ДМБ-2010

– Да, разберите для начала формат записей "черных ящиков".

Команда уже занялась делом, мне делают неопределенные жесты руками, типа: "Иди, иди, мальчик Ваня Сусанин, мы сами партизан найдем". Сами так сами.

Выхожу на улицу. Эх, кое-кого сейчас увижу знакомого! Точно. На лавочке сидит Оксана. Черные колготки, мини-юбка - не разглядеть, нога на ногу, яркая футболка, зеркальные очки. Бойцы, притащившие стулья, жадно глядят на нее из-за живой изгороди.

Подхожу:

– Привет! Звезды рассказали мне, что ты плохо спала в эту ночь...

– Привет! Издеваешься опять над невинной девушкой. Всю ночь у тебя просидела, на стуле спала, конечно... Звезды ему, понимаешь, подсказали... Видела я твои звезды...

– Ты что, все время будешь ходить за мной... эдаким... очаровательным хвостиком?

– Конечно, ты не понял еще? Меня же послали... спать с тобой. А за невыполнение приказов у нас знаешь, что бывает?

– Хорошо. Я сегодня уеду домой вечером, а ты приходи, хоть поспишь нормально у меня. Кстати, где у вас тут столовая?

– Пойдем, покажу. "Поспишь нормально"... Как, не надумал заключение подписать?

– Не ворчи, Оксан. Давай каждый будет заниматься своим делом...

Оксана громко фыркает, да так, что с нее спадают темные очки.

– Вот-вот. Ты мне и не даешь моим делом заниматься.

– Не смущай меня, а то я покраснею и вообще застыжусь.

Идет впереди, покручивает своим рыжим хвостом.

– Оксаник, а у тебя... обмороков не бывает?

Эффект превзошел все ожидания. Спотыкается, чуть не падает. Медленно оборачивается, держа в руке свои стильные очки. Смотрит куда-то выше меня, зрачки-точки:

– Меня же... предупреждали! А я, дура такая...

Поднимает руки к груди - просто скульптура с символическим названием "Отчаяние". Делаю к ней шаг - она делает страшные глаза, закрывается руками:

– Не трогай меня!

Прекрасная сцена. Особенно если учесть, что мы стоим посреди многолюдной воинской части. Народ с интересом наблюдает. Какой-то офицер так загляделся, что чуть не врезался в идущий навстречу строй.

– Оксан, не надо истерик. Не выспалась?

По-прежнему пребывает в какой-то прострации. Но не сопротивляется, когда я беру ее под локоток. Меня начинает разбирать смех - понятно: "у вас несчастные случаи на стройке были? Будут...". С ужасом глядит на меня:

– Ты... ты ничего со мной не сделаешь?

– Оксан, за кого ты меня принимаешь? У тебя ручка есть? А листочек?

Ее улыбка на бледном испуганном лице выглядит так жалобно:

– Что, наконец-то телефон запишешь? Перед тем, как...

Огромное желание нашлепать по шикарной круглой попе. Но я сдерживаюсь. Беру листок, пишу одно слово, сворачиваю и отдаю ей:

– Вот. Три раза в день.

– Что "три раза"? Читать бумажку?

Нет, точно сейчас налуплю:

– Нет. Пить. Это лекарство.

– Да-а, я сейчас разверну, прочитаю и ...

– ...Теперь узнай о себе правду...
– говорю я страшным голосом. Прочитаешь - и превратишься в лягушку. Но не в Царевну, а в обычную. Холодную. Зеленую. Что вы из меня чудовище какое-то сделали?

Боязливая Оксана, не читая, прячет бумажку в карман.

Вот и столовая. Я теперь ее и сам вижу. Решительно иду вперед, а жертва моих шуток плетется сзади.

– Ну откуда ты узнал?

– Что?

– Ну, что я сегодня с утра чуть в обморок не грохнулась?

Собираюсь с духом и максимально серьезно говорю:

– Не спрашивай лишнего и аккуратно пей лекарство.

Выдерживаю паузу, потом делаю строгое лицо и продолжаю:

– А через семь месяцев, когда у тебя закончится контракт, уезжай домой, в свой Ростов-на-Дону. И бросай заниматься всякими глупостями.

Как смотрит! Ей сейчас прикажи в окно выпрыгнуть - сделает без звука. И правда, я - чудовище! "Чудовище обло, огромно, озорно...". Это Радищев. Написал.

Завтрак почти примиряет Оксану с мрачной действительностью. Она кушает манную кашу и делает мне глазки.

– Нет, - говорю я.

– Что "нет"?
– удивляется.

– Я не читаю твоих мыслей. Сейчас.

Каша мигом попадает не в то горло. Встаю и не без удовольствия аккуратно хлопаю по спинке. Правда, немножко ниже, чем нужно. Но помогает все равно.

Сажусь на место. Но не могу удержаться:

– И не вздумай класть на меня ноги!

Опускает глаза. Похоже, добил.

Идем назад. Оксана тихонько крадется на шаг сзади. Оглядываюсь взгляд побитой собаки.

– Ну, что ты, Оксан? Прости меня, это действительно было слишком...

Не отвечает.

Вот мы и пришли. Зайду, посмотрю, как у них дела. Оксана остается сидеть на лавочке.

На мониторе какое-то движение, Иван сидит в шлеме. Понятно, ребята не теряют даром времени. Хотя, скорее всего это - домашняя заготовка.

Иван снимает шлем и дает его мне. Надеваю.

Я - в кабине штурмовика. Перемещаюсь со страшной скоростью над холмистой равниной, сверху проплывают облака.

– Это видеозапись?

Ребята смеются.

– А откуда тогда облака?

Смех еще громче. Замечаю, что сижу, вцепившись в стул. Виртуальная реальность - сильная вещь.

– Запустите мне от минус 30 секунд до нуля.

Возятся некоторое время. Картинка снова начинает двигаться. Полет продолжается. Земля уходит назад и вбок. Загадочная мозаика приборов. В ушах какой-то зловещий шепот. Стоп. Облака и земля замирают. Все кончено.

– Давайте второй. Тот же интервал.

Практически то же самое.

Снимаю шлем.

– Что это за... шепот?

– Это переговоры борта с землей, - это Борис.

– Вам не кажутся похожими картинки?

– Не кажутся, - довольно резко отвечает Виктор.

– А датчики температуры двигателя? У них практически одни и те же критические показатели. Рты закройте, коллеги! И не надо мне показывать генеральских мурзилок!16 Такая визуализация ничего нам не даст. Составляйте линейку критических параметров, их взаимную корреляцию и разные статистики. Иван вам скажет, какие. Иван! Сделай преобразование Адамара от этого всего безобразия. Если кому непонятно - так мы получим что-то вроде спектральных показателей... И вот так летайте. Итак, резюмирую. Э...э ... эффект достигается при переходе из режима полета на малой высоте и на высокой скорости к резкому набору высоты. При этом примерно через десять секунд возникает... непоправимое критическое положение из шести букв, то есть фиаско. Ищите процедуры в программах управления, которые соответствуют этому. Пока. Не буду мешать.