Дневник одинокого копирайтера, или Media Sapiens

– Александр Петрович, у нас тут такая ситуация… необходимо ваше присутствие. Да. Срочно.

– Сейчас вам Петрович вклеит по первое число, – пытаюсь шутить я, но чувствую, что в воздухе витает какая-то скрытая угроза. Наконец приходит начальник охраны, Александр Петрович Алексеев.

– Привет, Петрович, – говорю я, – твои бойцы совсем заработались, своих не узнают.

– Антон? – Петрович меняется в лице. – Ты как сюда попал? То есть… я хотел сказать…

– Понимаю-понимаю. Я живой, даже не раненый. Можешь меня потрогать. За рукав. Только не обнимайся, а то мало ли что про нас подумают, – шучу я.

– Пропустите, – бросает Петрович. – Антон, мы думали… в общем, рад тебя снова видеть. Сказали, что ты погиб и…

– Знаю. Не верь газетам, Петрович, врут они. Ну, давай, веди меня к Вербицкому.

– Да, конечно. Только сначала позвоним ему из моего кабинета. Сам понимаешь, ситуация неординарная.

– У вас тут какая-то паранойя развилась за время моего отсутствия. На осадном положении, что ли?

– Нет, что ты. Но все-таки…

Мы приходим в кабинет Алексеева, и он звонит Вербицкому. Докладывает о моем появлении, слушает ответную реакцию, кивает, говорит «есть», кладет трубку и знаком приглашает меня на выход. Мы некоторое время идем молча, и я отмечаю, что мы направляемся к пожарной лестнице, обычно всегда закрытой.

– Ну что, «добро» получил? – спрашиваю я.

– Ага.

– И куда мы идем?

– По пожарной лестнице пойдем. С нее есть проход в кабинет Вербицкого. Отдельный. Для экстренных случаев.

– А сейчас у нас что? Экстренный случай?

– Шеф не хочет людей будоражить. Тут все дни все в цветах, газеты, радио, телевизор, интернет – везде плач и стон по убитому гражданскому заступнику. А тут ты воскресаешь. Не стоит людей нервировать. И слухи ненужные рождать. Вот как все выяснится, так и объявим, а пока…

– Так чего выяснять-то? Я вот он – жив и здоров. Или на этот случай отдельная инструкция нужна? Справка от ангела, что я отпущен обратно на землю, до срока?

– Вечно ты со своими шутками. Ну не так я выразился. Я имел в виду, что сначала ты поговоришь с Вербицким, а потом вы вместе выступите, сообщите, что ты жив, и все такое.

Мы вышли на этаж с черного хода, быстро миновали коридор, пустую приемную (видимо, секретаршу Вербицкий попросил удалиться) и зашли в кабинет:

– Антон, как я рад тебя видеть, ты не представляешь! – Вербицкий встал из-за стола, чего раньше за ним не водилось, и, подойдя ко мне, обнял.

– Я тоже, Аркадий Яковлевич, я тоже рад, так сказать, наконец узреть родные пенаты.

– Коньяку?

– Да, и давайте я Ольгу попрошу, чтобы кофе сделала. Я неделю хорошего кофе не пил, отвык.

– Я сам, я сам. Ольги пока нет. – Вербицкий вышел из кабинета и закрыл за собой дверь.

Видимо, небо упало в Дунай или на Северном полюсе вымерли разом белые медведи, если Аркадий Яковлевич собственной персоной пошел мне за кофе и коньяком. Или произошло кое-что более интересное. Вербицкий вернулся с подносом, на котором стояли две чашки кофе, два бокала и бутылка коньяка.

– Ты не представляешь, что тут творилось все это время. Телевизор, газеты, выступление депутатов в Думе. Ты, как я понимаю, уже что-то видел или слышал?

– Я четыре дня добирался на телеге, потом попутками, потом поездом. В провинции, Аркадий Яковлевич, нет того технического прогресса, к которому мы привыкли.

– Да-да. Я забыл. Выбираюсь не часто, сам понимаешь.

– Я вот тоже только теперь выбрался… Нда… А газетку я видел одну. «Московский комсомолец» со статьей про смерть защитника гражданских свобод. На Курском вокзале, перед тем как меня в милицию забрали.

– В милицию? – насторожился Вербицкий. – А за что тебя забрали?

– За бродяжничество, – смеюсь я, – на допросах пытались мошенничество шить. Чужой паспорт, да еще на имя правозащитника, сами понимаете.

– И что ты им… ну… что они у тебя спрашивали?

– А ничего. Продержали двое суток и отпустили. Как сказал майор, «вроде ты – это он, а он вроде мертвый». В общем, разбираться не стали… Вы мне лучше расскажите, как все произошло.

– В смысле?

– Как вышло, – я запинаюсь, пытаясь подобрать правильные слова, – что вертолеты расстреляли нас в упор?

– Понимаешь, тут долгая история, – начал Вербицкий, пожевав нижнюю губу.

– А я не тороплюсь. У меня времени вагон. Мертвые – они не спешат.

– Ну. В общем и целом. Если коротко и по сути. – Меня всегда бесила эта идиотская манера Вербицкого городить огород из вводных слов-паразитов перед тем как начать говорить на серьезную тему. Я откинулся в кресле, глотнул коньку и приготовился выслушать еще пару-тройку предложений из серии «собственно говоря», «вероятно, стоит начать с» и тому подобных. Но неожиданно он перешел к сути: – Произошла нелепая случайность. Вмешался тот самый идиотский человеческий фактор. Когда заряжали военных, мы договаривались, как ты помнишь, с генералами. Приказ пошел по цепочке. От генерала к полковнику – и так далее. Пока не дошел до командира эскадрильи.

– И? – У меня начинает стучать в висках. Я залпом допиваю коньяк и наливаю себе еще. Я уже не в силах сидеть, поэтому отхожу к окну и слушаю оставшуюся часть рассказа, стоя спиной к Вербицкому.

– И командир эскадрильи повел вертолеты через грузинскую границу. Но была одна беда у этого командира. Когда услышал, что приказ секретный и брать на задание нужно только проверенных людей, он это по-своему истолковал. Решил, что враги России готовят заговор…

– Что в общем и целом соответствует действительности, – вставляю я.

– Ну да… то есть не в том дело. Короче говоря, он прилетел на место события и нажал на гашетки. Решил, что диверсантов уничтожает, американских или израильских.

Я выдавливаю из себя одну-единственную фразу:

– Как просто…

Вербицкий подходит, кладет руку мне на плечо и тихо говорит:

– Все самые важные в истории события реализовывались по очень простым сценариям, Антон. Я рад, что ты выжил. Ты герой, не сочти за высокие слова, ты просто герой!

– Аркадий Яковлевич, я не понимаю. Ну ладно этот командир, но подчиненные его, они что, тоже идейные?

– Видимо, да. Их уже не спросишь…

– То есть?

– Когда я узнал об этом, я задействовал наших людей… В общем, никого уже не спросишь.

– Но какого черта они летели с боевыми зарядами, если договорились использовать холостые?..

Вербицкий подходит к журнальному столику, опрокидывает в себя коньяк и начинает говорить очень громко и эмоционально:

– Я не знаю, Антон, понимаешь? Мне положено знать все, но я не знаю. В этой истории больше вопросов, чем ответов. Она из разряда фантастики. Но мы-то с тобой знаем, что она случилась в реальности. В этой стране всегда так. Тут невозможно прогнозировать, всегда найдется долбоклюй, псих или ура-патриот, который в нужный момент все обосрет. Тут у людей отсутствуют нормальные инстинкты, они не знают правил поведения: не лезть не в свое дело, думать о последствиях, беречь голову, не стоять под стрелой. Именно благодаря таким людям Россия всегда выигрывала войны. Вот и нам такой красавец попался. Матросов, блядь. Да еще и с техникой. А она в руках идиотов хуже атомного оружия, сам понимаешь.