Длинные руки нейтралитета

– Ибрагим, тот господин, которого я собираюсь угощать, очень любит твое печенье, но от души ненавидит ржаную муку. Так что за этим следи, будь любезен, а то ведь он откажется наотрез.

– Как можно, ярбай [15] !
– Татарин по-русски говорил вполне грамотно и лишь для фасона вставлял тюркизмы.
– Чтобы Ибрагим Али подмешал ржаную муку в настоящие турецкие сладости - никогда такому не бывать! Даже если бы я захотел - это не в моих возможностях. В здешних краях такую не достать.

15

капитан второго ранга (турец.)

То было почти правдой. Ржаную муку в Севастополе купить было возможно, но обошлась бы она дороже пшеничной.

У хозяина была дочь на выданье, и он уже решил, что при такой удачной торговле за Лейлу можно взять вдвое больший калым, чем предполагалось раньше. Конечно, если этот офицер и дальше будет покупать корзинами. Воистину, этого русского обжору послал сам всемилостивый Аллах.

Сначала Семаков думал выйти в море с рассветом, но погода внесла коррективы. Дождь с туманом выдали результатом почти нулевую видимость. В результате 'Морской дракон' в компании с 'Херсонесом' отдали швартовы в девять часов утра.

– Интересно, как Владимир Николаевич надеется найти караван в этакую погоду. В Лондоне - и то яснее.

Руднев был не одинок в своем недоумении. Эту же мысль разделяли все офицеры 'Херсонеса'. А начарт не постеснялся высказать свои воззрения вслух:

– Я вот думаю - из какой страны эти статские? Не из Европы - за это поручусь.

– Европа, скажете тоже, Степан Леонидович. Да они такие же европейцы, как я китаец. А вот Североамериканские Соединенные Штаты - это, вам скажу, такая еще Gemisch26.

Следует заметить, что с некоторых пор галлицизмы в речи русских офицеров стали пропадать.

– Ну да, это вы о немце, который Риммер Карлович. А в компании с ним и Тифор Ахмедович, этот отчеством точно из турок, хотя физиономией не очень похож. А Марья Захаровна - она вообще из русских, хотя и говорит не чисто.

– Вот и не обязательно. Она, возможно, из Болгарии родом.

Дискуссия продолжалась. Но уйти в глубины этнографии и языкознания господам офицерам не удалось. Замигал сигнал вызова на аппарате связи.

– 'Морской дракон' вызывает 'Херсонес'. 'Морской дракон' вызывает 'Херсонес'. Как слышимость?

– Здесь Руднев. Слышу вас хорошо, Владимир Николаевич.

– Иван Григорьевич, вы от нас сигнал по аппарату поиска замечаете?

– Замечаем, Владимир Николаевич. Вы на зюйд-зюйд весте.

– Имеем сигнал от нескольких кораблей, но еле заметный, шум мешает. Направление на зюйд. Количество пока определить не удается. На всякий случай держу связь. Вы тоже не отключайтесь. Следуйте за мной. Держу скорость шестнадцать узлов. Догоняйте. Становимся фронтом. Готовьтесь, Иван Григорьевич. С богом!

– К бою!
– рявкнул командир 'Херсонеса'.

Нельзя не признать: хотя на корабле поднялась суета, но она была целенаправленной. Просвистели дудки унтеров и боцмана. Подносчики нырнули в трюмы. Серые гранаты послушно легли в крепкие матросские ладони. Наводчики и комендоры замерли у гранатометов.

Руднев дослал вперед ставшие почти что привычными рычаги. Шум движков сделался чуть заметнее. Стрелка лага поползла к нужной отметке.

– Вот 'Херсонес', он догоняет нас с левой раковины, - сделал очевидный вывод из показаний прибора лейтенант Мешков.

– Ваша правда, Михаил Григорьевич. Мы встретим этот караван... Да они поворачивают!

– А все равно, от нас не уйдут. Держу пари, они направляются в Балаклавскую бухту.

– Дождь все еще идет, вот они и рассчитывают на плохую видимость.

– Да ведь сейчас пойдут в бейдевинд. И так-то скорость не из великих, а уж...

За этими разговорами группы кораблей сблизились.

Семаков хмуро глянул на небо. Дождь ослабел, но не прекратился. Видимость, если и улучшилась, то незначительно. Между тем бой на малой дистанции представлялся нежелательным: вполне можно было нарваться на ядра.

Командир 'Морского дракона' поднес аппарат связи ко рту:

– Иван Григорьевич, ваша цель - головной. Выпустите не более десятка гранат, из кормового и носового и сразу же отходите. Я возьму на себя концевого.

– Вас понял, Владимир Николаевич.

Наступившее молчание было прервано возгласом сигнальщика:

– Вижу 'Херсонес' по левому борту, дистанция четыре кабельтова!

Семаков поспешно бросил взгляд на указатель водных потоков: ну так и есть, оба российских корабля вышли к голове кильватерной колонны неприятеля, и теперь 'Морскому дракону' предстояло принять чуть к норду, увеличивая дистанцию между ним и 'Херсонесом'.

– Неприятель в пределах видимости. Атакую!
– тут же раздался голос из аппарата связи. И почти немедленно ахнули первые разрывы гранат, слышные даже сквозь дождь. Правда, вспышки виднелись смутно и не позволяли оценить точность попаданий.

– Вижу концевого!

– Патрушев, врежь ему сначала под ахтерштевень, а после вдоль палубы!

– Смирнов, пять гранат, причеши по всей длине!

– Гори-и-ит!!!

Семаков закрутил штурвал, разрывая дистанцию. Одновременно ахнул бортовой залп орудий с атакованного парусника. Команда явно не собиралась сдаваться без боя. Но было поздно: ядра дали фонтаны большим недолетом. Правда, одно заскакало 'блинчиком', но далеко за кормой.

Тут Семаков допустил ошибку. Он в горячке боя не проследил за остальными судами из отряда. А те времени не теряли: переложив руль под ветер, они рванули прочь.

– Иван Григорьевич, доложите результаты.