Дневник путешествия Ибрахим-бека

— Баба, да говорят вам: население города разграбило дом начальника, губернатора области.

— До сих пор я видел и слышал, что в Иране всякие начальники и губернаторы грабят дома людей, — удивился я, — как же теперь народ разграбил один из их домов?

Закон вращения небес — неколебим в одном: Сегодня ты еще в седле, а завтра — под седлом.

— Жизнь каждый день проявляется по-иному, всякому овощу свое время, — сказали наши собеседники и уехали.

И погонщиков, и путешественников охватил ужас. Я тоже был встревожен мыслью о том, куда мне направиться, если мой друг и знакомый, на которого я рассчитывал здесь, закрыл из-за этих событий свою лавку.

Итак, погонщик довез нас, напуганных и дрожащих, до квартала под названием «Хафт качал», или «Семеро лысых», где находился караван-сараи.

Погонщик постучал в небольшую дверь и позвал смотрителя. Тот вышел и впустил нас всех; как только мы вошли, он поспешно закрыл дверь. Нам с Юсифом Аму отвели одну комнату, и мы начали распаковывать вещи.

Бедный Юсиф Аму, опасаясь за нашу жизнь, дрожал как осиновый лист и, плача, говорил:

— Бек, давай уедем отсюда прямо в Египет. Нет у меня больше терпения выносить все ужасы и невзгоды этого путешествия. Боюсь, что не сносить нам головы из-за твоей страсти. Ведь с тех пор, как мы вступили на эту землю, ни одного дня мы не прожили спокойно. Уж и не знаю, что с нами будет.

— Я еще намеревался съездить в город Хой, — утешал я его, — но теперь даю тебе слово, что как только мы выберемся подобру-поздорову отсюда, то, невзирая ни на что, прямо направимся в Египет. А после этого все мои путешествия будут уже в твоей воле — куда натянешь поводья, туда и поедем.

Ночь мы провели в страхах. Утро не принесло ничего нового — базар и лавки города были закрыты, улицы погружены в тишину.

Наконец, мы выбрались из этого мрачного места и пошли в сторону базара, в намерении разыскать лавку нашего друга. После долгих расспросов мы нашли лавку и вошли в нее. Узнав меня, дорогой друг поднялся и. расцеловав мое лицо, с величайшей доброжелательностью начал расспрашивать, что с нами было.

— Мой братец каждую неделю пишет мне из Египта, — сказал он, — и справляется о вас, благополучно ли вы прибыли. Он очень почитал вашего отца. В последнем письме он настоятельно просил, чтобы я телеграммой известил его о вашем приезде.

Он позвал своего слугу, написал телеграмму: «Ибрахим приехал» — и вручил ее со словами:

— Отнеси телеграмму такому-то, передай ему мой поклон и скажи, чтобы он переписал ее по-французски, потом сдай ее на телеграф и быстро возвращайся!

Отдав эти распоряжения, он спросил:

— Где ваши вещи?

— Мы прибыли вчера, — ответил я, — город был в волнении, все лавки закрыты. Нам пришлось остановиться в караван-сарае, что находится в квартале «Хафт качал». Скажите, брат, что здесь произошло, из-за чего во всем городе переполох?

— Дорогой ага, ведь это Тебриз. Здесь всё, что хотят, то и делают! Потом я расскажу вам все подробности.

— Мне никогда еще не доводилось слышать, чтобы народ грабил дома правителей, — все же не удержался и сказал я.

— А вот в Тебризе всё, что взбредет в голову, то и творят.

В это время слуга вернулся с телеграфа, и хозяин послал его вместе с Юсифом Аму перенести наш багаж из караван-сарая в свой дом.

К вечеру, заперев лавку, мы направились в дом моего друга. По дороге мне бросилось в глаза, что возле одного здания, составив ружья в козлы, стояло несколько солдат.

— Чей это дом? — осведомился я.

— Это дом одного купца. Он недавно прибыл из путешествия, и власти города из уважения к нему послали сюда солдат для охраны.

Я заявил, что не понял его слов, и он терпеливо повторил мне то же самое.

— Баба! — воскликнул я. — Да что это такое: из уважения дать купцу военную охрану! Нигде я не видел и не слышал ничего подобного! Ну хорошо, пусть купец прибыл недавно из путешествия, так что из того? Зачем из уважения к нему приставлять к дверям его дома солдат? Этого я не могу постичь! Ведь этот человек не состоит на государственной службе, он не эмир и не военный чин, а дом его — не министерство. Поразительное дело!

— Как бы то ни было, таков обычай в наших местах. Я воздел к небу руки сожаления и воскликнул:

— Теперь уж для меня нет сомнения, что болезнь страны и народа неизлечима. И крестьяне, и купцы идут по плохому пути. Если и сейчас от купцов государству мало пользы, то уж от их детей и вовсе не будет никакой пользы, потому что бессовестные власти вконец портят их ложными почестями. Возгордившись неоправданным почетом, они в короткое время проматывают свои капиталы, а низкие чиновники всякими хитростями обольщают таких купцов льстивыми словами: «пожалуйте», «клянусь вашей священной головой», «ваше высочество» и прочими. А потом, разорившись, эти горемычные купеческие сынки падают с вершин величия в крайнюю степень унижения.

— Два или три года тому назад, — заметил на это хозяин, — вот так, как вы говорите, запутали одного купца по имени Мешеди Мухаммад, и в короткий срок капиталы его погибли. Не желая возвращаться на родину, он скончался в конце концов на чужбине и ничего не оставил своим наследникам. Беднягу ловко провели! В этом городе вы увидите множество подобных вещей, которые у людей проницательных и разумных вызывают тысячи горьких сожалений. И что хуже всего, ведь большинство-то людей видит собственными глазами эти диковинные вещи и не обращают на них никакого внимания.

Мы вошли в дом, и я увидел, что это было большое и красивое здание, с множеством комнат.

Мы сели. Возле нас поставили много сладостей и свежих фруктов; скоро завязалась беседа.

— Брат написал мне из Египта о всех обстоятельствах вашей жизни, о том, как вы любите иранцев и душою болеете за них, — сказал хозяин. — Он сообщил также цель вашего путешествия, но теперь говорит: «Увы, лучше бы ему не ездить в Иран и не видеть того, что он там увидит! Боюсь, что, вернувшись, он еще больше будет печалиться о своей родине».

— Что же делать? — вздохнул я. — Это моя родина, и я должен был увидеть ее. Я даже намеревался, найдя в Мешхеде или Тегеране подходящее для себя место, купить дом и навсегда поселиться на родной земле.

— Ну и как, нашли вы такое место?

Тяжкий стон вырвался у меня из груди, и я покачал головой.

— Почему вы вздыхаете? — спросил он.

— Это непроизвольно, а причин для вздохов слишком много.

— Итак, — продолжал хозяин, — что же вы здесь видели?

— Я видел и то, что нужно, и многое из того, что не следовало бы видеть. И не видел лишь того, что было моей основной целью.