Дневник его любовницы, или Дети лета

Еще минуту после этой процедуры Сеня внимательно рассматривал табло прибора. Поднял голову, бросил на меня неприязненный взгляд и затоптался на месте, как конь.

– Нам можно ехать? – спросил я непринужденно.

Он еще немного потоптался.

Сеня напоминал мне бойцового стаффордшира, который видит собаку своей весовой категории, но по какому-то капризу хозяина не имеет права с ней подраться. Сене очень хотелось вцепиться мне в глотку, потому что его вел по следу безошибочный нюх, инстинкт натасканного на добычу пса, но он не мог этого сделать. Поэтому он меня так ненавидел.

– Поезжайте, – сказал он наконец. Я видел, что он дрожит от сдержанной ярости и возбуждения.

– Спасибо, – ответил я коротко. Сел на свое место, справа от меня на сиденье шлепнулся Юрик.

– Книжку привезите, – шепнул мне парень в желтой майке, бросив на напарника опасливый взгляд.

– Привезу, – пообещал я вполголоса. – Сегодня вечером вернусь и привезу.

Он незаметно улыбнулся мне и отступил, освобождая дорогу. Жалко птичку. Его бы в хорошие руки…

Я тронул машину с места.

– Это ты хорошо сделал, – сказал Юрик вполголоса.

– Что?

– То, что предупредил о возвращении. Незачем вам сталкиваться в твоем доме. Возвращайся попозже, дай им время хорошенько все осмотреть. А еще лучше – возвращайся завтра.

– Так и сделаю, – пообещал я.

До Города мы доехали за пятнадцать минут.

– Где тебя высадить? – спросил я.

– Все равно, – ответил Юрик.

– Деньги-то у тебя есть?

Он хлопнул себя по лбу.

– Ты чего? – удивился я.

– Спецодежду мою сожгли, – ответил он.

– И что? – не понял я. – В чем трагедия? Надеялся ее отстирать?

– Я забыл вытащить из кармана твою пятихатку, – ответил он виновато.

Я вспомнил о пятистах рублях, которые дал Юрику вчера на пляже и рассмеялся. Припарковал машину возле летнего кафе, достал из кармана бумажник, вынул из него пятисотрублевую купюру.

– Посидишь, мороженое съешь, – предложил я. – Когда еще за тобой приедут… Кроссовки-то жмут.

– И не говори, – ответил Юрик. Посмотрел на деньги и нерешительно почесал нос.

– Бери, бери, – подбодрил я. – Не последние.

– Спасибо.

Бумажка перекочевала в карман пассажира.

– Я отдам.

– А как же! – ответил я.

Юрик протянул мне руку и повторил:

– Спасибо.

Я молча пожал его твердую горячую ладонь.

– Егору привет.

– Передам. Только вы с ним еще увидитесь.

Юрик вышел из машины, наклонился к окошку и сделал рукой прощальный жест. Я ответил ему тем же. Он развернулся и, хромая, направился к таксофону, стоявшему через дорогу. Я проводил его взглядом. Потом обернулся, окинул окрестности проницательным оком контрразведчика.

Кажется, чисто.

Впрочем, меня это больше не касается. Свое дело я сделал.

Прежде чем поехать домой, я заехал в банк и перевел на счет Ольги пятнадцать тысяч долларов. В суматохе вчерашнего дня я позабыл об этом, а являться домой с таким грехом на совести мне не хотелось. Заодно перекинул на Сашкин счет причитающуюся ей тысячу долларов. «Нужно все же составить завещание», – подумал я. Недавние события подтвердили старый добрый постулат о том, что человек смертен. Иногда даже внезапно смертен. Нужно позаботиться о том, чтобы Сашка не оказалась у разбитого корыта в случае непредвиденных обстоятельств.

Я приехал домой. Поставил машину в гараж и поднялся на седьмой этаж. Наш дом построен недавно, пять лет назад. Планировки застройщик предлагал индивидуальные, и нашу квартиру лихо расчертил какой-то модный архитектор. Мне, честно говоря, все эти сложности были по барабану: я уже говорил, что городское жилье у меня восторженных эмоций не вызывает. Это царство Ольги, и здесь я уступил ей трон целиком и полностью.

Я открыл дверь, вошел в квартиру. Прошелся по коридору, позвал:

– Оля! Ты дома?

Тишина. Ясно, жена на работе.

Я позвонил на пульт и снял квартиру с сигнализации. Немножко позубоскалил с симпатичным оператором Ксюшей. Девочка была моей литературной поклонницей, и я всегда с удовольствием выслушивал от нее массу комплиментов. Падки мужчины на лесть, что и говорить. Возможно, моя симпатия к девочке именно этим и объясняется.

Я в задумчивости побродил по квартире, вышел на балкон и несколько минут постоял, глядя на море. Вернулся назад и пошел в свой кабинет. На столе меня дожидался сложенный чемоданчик ноутбука. Я подошел к столу, побарабанил пальцами по поверхности, не отрывая глаз от безукоризненной компактной машины. Машина молчала, но даже в ее молчании мне чудился ехидный высокомерный подтекст. «Что, ничтожество? – казалось, вопрошала она меня. – Сколько страниц сделал вчера?»

Я вспомнил, что вчера не сделал ни одной страницы, и невольно нахмурился. Сгрузил чемоданчик на пол и задвинул подальше под стол. Вот теперь все хорошо. И на столе чистота и порядок.

Я свалился на кожаный диван, запрокинул руки за голову и закрыл глаза. Организм пребывал в расслабленном состоянии. Работать не хотелось. Ничего не хотелось.

«Тебе в июле роман сдавать», – сурово напомнила совесть.

«Успею!» – отмахнулся я.

Минут двадцать я лежал неподвижно, наслаждаясь бездельем, и лениво перебирал в уме разные приятные варианты отдыха.

Пойти в ресторан?

Прогуляться к морю?

Просто пошляться по Городу?

Навестить Сашку?

«Нужно ей позвонить, – подумал я. – Она, наверное, на меня обиделась за последний разговор».

Но не позвонил.

Зато через минуту затрезвонил наш городской аппарат. Я решил проигнорировать звонок, но абонент попался ужасно нахальный и не отставал.

Наконец мне надоело слушать переливчатую трель, я выдернул себя из приятной расслабленности, встал с дивана и пошел в коридор. Взял маленькую трубку и принес ее в кабинет.

– Да, – сказал я хмуро. Общаться мне тоже не хотелось.

– Антон Николаевич? – неуверенно спросил приятный женский голос.

– Да, – повторил я, садясь на диван.

– Слава богу! – сказала женщина. – Дозвонилась, наконец.

– С кем имею честь? – поинтересовался я. Голос был мне незнаком.

– Ой, простите! – спохватилась собеседница. – Наталья Ивановна Егорова.

Я порылся в памяти. Имя мне ни о чем не говорило.

– Мы знакомы?

– Нет, – ответила женщина. Подумала и поправилась: