ДМБ: Упал, отжался!

–  Ну-ка, тихо!
– резко оборвал стратегические размышления приятеля осторожный Вован.
– А кто у них там в кузове?

–  Ща проверим.
– Вдоль обочины загромыхали решительные шаги.

«Шиздец ребятам», - подумал Резинкин и чуть не укусил асфальт от бессилия. Наверное, лучше было бы вцепиться в ногу стоявшему рядом Вовану и тем хоть немного отвлечь внимание его приятеля… но сил на этот подвиг не было. Тем более что у приятеля был пистолет и однозначное желание не оставлять свидетелей. Вот если бы удалось дотянуться до автомата… и если бы в этом автомате были патроны…

Тем временем служивший в армии Вован тоже вспомнил, что у водителя может иметься оружие. Если уж офицера вооружили - значит, чем черт не шутит, может быть ценный груз. А тогда и солдату выдадут все, что в таких случаях положено. Включая шестьдесят уставных патронов. Где в кабине искать автомат, Вован знал хорошо - за водительским местом, в специальном гнезде-зажиме. Он перешагнул через бесчувственного водилу, встал на подножку, рванулся вверх…

…И заглянул в здоровенное черное жерло. Где-то в глубине адской пушки что-то смутно белело. Отсвета фар явно не хватало, чтобы разобраться - что именно, но ничего хорошего ждать не приходилось. Через секунду передний брезент на кузове откинулся, и выглянул ствол поменьше - привычный, милый, даже какой-то уютный «калашников». Рядом с огромной трубой он смотрелся игрушкой для младшего возраста.

–  Знаешь, что это такое?
– улыбнулся солдатик, державший в руках то оружие, что помощнее.

Вован сглотнул слюну и помотал головой из стороны в сторону. Очень энергично - со стороны могло показаться, что он никак не может отогнать назойливого комара. Или слепня. Или шмеля.

–  Не знаешь, - с сожалением отметил солдатик.
– Тогда просвещать буду. Это реактивный огнемет РПО-А. Стреляет на километр, мощность - как у гаубицы. Объемный взрыв, никакой окоп не спасает. Жаль, что в упор не срабатывает, правда?

Вован облегченно вздохнул.

–  Ты не дыши, я еще не разрешал, - сурово заметил огнеметчик.
– То, что эта дура, которая там внутри, сразу не рванет - это для нас хорошо. А вот для тебя - только если сразу башку оторвет. Во всех остальных случаях ты будешь лететь вместе с ней, пока она не решит, что с нее хватит. Усек? Вот так бы и сразу. А теперь ме-е-едленно слазишь с подножки, поворачиваешься затылком и делаешь пять шагов вперед. Бежать не советую, ракета быстрее. Пуля - тем более. Нет, что за народ пошел, а, Багор? Красную армию не уважают, Родину не любят… Придется учить.

Где-то за машиной коротко рыкнуло, тут же раздались два удара подряд - звонкий, с заметным металлическим отзвуком, и мягкий, но тяжелый шлепок.

–  Валет, там еще есть кто-нибудь?
– прогудел из кузова чей-то бас.

–  Вот тут с одним разговариваем, и все, - солдатик с огнеметом не оборачивался и не выпускал свою жертву из прицела.
– Ты давай, давай, шагай… Нет, Леха, это я не тебе. Что у тебя там случилось?

–  Да вот, приклад треснул, - обиженно пробасил Леха.
– А говорят, самое надежное в мире оружие… Нельзя и по голове человеку хряснуть, сразу все на хрен ломается!

…Минут через десять лейтенант Мудрецкий пришел в себя. Очнулся. Заново, можно сказать, обрел чувства. Первым из них было такое отвратительное чувство - вернее, ощущение, - будто его головой кто-то пытался открыть несгораемый шкаф. Или взламывали саму голову? Лобные доли начисто отказывались соображать. Больно им было, лобным долям.

Над головой угадывалось темно-синее небо, под спиной - грязное ребристое колесо. Перед глазами маячило чье-то смутно знакомое лицо.

–  Вот и хорошо, вот и ладненько.
– Лицо отодвинулось. Через несколько мучительных для головы секунд лейтенант узнал своего водителя. Сделать это было не так просто, поскольку пропорции физиономии ефрейтора Резинкина были значительно искажены несколькими отчетливыми лиловыми вздутиями на самых разных местах.

Кто-то с противным, бьющим в виски топотом пробежал мимо. Послышался резкий окрик. «Простаков», - вспомнил лейтенант. Постепенно измученный мыслительный аппарат начал выдавать картинки всего, что произошло с ним до погружения в тишину и темноту. Дорога… Резкий свет в лицо… Врезались в крутую машину, сначала били Резинкина, потом… Мудрецкий испуганно схватился за кобуру. Как ни странно, пистолет оказался на месте. Значит, или память подвела, или что-то сильно изменилось. Нужно было встать и оглядеться. Встать, цепляясь за колесо и за кабину «шишиги», кое-как получилось, а вот оглядеться - не сразу. В глазах потемнело, мир качнулся и опасно накренился. Пришлось зажмуриться и тихо постоять пару секунд, восстанавливая равновесие. За это время мимо снова кто-то пробежал.

Неуставные, надо заметить, ноги бегают. Вроде бы и тяжелые шаги, а не чувствуется мощного шлепка рубчатой армейской подошвы. Снова рявкнул Простаков, на этот раз даже удалось разобрать пожелание какому-то чмошнику быстрее шевелить поршнями… Опять молодых гоняет, надо бы прекратить… Кстати, откуда здесь молодые?!

Пришлось все-таки открывать глаза и уяснять обстановку. Обстановка, надо сказать, была странная. Небо было вечернее, даже ночное, а вот темноты не было. Совсем. Место происшествия хорошо освещалось фарами множества машин - «шишиги», побитой иномарки, десятка легковушек и трех дальнобойщиков, почтительно остановившихся в некотором удалении… Движение по трассе было перекрыто.

–  Доброе утро, товарищ лейтенант!
– раздался сверху бодрый голос.
– То есть, извиняюсь, добрый вечер!

Мудрецкий осторожно, чтобы не вспугнуть улегшуюся под черепом боль, посмотрел наверх. На кабине, свесив ноги куда-то в сторону кузова, восседал регулировщик Валетов. Жезл у него был, правда, не полосатый, а камуфлированный - ну так и не ГАИ все-таки… Или как там оно нынче - ГИБДД? Так что вполне армейского вида был жезл. Здоровенный, а в руках низкорослого Фрола вообще громадный. И оч-чень надежный - ни одна машина даже бибикнуть не смела.

–  Валетов, тебе кто разрешал «шмель» доставать?
– Юрий поморщился от собственного голоса.

–  Все по уставу, действовал по обстановке, товарищ лейтенант, - жизнерадостно откликнулся боец.
– Вы у нас из строя выбыли, пришлось командование на себя взять.

–  А Простаков где? Он же вроде за старшего оставался?

–  Тут я, тут, товарищ лейтенант!
– откуда-то из-за машины отозвался младший сержант.
– Занимаюсь… Так, упали, отжались по двадцать раз!

–  Черт, кого это он… - Мудрецкий направился вдоль «шишиги». По дороге он обнаружил остальных подчиненных. Ларев, поигрывая автоматом, подпирал задний борт и косился на обочину: там, в некотором отдалении, рядовые Багорин и Заморин пытались развеселить трех весьма испуганных девиц разной степени длинноногости.

–  Встать! Лечь! Встать! Лечь! Встать!
– Голос Простакова громыхал совсем рядом. За машиной, на обочине. Юрий обогнул «шишигу» и лицом к лицу столкнулся со здоровенным японцем. На голове самурая белела повязка с ярко-алым символом восходящего солнца, лицо было разрисовано сине-зеленой маскировочной краской. Мудрецкий в ужасе отшатнулся от неизвестно как проникшего в Поволжье камикадзе, пригляделся и нашел в иностранном лице какие-то смутно знакомые черты. Лоб отозвался на это узнавание тихим мелодичным звоном.