Дневник В. Счастье после всего?

Еще меня достала эта дурацкая стиральная машина. Роджер настоял на покупке старой модели — не хотел выкладывать дополнительно двести долларов за лучшую марку. Проблема в том, что она не стирает полотенца и покрывала. Попробуйте постирать пляжное полотенце — мерзкая штуковина начнет тарахтеть посреди стирки, и придется стоять над ней, поднимая и опуская дверцу, пока вода не стечет. Как дурочка какая-нибудь. Сегодня я куплю себе лучшую стиральную машину, какую только найду, и новую сушилку. За этот кошмар.

На сегодня все.

В.

11 июля

Парень, парень, у меня есть парень (петь на мотив «Детка, детка, прыгни-ка на ветку»). Майкл снова позвонил мне, просто чтобы отметиться. Сказал, что скучает. Еще сказал, что присмотрел платье, которое очень пойдет к тону моих волос, почти собрался покупать, но не знал точно, тот ли размер я ношу (как будто я ему сказала бы!) Перевела тему на путешествие в Междугорье. Майкл спросил (будто в шутку!), не хотела бы я поехать под охраной полиции. Когда я вернулась домой, забрав Пита из лагеря, на крыльце стоял подарочный пакет. Внутри была книжка под названием «Рассказывают дети: явления Пречистой Девы в Междугорье». Еще внутри были толстые шерстяные носки и записка: «Это тебе понадобится, чтобы ножки были в тепле на прогулках по холмам».

Что за парень!

Линетт пригласила Пита к себе после школы — делать марионетки из бумажных пакетов. К ее огромному удивлению, вместо этого я предложила, чтобы Геракл зашел к нам помастерить. Накануне я отправилась за книгой со всякими детскими задумками и выбрала «Набор мастеров», детали к которому стоили 203 доллара. Когда кассирша назвала сумму, я покрылась холодным потом и тут вспомнила — эй, я же богата! Я могу это себе позволить! Купила все, что Роджер считал ненужной тратой денег: клеевые пистолетики, щипцы для бумаги, ламинатор, дюжину резиновых детских печатей, разноцветные чернила и подушечки к ним, деревянные детальки, специальные краски, мелкие безделушки, маркеры, глину для лепки, которую можно обжигать в печке, наборы с мозаикой, гирлянды искусственных цветов, формочки для печенья, формы для пенополистирола, два больших пакета разных пуговиц, ершики для чистки трубок — которые по чьей-то странной прихоти называются теперь «шинилевые палочки».

Линетт отпустила Геракла. Мы делали кормушки для птиц, шоколадные леденцы, подставки для свечей, сладкие фигурки. Хотела бы я посмотреть на физиономию Линетт, когда Геракл вернулся с такими поделками.

Оставшееся время пролетело в подготовке к поездке. Я начинаю нервничать. Не знаю, как я буду вести нашу семью по чужой стране в течение двух недель. Мы не знаем хорватского. Что, если гид не встретит нас? Что, если наш водитель беспробудный пьяница? А если опять вспыхнет война? А вдруг мы с Терезой не сможем втащить на холм инвалидное кресло?

Нам понадобятся непромокаемые плащи на случай дождя во время подъема на Подбрдо (холм Видений) и горные ботинки, чтобы карабкаться по каменистым участкам. Подъем на холм занимает десять — пятнадцать минут, но с креслом, я думаю, это будет гораздо дольше. Еще надо не забыть фонарики — на некоторых улицах Междугорья нет освещения.

На сегодня все.

В.

12 июля

На этот раз Роджер перешел все границы.

Днем, без пяти три, мне позвонила секретарша из лагеря.

— Миссис Тисдейл, это Роберта Бернс, — начала она.

— С Питом все в порядке?

— Да, с ним все хорошо, но у нас тут инцидент.

— Какой? — В голове замелькали предположения: Пит обделался? Стукнул кого-нибудь палкой?

— Сейчас здесь стоит ваш муж. Говорит, что приехал забрать Питера.

Боже милостивый.

— Роберта, пожалуйста, не позволяйте ему никуда забирать Пита. Он не имеет права забирать моего сына.

— Он заявляет, что имеет полное право. У лагеря нет возможностей остановить его.

Сказала, что перезвоню им с сотового.

— Пусть Пит остается в комнате. — Я уже подбегала к джипу. — Через четыре минуты подъеду.

— Не знаю, смогу ли я это сделать, — прошептала Роберта. — Мистер Тисдейл настаивает, что у него есть полное право забрать Питера домой.

— Ему не присудили опеку. Опеку доверили только мне.

— Не поняла. Вы в разводе?

— Да, мы в разводе.

— Но в наших записях значится, что вы женаты. Вот, смотрите: «Воспитанник лагеря проживает с обоими родителями в…»

— Забудьте об этом, — перебила я. — Я не заменила Питовы данные. Я сама виновата, слишком закрутилась.

— Понимаю.

Это слово лучше всяких восклицаний говорило о моей небрежности и некомпетентности. Хотя как можно было обвинить меня в пропуске очередной анкеты? Я просто тонула в потоке извещений. Каждый день в рюкзачке Пита лежали какие-то листовки. Извещение о Дне семейных походов. О Дне международного фестиваля. О Дне научных исследований. О Дне благодарности воспитанникам. Листок-разрешение на походы и полевые прогулки. Листок-разрешение на выставку работ ребенка. Листок-разрешение на занятия с использованием Интернета. Листок-разрешение на фотографирование ребенка для лагерного сайта. Объявление о благотворительном сборе консервов. О сборе вентиляторов для бедных. Марафон со скакалками как сбор средств в пользу больных рассеянным склерозом. Кампания по сбору средств в пользу благотворительной организации «Юнайтед Уэй». Просьбы сдать деньги на новую игровую площадку, новый огород, новый ковер в кафетерии…

Им не было конца!

Надо поговорить с директором.

— Позовите, пожалуйста, мистера Энрайта.

— Он говорит по другому аппарату.

— О, Роберта, пожалуйста! Опасность прямо за дверью. Это экстремальная ситуация, прервите разговор по другому аппарату.

— Да, конечно.

— Это мистер Энрайт. — Голос у директора лагеря был почти чревовещательский, как у премьер-министра Аль Гора. — Чем могу помочь?

Он вел себя так, словно знать не знал о том, что происходит в двух шагах от его кабинета.

— Послушайте. Сейчас у стола Роберты стоит мой муж. Он покушается забрать моего сына. Мистер Энрайт, вы не можете позволить ему сделать это. Мой муж неуравновешенный человек. У него нет права на опеку.

— Я понял, миссис Тисдейл.

— Это не миссис Тисдейл. Это мисс Райан. Мы в разводе. Пожалуйста, послушайте меня. Не позволяйте Роджеру забрать моего сына.

— Он говорит, что имеет полное право.

— Он ошибается. Позвольте мне объяснить. Если муж покинет ваше здание с моим сыном, вы получите судебный иск. Не кусайте потом локти.

— Понял. — Послышался звонок Роберте. — Вызываю охрану. Здесь ваш сын в безопасности. Мы оставим его наверху с учительницей. Они запрут дверь, условный звонок известен. Мы не в первый раз сталкиваемся с перекрестным огнем из-за опекунских споров.

Перекрестным огнем? От этой фразы мне стало нехорошо. Пит заперт между камнем и резиновыми пулями, как какой-нибудь сбитый с толку турист-американец в секторе Газа. Просто еще одна разведенная пара разрушает своей злобой жизнь собственного ребенка.