Для крутых закон не писан

Николай старался гнать от себя скверные мысли, пытался не думать о том, что могло случиться с его близкими, но это у него плохо получалось. Он отошел к небольшой деревянной строительной будке и оперся о нее спиной.

Через минуту из леса выехала черная «Волга» и остановилась напротив полуразвалившегося забора строительной площадки. Из нее вышли трое бойцов и полковник Воробьев. Он мимолетно осмотрел двор и сразу направился к Николаю.

— Поехали, шеф вызывает, — передал полковник и обратился к Рощину: — А ты им покажи, что тут да как.

— Что случилось? — спросил Бугров.

— Поехали, — коротко сказал Воробьев и сел за руль.

Бугров и Толмачев залезли в автомобиль, полковник завел двигатель и газанул по узкой, пыльной, разухабистой проселочной дороге, лихо петляющей в красивом, стройном сосновом бору.

— Выяснили, кто хозяин дома? — спросил у него капитан.

— Да. Он один из тех парней, что погибли сегодня ночью во время нападения на тебя. Может, помнишь, он был в костюме «Адидас».

— А, долговязый такой, бригадир, — припомнил Бугров, а потом пристально посмотрел на Воробьева и снова спросил: — Что случилось?

— Давыдов объяснит, — ответил тот и уставился на дорогу.

Через три минуты «Волга» приехала на участок и остановилась возле микроавтобуса спецназа. Воробьев выключил двигатель, открыл дверцу, вышел и, ни слова не говоря, направился в дом. Николай и Алексей вышли вслед за ним и пошли искать полковника Давыдова. Но его на улице не было, а толпящиеся у «Фольксвагенов» бойцы не знали, где он.

Когда Николай и Алексей вошли в дом и зашли в гостиную, то сразу увидели шефа и полковника Воробьева в окружении экспертов-криминалистов. Увидев Бугрова, Давыдов подошел к нему, взял под руку и, как девушку, отвел к большому распахнутому окну.

— Коля, — без обиняков начал он, — мы нашли твою жену.

Бугров повернулся к Давыдову и пристально посмотрел в его лицо.

— Она жива? — спросил он.

— Нет, — медленно проговорил Дмитрий Сергеевич и положил свою крепкую руку на плечо капитану.

— А сын? — тихо спросил Николай.

— Павлика нигде нет, — нахмурился полковник и тяжело вздохнул.

— Где она?

— В бассейне, — ответил шеф.

— В каком бассейне? — не поняв, спросил Бугров.

— В пристройке баня, а в ней бассейн, она там.

— Утопили? — сжав губы, спросил Николай.

— Да, утонула.

— А сына нигде нет?

Давыдов ничего не ответил, а только молча отрицательно покачал головой. Он стоял рядом с Бугровым, держал руку на его плече и пристально смотрел в его усталые, тусклые, наливающиеся слезами карие глаза.

— А чего мы еще ждали, — наконец произнес Николай, тяжело вздохнул и пошел в центр гостиной. — Где пристройка?

Давыдов поспешил следом, догнал его, снова взял под руку и провел в самый дальний уголок дома, к коридору, соединяющему основное здание с пристройкой.

Мужчины вошли в пахнущий смолой и сосновыми вениками, обитый липовыми досками вечно теплый предбанник. На секунду задержались в нем, а оттуда через узенькую дверь перешли в большой, сверкающий голубой глянцевой плиткой бассейн. По центру его размещалась квадратная, пять на пять метров, ванна, а вокруг нее стояли пластиковый стол со стульчиками, лавка для массажа, телевизор и бар. Потолок, пол и стены были облицованы голубым кафелем, а справа располагалось большое, во всю стену, окно.

Бугров остановился, осмотрел помещение и увидел на полу возле окна тело своей жены Люсеньки. Она лежала, накрытая мокрой белой простыней, а рядом стояли полковник Воробьев и двое бойцов спецназа. У них были мокрые рукава и штанины брюк — видимо, они вытаскивали ее из ванны. Неподалеку, подперев плечами стену, тихо разговаривали Алексей Толмачев и судмедэксперт Иванов.

Николай сурово осмотрел всех присутствующих, медленно, нехотя приблизился к телу жены и взглянул на прилипшую к ее лицу мокрую белую простыню.

— Прими мои соболезнования, — тихо произнес полковник Воробьев, дотронулся своей рукой до руки капитана, пожал ее и деликатно отошел в сторону. Бойцы сгрудились возле Толмачева и подошедшего Давыдова.

Бугров присел над телом, приподнял тонкую ткань и взглянул в мертвенно-бледное, с посиневшими губами лицо своей любимой. Его ужаснула эта бледность, потому что такой он ее не видел ни разу в жизни.

Людмила лежала на спине, вытянув руки вдоль туловища, и ее мокрое платье плотно облегало тело. Мокрые волосы комом сплелись на затылке, некогда накрашенные ресницы расплылись и тушь размазалась по щекам.

— Ее утопили? — произнес капитан, но подошедший полковник Давыдов не понял, что тот разговаривает сам с собой и ответил:

— Нашли в бассейне, пристегнутую наручниками к сливной решетке на дне. Видимо, эти гады сначала ее пристегнули, а потом пустили воду.

Николай закрыл глаза и представил себе, какой ужасной смертью погибла Люся. Он представил, как двое парней спускают ее, испуганную и подавленную, в пустой бассейн, просовывают наручники в решетку, а затем сцепляют ими руки Люси. Она сопротивляется, молит о пощаде, но бандиты молча, без лишних слов вылезают из ванны, подходят к пульту и включают насос. Мощные струи воды начинают хлестать из стенок ванны, постепенно заполняя ее.

Вода прибывает, а Люся кричит и стонет, пытается порвать наручники и приподнять вмонтированную в пол сливную решетку. Но все усилия тщетны, и вода уже подступает к груди женщины. Убийцы уходят, чтобы не слышать ее жалобных воплей, а вода подступает все ближе и ближе, и вот она уже у горла.

Предчувствие смерти страшнее самой смерти, и женщина в агонии, из последних сил пытается освободить руки, но сил все меньше, а вода неумолимо прибывает. Наконец, устав бороться, она обессиленно садится на кафель и покорно ждет кончины. Только всхлипывает от бессилия, от жалости к самой себе и от чувства вины перед сыном Павликом. Она не знает, оставят ли в живых его.

Когда первые струйки начинают заливаться в рот, она снова бьется в агонии, пытается освободиться, выплевывает воду, но ее все больше и больше, и дышать уже нечем и вместо воздуха во рту и носу вода.

Людмила задерживает дыхание, из последних сил пытается разорвать цепь наручников, но голова уже под водой и до гибели остаются считаные секунды.

И вот сдерживать дыхание нет больше силы, происходит роковой вдох, вода с шумом заполняет легкие, Люся вздрагивает и теряет сознание. Ее тело конвульсивно дрожит, но через мгновение замирает и плавно опускается на дно бассейна…

Бандиты приходят посмотреть на жертву и, убедившись, что она мертва, выключают воду и уходят.

Николай накрыл лицо жены мокрой простыней и встал.

— Ты прости нас, меня прости, я был инициатором операции, — тихо сказал Давыдов и сокрушенно опустил голову. — Мы не смогли уберечь ее от гибели.

— Больше всех виноват я, — уставившись взглядом в пустоту, произнес Николай. — Не надо было вообще связываться с этим Ральфом, будь он проклят, не надо было лезть в это дело, тягаться с сильными мира сего… Доказывать свою крутизну и глупость.