Дневник плохого парня

– Тут ты чертовски прав.
– Он тянется через стол и снимает с меня очки, получая возможность полюбоваться моими подбитыми фарами. Фостер опечалено качает головой и вновь откидывается на спинку стула.
– Роарк, что это?..

– Если у вас нет текущих рабочих вопросов, я предлагаю нам закругляться. Я здесь не для того, чтобы мусолить мою личную жизнь.
– Я цепляю очки на место и вновь отворачиваюсь.

– Ты выше этого, Роарк.

Я ухмыляюсь.

– И это говорит человек, который ни разу невысокого мнения обо мне.

Фостер громко выдыхает и начинает ерзать на месте.

– Кстати, об этом...

– Не стоит, - говорю я и встаю из-за стола, не желая продолжать разговор.

– Стоять. Мне нужно кое-что сказать тебе, - командным тоном заявляет Фостер.

– Это пустое, - отвечаю я и двигаюсь мимо него, когда Грин крепко хватает меня за запястье.
– Убери, на хрен, руки, Фостер, или тебе не понравится, что будет дальше.

– И что ты сделаешь? Набросишься на меня с кулаками? Они все решают по-твоему? Будь мужиком, сядь и выслушай меня.

Будь мужиком.

Странно, но меня каждый раз напрягает эта формулировка. Видимо, причина кроется в том, что я никогда не ощущал себя мужиком, в полном смысле этого слова. Я просто тридцатидвухлетний мальчишка, который не способен разобраться со своей личной жизнью.

– Сядь, - настаивает Фостер.

Я подчиняюсь, потому что, как не крути, Грин давит меня своим авторитетом, умудряется вытащить из меня того самого сопляка, который так и не научился говорить «нет».

Я устраиваюсь на краю дивана и провожу рукой по волосам.

– Слушаю.

– Сними свои очки и посмотри на меня.

Никто не говорил, что будет легко. Развернувшись к нему лицом, я снимаю солнечные очки и откладываю их в сторону. Фостер несколько секунд изучающе смотрит на меня, прежде чем суровые черты его лица смягчаются, а глаза наполняются сочувствием.

– Мне очень жаль, Роарк. На днях я позволил себе перейти черту, и все по тому, что позволил себе помыслить худшее, вместо того, чтобы благодарить тебя.

Ешкин кот. Так и знал, что мне не понравится этот разговор.

Должно быть, он чувствует мое замешательство, потому что скользит по мне взглядом, выдерживая паузу.

– Я был слегка выбит из колеи, и в таком состоянии сделал неверные выводы. Наговорил тебе такого... Черт, приятель, ты защищал мою дочь от... Ох, мне невыносимо думать, что это вообще происходило. Но в то же время, мне уже поздно благодарить тебя за то, что ты воспрепятствовал этому... Проучил его. Мне правда жаль, что...

– Забей, - отвечаю я.

– Ты же любишь ее, не так ли?

– Да, люблю, - не видя смысла отпираться, отвечаю я. Затем встречаюсь с Фостером глаза в глаза.
– Я люблю ее больше, чем свою собственную про*банную жизнь.

– Когда ты понял это?

Я пожимаю плечами.

– А это имеет какое-то значение?

– Да, мне важно понимать это.

Я скольжу языком по зубам, вспоминая все, чтобы было между мной и Саттон. Моменты, когда мы дразнили друг друга, времена, когда позволяли себе лишь невинные объятия, то, что было между нами в самом начале - наши переписки. Все это прекрасно, но есть все же кое-что, что оставило самый заметный след, то, что мне никогда не забыть.

– У меня был очень хреновый день. Мне позвонила мать, как всегда, чтобы клянчить деньги. В этот раз наш разговор сильно подкосил меня. Мне стало жутко тошно, поэтому я вновь дал волю своим порокам в попытках заглушить гнетущую боль, но ничего не сработало. Именно тогда я нарисовался на пороге Саттон, пьяный в стельку и нуждающийся в утешении. Вместо того чтобы выгнать меня, она позволила мне обнять ее и найти успокоение в тепле. Тогда я понял, что никогда не смогу жить, как прежде.

– Я провожу рукой по лицу, стараясь подобрать слова.
– Мне глупо спорить с тем, что Саттон лучше меня. Я не слеп и вижу, насколько она идеальна. Но как бы я не давал себе отчет в том, что связываться с ней - это худшая из моих затей в жизни, мне просто невыносимо было оставаться в стороне, как бы я ни старался.
– Я мотаю головой.
– Не смог. Тупо не нашел в себе сил.

А теперь я потерял ее навсегда, и мое сердце тут же зачерствело.

– И что теперь?

– Ты о чем?
– спрашиваю я, вновь встречаясь с ним глазами.

– Что ты чувствуешь к ней сейчас?

– Ничего не изменилось,

– Так почему она плачется мне в трубку каждый раз, когда я звоню ей? Почему ты до сих пор не с ней?

Я окидываю Фостера взглядом.

– Думаю, тебе известен ответ на этот вопрос.

– С каких пор ты стал позволять чужому мнению влиять на твою жизнь?

– С тех самых пор, как человек, которого я безмерно уважаю, назвал меня ничтожеством, - выпаливаю я. Наболевшее выплескивается из меня прежде, чем я успеваю осечь себя. Почему я, черт возьми, не могу быть чуть менее прямолинейным? Я вновь провожу рукой по лицу.
– Я признаю, что ты был прав в своем определении, потому я сам о себе такого же мнения. И даже несмотря на то, что ты утверждаешь, что погорячился, это не отменяет истины, заложенной в твоих словах. Я неровня ей. Мне никогда не светит стать достойным ее.

– Нет, я был не прав, Роарк, - без капли лукавства отвечает Фостер.
– Я действительно чертовски ошибался. В тот момент я был слишком зол. На то, что вы двое держали свои отношения в секрете, на то, что Уитни знала об этом, но тоже умолчала. Это не оправдывает меня, и мне бесконечно стыдно за то, как я обошелся с тобой и за слова, которые бросил в твою сторону... Но это было лишь проявление гнева... не от чистого сердца.

Я не в силах больше смотреть в его глаза.

– Ты один из лучших людей, что встречались мне на пути, Роарк. Ты всецело заботишься о благополучии каждого из своих клиентов. Ты предан своему делу, трудолюбив и всего добиваешься сам. Но прежде всего, ты искренне и самоотверженно влюблен в мою дочь, которую я никогда не видел столь поглощенной кем-то из мужчин, и за одно только это я безмерно уважаю тебя.
– Он встал из-за столика и навис надо мной, попутно застегивая куртку.
– Несмотря на то, что ты там себе надумал, ты более чем достоин моей дочери. Я желаю тебе найти в себе силы осознать это. Поверь в то, что ты сильный, целеустремленный, заслуживающий уважения мужчина. И, если твоя любовь к Саттон столь же сильна, не позволяй ей ждать тебя дольше, чем это уже случилось.

– Ты правда думаешь, что я достоин ее?
– окликаю я Фостера, когда тот направляется к выходу.

Грин оглядывается через плечо.

– Более чем достоин, Роарк. Более чем.

Эти слова окончательно обезоруживают меня.

***

– Что это на тебе надето?
– спрашивает Брэм, разглядывая мой прикид, как только я подхожу к столику.
– И где твои солнечные очки?

Я расстегиваю пиджак и беру в руки меню, лежащее передо мной.