Для тебя я восстану из пепла

***

С приближением новогодних праздников количество работы увеличивается. Практически каждую смену наш отряд отправляется на новые поиски, сопряжённые с повышенными осложнениями в виде огромного количества снега, частых снегопадов, короткого светового дня. Зачастую, выбираясь из посёлка с рассветом, мы возвращаемся в глубокой темноте, измотанные и продрогшие, и единственным желанием служит просто завалиться в кровать.

Благодаря Ладе, которая встречает меня с работы натопленной баней, хорошо прогретым домом, горячим сытным ужином, чаем с горными травами и мёдом, ухоженным питомцем, окончательно разбалованным заботой и лаской молодой хозяйки, качество моей жизни взлетает на недостижимый прежде уровень. Лада заботится обо мне, о моём комфорте, она привносит гармонию и стабильность в мою жизнь. И если ещё совсем недавно дом был просто местом, где я проводил свободное время и ночевал, то теперь дом – это место, где поселилась любовь.

За прошедшие недели Лада стала неотъемлемой частью этого места. Вместе с ней в нём появилась душа. Именно к ней я торопился после долгих изнуряющих смен, едва заполнив отчёты и попрощавшись с коллегами, которые даже не замечали перемен. На людях я старался не афишировать изменений в личной жизни. Просто на всякий случай. Я не знал, когда отголоски правды вскроются, но с содроганием ждал этого момента. Чем больше мы с Ладой сближались, тем нереальней казалось это сказочное счастье. И я неминуемо ждал часа расплаты, когда моя новая реальность рухнет как карточный домик.

– Глеб, мы сегодня с мужиками в картишки решили перекинуться, по рюмашке пропустить, – говорит Колян, когда я надеваю куртку. – Может, присоединишься?

– В другой раз, – отмахиваюсь я. – Устал как чёрт.

– Ну-ну, – ухмыляется приятель. – А на дискотеку завтра хоть придёшь?

С усмешкой закатываю глаза. Тоже мне, глупости.

– Коль, какие в сорок лет могут быть дискотеки? Тут суставы бы в порядок привести к следующей смене, а не костями греметь под звуки музыки.

– Ну как знаешь, – отмахивается Николай. – А я схожу. Слышал, Аркаша расстарался, фуршет готовит. Будет у нас впервые настоящий корпоратив, а не как обычно, праздничный ужин в столовке.

– Фуршет? – протягиваю я.

– Ну да, Влада, повариха новенькая, к нему прибегала, он ей задание дал. Она сказала, что сделает всё в лучшем виде. Продуктов вон целая машина пришла. – объясняет он. Внезапно ухмыляется, словно его только сейчас осенило: – Приударить, что ли, за ней? Она вон какая хорошенькая, нелюдимая только какая-то, всё в стороне держится, но немного внимания и шипучих пузырьков в шампанском, уверен, сделают её более сговорчивой!

Поигрываю желваками, всерьёз раздумывая зарядить ему в зубы или переломать ноги. Его план меня бесит, просто из себя выводит! Лада – моя. Точка.

Появление в комнате Марины и Минского отвлекает от мрачных дум.

– О, Давыдов! – говорит Аркадий. – А ты идёшь завтра на новогодний корпоратив? Музыка, танцы, фуршет…

– Да Глеб Денисович никогда не ходит на подобные мероприятия, – усмехается Марина. – С чего бы ему менять привычки?

Все трое смотрят на меня.

– Посмотрим, – говорю неоднозначно. – Может, и загляну ненадолго. Там видно будет.

– Вот и правильно, – кивает Минский. – Негоже отбиваться от коллектива.

– Ладно, давайте. – прощаюсь я и ухожу, пока не наговорил много лишнего.

Как бы я не уважал своих коллег, только присутствие Лады на празднике может послужить мотивацией заявиться туда. Ревность скользким ужом опутывает внутренности, расползается тягучей горечью в крови. Я не хочу, чтобы кто-то решил за ней приударить, не хочу, чтобы кто-то приглашал её танцевать, не хочу, чтобы ей нравилось чужое внимание. Лада только моя. И кажется, пришло время заявить об этом миру.

***

Дом встречает теплом, светом, звуками музыки, запахом выпечки и мяса. Пританцовывая и подпевая, Лада крутится в зале, а Бимка нарезает круги у её ног. Вокруг его тела обмотана новогодняя мишура, и он совершенно точно счастлив до умопомрачения.

– Что это вы тут делаете? – подозрительно спрашиваю я.

– Ой, Глебушка, напугал! – ойкает Лада и начинает смеяться.

Буря в душе затихает. Я прохожу в комнату, наклоняюсь, чтобы погладить пса между ушами, обнимаю Ладу, озадаченно глядя на небольшую искусственную ёлку, возвышающуюся на табурете возле телевизора.

На ёлке мигают разноцветные огоньки, красуются блестящие шары и прозрачные шишки. И ничего этого однозначно не было в моём доме ещё с утра.

– Ты не злишься? – тихо спрашивает Лада.

– Нет, конечно. Почему я должен?.. – удивляюсь я.

– Не знаю, – пожимает она плечами.

– Я очень ценю твою деликатность, – шумно выдыхаю и целую её макушку. – Но, прошу, не нужно думать, как я отреагирую на то, что ты делаешь для нас. Я всё пойму правильно и мне всё понравится.

– Глеб, я…

– Не сейчас, Лада. Пожалуйста. – прошу её. Резко отпрянув, иду в спальню, чтобы переодеться.

Скинув одежду, замираю перед зеркалом, вглядываясь в свои глаза. Меньше всего я нуждаюсь в её жалости. Меньше всего мне хочется, чтобы она оплакивала мою жизнь.

Когда три дня назад в своих разговорах мы добрались до трагедии моей жизни, я не задумывался, что впоследствии Лада станет осекаться после каждого слова, жеста или действия.

– Вы с женой расстались, потому что она чувствовала, что ты её не любил? – спросила девушка тогда.

Мы вместе готовили ужин, и вопрос прозвучал неожиданно. Вдвойне неожиданно, потому что тема моего брака давно не поднималась. Лада интересовалась семьёй, местом работы до этого, как и почему я завёл Бимо, сколько живу здесь, каким вижу будущее. Разговоры с ней приносили мне удовольствие, мне нравилось строить планы и делиться ими с ней. Впервые за долгое время жизнь не казалась мне беспросветной.

– Первые три года всё было удовлетворительно, – ответил я. – Сложности появились буквально в последний год. Друзья позвали нас на Алтай, у их родни тут дом, а я… Словом, я отказался ехать. И Аня с девочками отправилась одна. По возвращении она сказала, что устала, что ей невыносимо знать, что даже через столько лет, имея семью, детей, я продолжаю жить прошлым и любить другую женщину.

– А ты любил другую женщину? – тихо спросила Лада, и я честно признался:

– Никогда не переставал.

– Поэтому вы с Аней не вместе?

– Нет, не поэтому, – вздохнул я. – Ни она, ни, тем более, я никогда не решились бы на развод. Из-за них, Али и Яны. Для них мы держались, были хорошими родителями, но наши личные отношения окончательно испортились. Ближе к их четвёртому дню рождения мы начали узнавать, что они хотят в подарок. Девочки попросили братика. Чувствуя неловкость от разговора, я придумал какие-то глупые причины, почему мы не сможем подарить им брата, и пообещал купить собаку. Самую лучшую собаку. Так у меня появился Бимо. А Аня окончательно разочаровалась во мне, как в муже. Её сильно задели мои слова, сильнее, чем она когда-либо показала при дочках. При них она улыбалась и поддерживала меня, но стоило мне уложить девочек, как она закатила скандал, каких ещё не бывало ранее. Она кричала, что её душит наш брак, что она больше не может тратить на меня лучшие годы своей жизни, что у неё ещё есть время найти свою любовь, мужчину, который не будет воспринимать её, как пустое место, а станет любить до опустошающего безумия. Как любил я, только не её… Она не разговаривала со мной до самого дня рождения дочек. Единственная фраза, сказанная не при детях, была: “Я хочу провести этот день только с малышками. Без тебя.”. Я не возражал. Вечером мы всё равно бы сели за праздничный стол, задули бы все вместе два комплекта свечей… Ей нужно было время, чтобы обида улеглась, чтобы решить, как жить дальше, и я с пониманием ей его давал. Отменил отгул, вышел как всегда на работу. День выдался суматошный, много вызовов, мне не то, что телефон было некогда в руки взять, мы даже поесть не успевали. А после четырёх вечера как гром прозвучало сообщение о пожаре в торговом центре. Все команды спасателей были переброшены срочно туда. Какой там творился кошмар, я даже не могу передать словами. Давка, паника, хаос… Много пострадавших, погибших. Отключив эмоции, я просто выполнял свою работу, спасая тех, кого ещё можно было спасти.