Дмитрий Балашов. На плахе
Шрифт:
Рядом была граница, и посторонние люди здесь появлялись редко.
«На севере – тундра, на юге – Белое море… Между – цепочка деревень, где, начиная от Умбы и дальше, я побывал, – вспоминал Д.М. Балашов. – Тогда еще Кольский полуостров был закрытой зоной. Иду я как-то по берегу, и на рыболовецкой тоне меня встречают, здороваются, зазывают к себе. Расспрашивают, я рассказываю, кто я и откуда. Угощают ухой, жареной семгой. Накормили, проводили. И только уже уходя, я понял, что они меня и проверяли. Но делали это очень тактично, чтобы не обидеть человека, чтобы он даже этого не заметил… Такие вещи очень трогательны и привлекают к себе».
В экспедиции 1961 года, в Варзуге Дмитрий Михайлович Балашов и встретился
Воспоминания Станислава Александровича интересны тем, что построены они на живых записях, сделанных не по памяти, а непосредственно тогда, сорок лет назад:
«Помню, меня приятно удивила манера Балашова собирать экспедиционный материал. Он жил в деревне не как некий элитарный спец, требующий к себе особого отношения, этакая столичная штучка. Нет, он запросто носил воду для пожилой своей хозяйки, пилил и колол дрова, поправлял покосившееся крыльцо, а однажды мы с ним два полных дня провели на сенокосе вместе с колхозной бригадой, которая почти вся состояла из знатоков фольклора, там – все знатоки, ведь то, что мы, городские умники, считаем фольклором, – для варзужан всегда была естественная жизненная среда обитания. Дмитрий заправски косил траву, настраивал косу, и одновременно разговаривал с кем-нибудь из местных косцов, кто работал рядом с ним. Иногда он прислонял косовище к плечу, доставал блокнот и записывал слово или оборот, или поговорку-присловье».
Об этом же вспоминают и непосредственные участники тех фольклорных экспедиций, которые работали в экспедициях бок о бок с Дмитрием Михайловичем.
Юрий Иванович Марченко говорил: «Чтобы научиться общению с деревенскими людьми, чтобы правильно записывать то, что они поют, надо хотя бы однажды побывать в экспедиции вместе с Балашовым».
И тут надо сказать, что Дмитрий Михайлович Балашов не просто собирал и записывал фольклор, он жил этим фольклором, слушая песни, сказки, былины, он удовлетворял не только научную потребность, но и потребность своей собственной души, и это не могло не ощущаться исполнителями. Точно так же как Дмитрий Михайлович находил их, и они находили в Балашове того слушателя, которого жаждала найти их душа.
В этом, наверное, и заключался секрет успеха работы Балашова-фольклориста. Он не старался возвысить народных сказителей до своего ученого уровня, а сам пытался возвыситься и возвышался до уровня народных эстетических и этических представлений.
«Именно в Варзуге я понял, что такое настоящая культура, – говорил Дмитрий Михайлович Балашов. – Варзуга – это песенный центр края, село, где наиболее полно сохранились и культура, и народный быт, и общая этическая система северной деревни».
Эти слова Дмитрия Михайловича Балашова запечатлены сейчас на мемориальной доске, установленной в честь знатока русского слова, ценителя поморской песенной культуры, и нуждаются они не в объяснении, а в осмыслении.
Выросшему в далекой от русского народного быта семье, Дмитрию Михайловичу в Варзуге, открылась другая, незнакомая ему жизнь, которую он узнал как свою и принял безоговорочно, безусловно…
Это была та жизнь, которую он всерьез искал для себя.
Балашов рассказывал, как поразила его сцена, когда женщина кричит на улице на детей, и не понять, кто она им: мать, тетка или вообще посторонняя.
– То есть, – объяснял Дмитрий Михайлович, – ее замечания согласованы с миром деревни – если что-то запрещают, то запрещают всем. Вообще меня покорило обращение поморов с детьми – очень бережное… Я увидел на Севере прелестные, неожиданные для меня вещи. Когда парень, который перевозит нас через реку, денег в руки не берет, отказывается: «Матке отдайте…» А через пару часов он на этой же лодке отправляется на четыре дня вдоль
берега Белого моря собирать ягоды. Достаточно серьезное и небезопасное предприятие, если учесть, что возможны бури и все такое прочее.Эти признания писатель сделал в интервью журналу «Роман-журнал XXI век». Совсем незадолго до своей трагической гибели он рассказал, что, когда он привез в Варзугу своего сына, только тогда впервые отчетливо понял, насколько он плохо, отвратительно воспитан.
– Тогда же я впервые всерьез задумался, что же это такое – культура Русского Севера… – снова и снова повторял он.
Казалось бы, достаточно затертые слова, достаточно обычная формулировка: «всерьез задумался»…
Но для Балашова все и в самом деле – всерьез…
В предисловии к журнальному изданию первого романа Балашова «Господин Великий Новгород» академик Валентин Лаврович Янин отметит, что «Дмитрий Балашов с несомненным талантом художника соединяет пытливость и кропотливость исследователя. Он взял в свои руки перо писателя тогда, когда все известные сейчас источники темы были рассмотрены им глазами талантливого ученого».
Это так, но несомненно и то, что подлинное мироощущение русского человека, которым живут романы Дмитрия Балашова, невозможно было изучить ни по каким источникам. Оно постигалось лишь личным опытом восстановления традиций, и тут и фольклор, и исторические источники только помогают пройти путь, но преодолевать разрыв все равно надо было самому…
Дмитрий Балашов преодолел этот разрыв….
И сделал это всерьез, без всяких облегчающих дело подмен и условностей…
Глава четвертая
Карелия
Мы утверждаем, что Родина есть нечто от Духа Божия: национально-воспринятый, взращенный и в земные дела вработанный Дар Духа Святого. Нельзя погасить в себе эту святыню. Ею надо жить. Ее надо творчески и достойно блюсти в себе. Ее нельзя отдать в порабощение или попрание другим народам. За нее стоит бороться и умереть.
1. Планы Д.М. Балашова в области фольклористики. 2. Нащупывание своего 3. Хрущевская одиннадцатилетка гонений на церковь. 4. Борьба Балашова за спасение деревянных храмов. 5. Мать, ставшая помощницей сына. Переписка. 6. Болезнь матери и чудо излечения. 7. Формирование мировоззрения Балашова. Его работа «О патриотизме». 8. Обыску Балашова. Увольнение из института. 9. «Господин Великий Новгород». Чеболакша
Говорят, если Балашов узнавал о каком-то новом сказителе, знающем старинные песни или бывальщины, его не могло остановить ни расстояние, ни отсутствие денег и транспорта, ни дефицит времени…
Продвигаясь по цепочке деревень на Терском берегу Кольского полуострова, Д.М. Балашов выстраивал пути развития фольклорных форм, устанавливал вековые пласты появления обрядов…
Планы были грандиозными…
Среди бумаг Дмитрия Михайловича Балашова сохранился составленный им «Проспект работы по проблемам русского фольклора на оставшиеся годы семилетия (1963–1965 гг.) в секторе литературы и народного творчества Института языка, литературы и истории Карельского филиала Академии наук СССР» [53] .
53
ГАНПИНО. Ф.8107, о. 1, д. 1324.