Длинные руки нейтралитета

– Вижу, что непростое дело.

– Хуже, чем непростое. Один из моих проворонил пистолет.

Работа на разведку приучила моряка задавать нужные вопросы. Правда, у него не было контрразведывательного опыта, но умение анализировать имелось.

– Как давно узнал?

– Только сейчас. И прямо к тебе.

– Выкладывай, что тебе самому известно.

Известно было не так уж мало. Приписной Тяжельников, будучи нетрезв и находясь в кабаке, похвастался купленным давеча замечательным пистолем, 'какой не у всякого есть.' Правда, у него хватило ума не показывать оружие в действии, но он подробно расписал все отменные свойства покупки.

После этого пили еще, ибо покупку следовало обмыть. На выходе из кабака на Тяжельникова напали четверо. Будь он тверез, этим лихим ребятам пришлось бы солоно, но...

– ...пьян был основательно, ну и сунули ему ножик в бок. Не добили, правда, лишь ранили, его собутыльники-пластуны выручили. Но лучше бы добили...

На эти слова у Семакова нашлось лишь мрачное молчание.

– Ты должен знать, что из этого будет и что мы можем сделать.

Моряк прикрыл глаза и секунд через десять снова воззрился на сухопутного товарища.

– Не все так плохо, Тихон Андропович. Если попадет в лапы чужой разведке, то они запросят мнение оружейников. А те, в свою очередь, попытаются разобрать пистолет. Вынуть кристалл - задачка не из хитрых. Что такое этот кристалл, наверняка никто не знает. Натурально, они увидят, что без кристалла оружие не работает. Тогда соберут обратно. Даже если негатор рядом, защита сколько-то продержится. Они уверятся, что все дело в кристалле. В лучшем случае отошлют кристалл в Париж или Лондон, а нам того и надобно. По пути верным делом негатор встретится. Защита ведь вделана в затвор. А в худшем... ну-ка, что бы ты сам сделал?

Казак, сам того не зная, выдал отменный прогноз:

– Я бы крепко подумал над тем, как эта злодейская железка работает. И ничего не придумал бы. Тогда вот что им делать: собрать пистоль заново, проверить еще разок и отослать как есть. Но только не сухим путем: долго это. Да и перехватить можно. Вот ежели какой посыльный кораблик... Ну да ведь ты моряк, не я. Тебе шевелить умишком.

– Хорошо разложил товар по полочке... Ну, как измыслил заранее. Тут, надобно тебе знать, у меня запасец. Чуть больше, чем надо на взятку Тарроту.

– Горынычу? Взятку?? Сколько ж он берет?

– Недорого. Всего-то полфунта...

Глядя на ошеломленную физиономию собеседника, Семаков откровенно заржал.

– Да ты не думай, Тихон Андропович. Не золотом, не серебром, а вот чем.

Хорунжий сунул нос в услужливо поднесенный кулек.

– Да то ж турецкие сладости! И чем только не дают...

– Скажи уж лучше: чем только не берут.

– В сочинениях господина Гоголя читал про прокурора, тот брал борзыми щенками. Но вот сладкое... ну нет, и не слыхал даже.

– Таррот мне сам говорил: дескать, никто и никогда из его племени такого не пробовал. А они всякую выпечку из пшеничной муки очень любят.

– И что он за этакое подношение делает?

– На разведку летает, ночью лучше нас с тобой видит. На Таррота вся надежда: если пошлют корабль-одиночку, то есть шанс перехватить. И как на грех: кому-то из моих офицеров надо на ходовых завтра с утра присутствовать. Но тут, наверное, придется мне на 'Морском драконе' выходить.

Хорунжий вскоре ушел. Семаков не стал расспрашивать о судьбе любителя горячительных напитков, посчитав, что это внутреннее дело казаков.

С самого раннего утра капитан второго ранга выслушал доклад от крылатого разведчика: в море шел, прижимаясь к береговой линии, небольшой корабль, направляясь на северо-запад от Балаклавской бухты.

– Таррот Гарринович, почему вы думаете, что корабль небольшой?

– На нем мало людей. От пятидесяти до двухсот. Ни одного огня. Я его нашел с трудом. Все-таки сильное волнение искажает потоки воды.

– А как же обнаружили, если не секрет?

– По потокам огня. Они пустили в ход... вы это называете машиной, и оно использует огонь.

– Весьма вам благодарен, Таррот Гарринович. А мы могли бы воспользоваться этим методом поиска?

– Да, но вам понадобится помощь Тифора.

– А без господина магистра?

– Тогда кристалл. Вот как этот, - и, повернув лапу, дракон продемонстрировал вделанный в браслет темно-красный кристалл: тот самый, которой он получил от землян.
– Универсальный тоже годится, но должен быть побольше. Такой у Тифора есть.

И опять все завязано на рыжего. А ждать его возвращения с ходовых испытаний - на то времени нет. Тут Семаков подумал, что выход все же есть:

– Таррот Гарринович, а нельзя у вас этот кристалл одолжить? Мы заплатим за использование.

Крылатый ответил отнюдь не сразу.

– Можно. Но ведь вам понадобится оправа. Впрочем, здесь у меня запасные...

Дракон подошел к полочке и без труда достал с нее пластинку серебра.

– Вот. Если вы подождете, то я сделаю полноценную оправу.

Конечно же, Семаков счел, что результат стоит ожидания. Оно не затянулось: уже через пяток минут дракон протянул на лапе пластинку, в которую самыми грубыми методами был вделан камень. На пластинке виднелись руны, процарапанные когтем.

– Вот. Пользоваться надо так: вот здесь нажимаете - и амулет начинает действовать. Глядеть так... поворачивать сюда и сюда... этим ловите направление.

– Спасибо, я запомнил. Что ж, Таррот Гарринович, буду должен.

– Не сомневаюсь в вашей памяти.

Эти слова, обращенные к человеку, дракон посчитал за комплимент от себя. Но моряк этого не мог оценить: он недостаточно понимал образ мыслей драконов.

Брызги от форштевня 'Херсонеса' долетали до переполненной рубки. Корабль набирал ход, приближаясь к первой отметке мерной мили.

В рубке помимо командира и старшего помощника присутствовали: баварский немец (моряк, капитан дальнего плавания) Риммер Карлович, непонятный штатский (магистр, начальствовал над установкой движков) Тифор Ахмедович, лейтенант князь Мешков и мичман Шёберг (эти двое с 'Морского дракона'), лейтенант Острено (адъютант Нахимова) и капитан первого ранга Ергомышев. Последнего на ходовые испытания направил Павел Степанович, рассудив, что многоопытный командир линейного корабля сможет заметить то, что другим не углядеть.