Длинные руки нейтралитета

– ...ящик должен быть утоплен на глубоком месте.

Адмирал слегка кивнул. Эти инструкции были понятны.

– Вот пакет для капитана посыльного корабля. Вскрыть только по выходе в море.

Дандас хорошо представлял себе полномочия майора, а потому исполнил все распоряжения до точки. В качестве посыльного корабля он выделил шлюп 'Ардент' как самый быстроходный из тех, чьи артиллерийские характеристики не особо много добавляли к возможностям эскадры.

Коммодор Фрэнсис Скотт не мог не заметить погрузку угля на шлюп. Собственно, все офицеры эскадры это увидели. Но у командира пароходофрегата 'Один' был аналитический ум, а в каюте имелся погребец, в котором покоилось энное количество бутылок с неплохим (хотя и не первосортным) шотландским виски. Сверх того, имелся полезный контакт в виде командира шлюпа.

Разумеется, через какие-нибудь полчаса коммодор Скотт уже знал о цели похода. Он не преминул выразить сочувствие. А потом вдруг высказался:

– Джеймс, хотите пару добрых советов?

– Охотно их выслушаю.

– Я не знаю, что там в этом ящичке. Но ни за что его не открывайте.

– Именно это мне и приказали... Но как вы догадались?

– Груз этот весьма секретный. Поверьте, вам не нужно знать о нем лишнее. И еще кое-что: если вдруг вас перехватит распроклятый 'Морской дракон' - не задумываясь, топите груз еще до начала боя. И отдайте об этом распоряжение вашим помощникам - на случай, если вас ранят или контузят. Я видел этого русского в сражении. У вас будет единственный шанс уйти от него: если тот окажется без боеприпасов. Но не рассчитывайте на это. Мне такое удалось, но я был не один. А вы пойдете в одиночку.

Собутыльник понимающе кивнул.

– Разумно. Я так и поступлю.

Оставшись один в своей каюте, коммодор приказал вестовому убрать следы попойки, а сам погрузился в задумчивость. Что же такое могли бы переслать в Лондон?

Не почта: ее передают в куда больших объемах и без подобных мер безопасности. И вообще не бумаги: ящичек слишком мал. Трофеи? Маловероятно, разве что драгоценные камни. Но откуда бы они могли взяться у адмирала? Судя по секретности, дело идет от разведки. Нечто секретное... что?

Секрет машин 'Морского дракона'? Чушь, чертежи в столь малый ящичек не втиснуть. Неразорвавшаяся бомба? Нет, ее уже отослали. Пули же наверняка ничего особенного собой не представляют. Пули... оружие? Нет, картечница и даже штуцер размером куда поболее груза. Пистолет? Вот это возможно. Если повезет, то и с зарядами, а они-то и есть самое ценное.

Картечницы отличались малошумной и бездымной стрельбой. Вероятно, пистолет такой же. Да, такую посылку надо отправлять со всей возможной осторожностью.

Глава 19

Пока что диспозиции осаждающих и осажденных не изменились, однако медленно менялся тактический рисунок.

При том, что выстрелы по людям, защищающим укрепления, не смолкали и приносили результаты, российские гранатометы приноровились палить по отступающим стрелкам и тоже попадали, обрушивая траншеи, обжигая, контузя, раня и убивая отступающих егерей. Идеи полковника Тотлебена воплощались в жизнь.

Русские генералы были твердо убеждены, что рано или поздно штурмы позиций повторятся. Вот почему на укрепления пошел приказ: без особой нужды не палить, беречь гранаты. Особо это относилось к Камчатскому люнету, где дефицит боеприпасов к гранатометам стал почти привычным.

Между тем 'Херсонес' активно готовился к ходовым испытаниям. Разумеется, это было не то же самое, что боевой выход в море: офицеры и прислуга гранатометов еще не были достаточно обучены.

Не желая повторения ситуации 'блин комом', капитан Риммер и магистр Тифор настояли на своем присутствии при первом выходе в море с целью проверить работу движков. Как и ожидалось, даже не на полном ходу возникла вибрация корпуса. Доводочные работы и еще один пробный выход дали хороший результат: ход сделался плавным.

Семаков как лицо заинтересованное подал рапорт о готовности пароходофрегата 'Херсонес' к ходовым испытаниям, не забыв в нем упомянуть о желательности присутствия на борту Феофана Христофоровича Острено.

Адмирал проявил догадливость:

– Вы полагаете, Владимир Николаевич, что мой адъютант достаточно полезен будет?

– Так точно, Павел Степанович, полагаю, он принесет удачу.

– Благосклонность Фортуны нужна, это верно, но мыслю, что и присутствие капитана первого ранга Ергомышева не повредит.

– Осмелюсь доложить, Павел Степанович: вчера в офицерском собрании сам слышал, что Лев Андреевич все еще в госпитале по поводу своей контузии...

– Мне из госпиталя и доложили: к завтрашнему дню Марья Захаровна пообещала ему полное выздоровление. Насколько мне известно, она слово держит.

Крыть было нечем.

Некоторый перерыв в действиях 'Морского дракона' дал возможность провести несколько транспортов в Евпаторию. Союзники получили подкрепление живой силой (частично из Сардинского королевства), теплой одеждой и боеприпасами. Первое и третье были весьма кстати, второе по причине ранней крымской весны оказалось частично излишним.

Англичане и французы после долгих споров решились установить на закрытых позициях корабельную артиллерию. С ее помощью предполагалось подавить русские пушки.

– Дело есть, Владимир Николаевич.

Эти слова сами по себе не могли внушать беспокойство. Но они сопровождались весьма озабоченной миной на лице хорунжего Неболтая, зашедшего поздним вечером на квартиру к капитану второго ранга.

Семаков сразу же осознал, что разговор будет не из простых, и предложил пройти в дальнюю комнату, окна которой выходили на пустырь. Тот просматривался полностью на все пятьдесят сажен.