Дневник одинокого копирайтера, или Media Sapiens

Теперь на экране был долговязый парнишка, одетый в тертые джинсы и куртку-«аляску». Он стоял на фоне не то гаражей, не то забора из ржавых металлических листов. В руках его был плакат с нарисованной нефтяной вышкой и Всевидящим Оком вроде того, что изображено на долларе США. Над оком полукругом было написано:

Liber Hodor!

– Этот материал еще не причесан, – шепотом сказал Вадим, наклонившись к моему уху, – рабочая версия.

– А что за парень-то? – поинтересовался я.

– Не в курсе. Его Генка притащил. Говорит, новая звезда русского интернета. Типа, вся молодая аудитория на него дрочит.

– А… – делаю я понимающее лицо.

Голос за кадром: «Сергей, расскажите о себе».

Парень кашляет, зачем-то поднимает над головой плакат, потом опускает и говорит:

– Я Сережа Шляхтич, основатель и руководитель движения высшей нефтяной справедливости «Либер Ходор!». Мы – прогрессивная молодежь России – видим свою цель в продолжении дела нашего великого учителя – Михаила Ходорковского в борьбе за идеалы свободы и демократии. Мы добиваемся скорейшего освобождения нашего учителя из темницы, в которую его бросил кровавый режим, и работаем над выдвижением Михаила кандидатом в президенты России!

Камера показывает крупным планом лицо Шляхтича. Я обращаю внимание на его широко раскрытые глаза с практически отсутствующими зрачками.

– Укурен, что ли? – шепотом спрашиваю я Вадима.

– Почему ты так думаешь? Говорит несвязно?

– Говорит-то он как раз связно. Зрачков только нет.

Я поворачиваюсь назад, к Генке:

– Ген, он обкуренный?

– Я не в курсе, – по ходу прыскает в кулак Генка.

– Ну и кадры у тебя. Как он перед камерой-то стоит? Он не упадет?

– Дальше смотри, – показывает пальцем на экран Генка.

Голос за кадром: «Движение «Либер Ходор!» создано Сергеем два года назад и уже насчитывает более трех тысяч человек. Ребята устраивают семинары, организовывают митинги гражданской оппозиции, конференции в интернете. Они работают в тесном контакте с бывшими сотрудниками ЮКОСа и надеются, что Михаилу Ходорковскому разрешат участвовать в выборах-2008, в которых он, безусловно, победит».

На экране сменяют друг друга кадры с парнями и девчонками семнадцати-двадцати лет, марширующими, расклеивающими листовки, расписывающими стены граффити, сидящими за компьютерами. Камера выхватывает паренька, в руках у которого плакат с надписью «Путин – уйди сам!». Парень смотрит в камеру, потом натягивает на голову капюшон кофты и уходит из кадра.

– Во! – показываю я пальцем на экран. – Это же тот самый дятел, который весной хотел с митинга убежать. Он рядом стоял, когда мне вопросы журналисты задавали. Помнишь, Вадим?

– Не-а, – отрицательно качает он головой.

– Ген, – оборачиваюсь я, – этот парень на митинг студентов ходил?

– Я не помню. Наверное. Я эих часто пользую. У банкоматов они тоже были, к примеру.

– Тогда ясно.

На экране снова крупным планом Шляхтич на крыше строительного вагончика и громким голосом вещает:

– Либер Ходор! Михаил Ходорковский может обращать воду в нефть своим Умным Взглядом Сквозь Очки.

– Либер Ходор!

Стоящая у вагончика толпа молодежи поднимает руки и скандирует:

– Либер Ходор! Либер Ходор!

Голос за кадром: «Иногда, вынуждаемые произволом властей, ребята переходят к акциям прямого действия».

Камера показывает приемную ФСБ, закиданную помидорами, и Шляхтича, который говорит на бегу:

– Последней каплей терпения гражданского общества стало закрытие властями сиротского приюта, где отобранные ЮКОСом со всей планеты милые и очаровательные ребятишки могли жить, учиться, дружить и познавать радости Свободы и Либерализма. В ответ на это мы перешли к прямым действиям!

– Вообще-то приемную ФСБ «лимоновцы» закидывали, – говорю я Вадиму.

– Какая разница? Люди все равно не помнят, – разводит он руками и улыбается.

– Резонно, – киваю я, – а кадр со Шляхтичем надо переснять. Видно, что он не бежит, а просто руками машет на месте.

На экране снова возникает стена из ржавого металла. Шляхтич стоит, повернувшись к камере боком, и говорит, методично рубя воздух ладонью:

– Атмосфера клеветы, обмана и басманного правосудия, коей окутали нашу страну силы темной стороны, заслонив свет свободы, стала непроницаемой. И подлая цель их понятна – оболгать демократию, извратить парламентаризм и не дать гражданскому обществу осуществить Левый Поворот до 2008 года. Мы им этого не позволим…

Он выходит из кадра, затем возвращается и говорит:

– А… это… забыл… «Путин – уйди сам!»

Голос за кадром: «Бля…»

Шляхтич выходит из кадра, но продолжает говорить:

– Чё, все? Или еще гнать?

Голос за кадром: «Хорош, Серега».

– Может, еще про летающую тарелку Гитлера и связь с Арктическим рейхом? – спрашивает Шляхтич.

Голос за кадром: «Все-все, спасибо».

– Ну, как хотите. А про гламурный фашизм?

Голос за кадром: «Ребят, а покажите Сергею, как к машине пройти».

Шляхтич входит в кадр, поднимает два пальца и говорит:

– Peace, кросафчеги!

Какой-то мужик выталкивает его из кадра. Камера показывает стену, слышно, как Шляхтич говорит за кадром: «Ладно-ладно, чего вы, я пошутил».

Фильм заканчивается. Все смеются и дружно аплодируют. Включается свет.

Мы сидим втроем в моем кабинете, и мы с Вадимом смотрим на Вербицкого, ожидая реакции. Вербицкий медленно допивает кофе и молвит:

– Если коротко, то… понравилось. Много шероховатостей, вашего вечного цинизма, но… я так понимаю, без него уже и нельзя. В общем, проект одобряю. Развивайте. Но я хочу сказать не о том. Как вам известно, в воскресенье я прилетел из Лондона. Так вот. Отдельные персонажи из администрации президента выходили на связь с Лондоном.

– Ого! – вырвалось у Вадима.

– По моей информации, власть собирается предложить нам сценарий выборов, учитывающий интересы оппозиции. – Вербицкий отворачивается к окну и на несколько секунд замолкает. – Речь идет о кресле премьер-министра и нескольких министерских портфелях. Иными словами…

Не дожидаясь, пока он закончит, мы с Вадимом дружно аплодируем. Вербицкий царственно улыбается.

– Да, ребята, да. Мы их сдвинули. Я полагаю, они на грани истерики. Сами подумайте – общество разобщено, напугано, дестабилизировано, эмоционально перегружено… Что им остается делать? Нам бы еще один толчок, – Вербицкий комкает салфетку и щелбаном скидывает ее со стола, – и в пропасть. И тогда полная победа. В общем, нужен еще один проект… Есть мысли?

– Знаете, я тут на досуге размышлял, где их еще зацепить. – Вадим посмотрел сначала на меня, потом на Вербицкого. – И вот что мне пришло в голову. Социалка была – с Зайцевым и бомжами, экономика была – с банковским кризисом, хоррор был, – Вадим понизил тональность, – с метро. Сейчас фильм этот про Хайдера. Это же чисто идеологический ход, как правильно заметил Антон.