Дневник метаморфа

— Да сдохни, пидор, просто сдохни!!! — яростно закричал последний упакованный и рабочий спец, врубая электропилу и бросаясь врукопашную.

Громыхнуло так низко, что Женька присел.

— От пидора. Слышу, — членораздельно произнёс вурдалак, ловко увернулся от удара пилы и в два прыжка скрылся из виду.

Из бесполезных теперь супер-костюмов выбрались спец с татуировкой мозгоеда на плече и Питон. Оба были в ярости, оба светили беззащитным и голым мясом перед лицом гиблого леса.

— Оно говорит? — онемевшими губами спросил Женька. — Это что, человек?!

— Оно им недавно являлось, — поспешно отстёгивая гранатомёт от замершей навеки железной руки, ответил Питон. — А ведь хорош, мерзавец!

И это были его последние слова. Голова треснула, как гнилая тыква, если бывают тыквы с багрово-белой мякотью. Раскололась пополам от удара чудовищной силы, фонтаном плеснула кровь. Новая молния разорвала небо и лес, дорогу и грозовую тьму. В ослепительной вспышке онемевший Женька увидел вурдалака — тот никуда не делся. Стоял чуть поодаль, по-человечески, на задних лапах. В передних же словно яблоко держал расколотый череп и длиной мордой кушал ленч. Затем отшвырнул пустую теперь башку Питона, обвёл их взглядом целёхоньких глаз янтарного цвета, и попросил:

— Убейте.

Женька взял упор, прицел и выстрелил — теперь не промахнулся. Серебряная пуля легла прямохонько в грудь, за нею, рядышком, вторая. Зверь дважды вздрогнул, как всякий раз при прямом попадании, и… Ничего не изменилось. Или нет?! Вурдалак поднял острые уши, словно прислушиваясь к чему-то в себе, и вдруг затрясся, кудлатая бурая шерсть встала дыбом, светлея на глазах, меняя цвет всего его огромного тела.

«Началось!» — с замирающим сердцем подумал Женька. И кончилось. Перед ними стоял серебряный зверь, при вспышках молний шерсть, покрывавшая могучее тело, отливала белым металлом, кроме лысых шрамов и кровавых мест, где только что прошла регенерация. Подобно изощрённой работе скульптора, неизлечимо больного шизофренией, он даже был прекрасен по-своему. И он смотрел на Женьку.

«И я взглянул, и вот, конь бледный, — вспомнил тот, — и на нем всадник, которому имя смерть, и ад следовал за ним, и дана была ему власть над четвертой частью земли — умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными».

— Ты что. Наделал? — спросил зверь земной и пошёл на него.

— Беги! — гаркнул Жуль и выстрелил ультразвуком.

Серебряный монстр взвизгнул и отпрянул. Из второй руки Жуль тут же всадил в него пулю. Зверь упал, но упрямо поднялся и снова получил ультразвуком, отчего глухо заворчал — не нравилось!

— Это приказ! — рявкнул Жуль. — Приводи подкрепление!

Женька не побежал. Они втроём — он, напарник, и спец в последнем рабочем экзоскелете, наседали на монстра с трёх сторон. Жуль глушил ультразвуком, Женька расстреливал в упор с тупым остервенением обычными разрывными, а спец бил кулаком, крошил элекропилой и, Женька видел — распорол серебряный бок, едва ли не пополам разрубил! Затем оттяпал лапу. Но истекающий кровью зверь вдруг совершил обманный бросок. Спец вскинул железные руки, не давая оседлать себя и разбить мотор. Монстр поднырнул под его боком, резво развернулся и прыгнул на Жуля. Сбил того с ног, ударил в грудь, одним укусом — едва коснулся — вырвал лицо и с хрустом сгинул в лесу.

— Нет, нет, нет! — забормотал Женька, опускаясь на колени в размякшее вязкое болото — так размыло тропу. Он забыл, что рейнджеры не плачут, и слёзы сами по себе хлынули из глаз. Или это дождь стекал? — Чёртов лягушатник, не смей меня бросать!!!

Напарник, кажется, слышал. Он поднял руку и показал ему средний палец. Кровь при дыхании выплёскивалась крупными каплями из дырки в мышечно-костяном месиве, их тут же смывало. Женька приподнял его голову, чтобы тот не захлебнулся дождевой водой.

— База, срочно прислать эвакуатор! — заорал в рацию спец. — У нас двухсотые, трёхсотые!!!

— Ами, не умирай пожалуйста, — просил товарища Женька. — Ты ещё не всех тянок трахнул. Мы не затащили в баню фиксика…

Жуль попытался что-то ответить, но языка больше не было, из горла вырвалось мычание и стон. Вот он булькнул в последний раз, дёрнул ногами и вытянулся. Поражённые, раздавленные Женька и спец посмотрели друг на друга. По ним двоим, по трупам вокруг, барабанил безжалостный дождь. Группа была разбита, а зверь ушёл.

Вдруг кусты подлеска затряслись и оба вскинули оружие: электропилу и ультразвуковую пушку, которую успел подобрать Женька. Как теперь он ненавидел вурдалака — не передать. Даже скулы сводило от лютой злобы — зубами рвал бы, как тот! Но из кустов вылез отнюдь не серебряный монстр, а толстый, расхристанный, бородатый и рыжий мужик с вытаращенными от ужаса голубыми глазками, в простом охотничьем костюме, мокрый, как хлющ, с огромным рюкзаком за спиной.

— Помогите, — пробормотал он. — Спасите меня!

— Ты кто ещё такой? — угрюмо спросил Женька.

Вместо ответа мужик разрыдался в голосину, как ребёнок.

Он оказался зеком из гранитного карьера. Всхлипывая и поминутно вытирая широкое лицо, он рассказывал свою историю, и с каждым его словом Женька всё больше мрачнел от стыда за собственное невежество и серебряные пули. Вурдалак оказался метаморфом, жертвой неудачного эксперимента. Что не отменяло дикой ненависти к нему и желания уничтожить. «Зубами рвал бы, — подумал он. — Зубами?»

— Так и знал, что здесь служивые покопали рылом, — фыркнул спец. — Эй, куда собрался? Вот же транспорт…

Женька проверил лямки рюкзака, повесил на плечи винтовку, парализатор, приладил к поясу ультразвуковую пушку.

— За помощью, — бросил он. — Жуль велел привести помощь.

— Не тебе решать, — строго сказал спец. — На это есть начальство и протокол…

— А когда начальство бессильно, — перебил его Женька со злостью, — а протокол не работает, остаются те, кто решит вопрос радикально.

Глава 22. Дорогой дневник

Дорогой дневник, это пиздец. Я простился с жизнью в который раз с тех пор, как Паркинсон устроил апокалипсис в моём уютном мире. А ведь сидел бы в своей лаборатории, в свободное время собирал бы свои модельки молекул — отлично занимает, по выходным ходил в цивилизацию, а там — в массажный салон и на концерт. Блаженная скука! Святая рутина! Надеюсь, Макс сдох, впрочем, спросить всё равно было не у кого, мы с милой ушли достаточно далеко для того, чтобы проклятый придурок пропал с её радара. Кстати, говоря о радаре, я практически не шучу.