Дневник Жаклин Пейн

Я могла бы просто сказать без обиняков: «У меня толстый зад, и это портит мне жизнь», но боялась, что она ответит: «Да, вижу, особенно в джинсах». А если бы она сказала мне что-нибудь вроде этого, ведь я не смогла бы ответить: «Кто бы говорил, жирная жопа!» — потому что тогда на меня вылился бы ушат помоев о моей агрессивности или что-то в этом роде, не менее злобное и не по делу, и хоть неприятный разговор начала бы она, виноватой в конце концов осталась бы я.

Наступила новая, еще более длинная пауза, во время которой я ждала, что она наконец заметит здоровенные размеры моих обтянутых джинсой бедер и спросит что-нибудь типа: «А вас не беспокоит ваш вес?», но она не спросила.

Что меня еще раздражает в этой психиатрии, так это то, что тебе самой предоставляется определять свои собственные проблемы! Прекрасно, в следующий раз она попытается сформулировать аргумент, снимающий всякую вину с моих родителей. Я вдруг заметила, что осталось всего пятнадцать минут, а круг моих проблем так и не очерчен, от меня ждали каких-то откровений! Я решила дать ей какой-нибудь лакомый кусок, иначе у меня не будет повода встретиться с ней еще раз. Я сказала, что не раз спала с мужчинами, к которым не питала почти никаких чувств, чтобы понравиться им, но прекратила это дело, потому что утратила веру в то, что свободный секс со мной непременно заставит мужчину полюбить меня. И снова она не уловила мою мысль! Она решила, что главный вопрос для меня — может ли секс со мной заставить мужчину меня полюбить, в то время как речь шла о том, что я перестала в это верить! Я имела в виду, что многие женщины спят с мужчинами, в которых они не влюблены по-настоящему, чтобы нравиться им… но отнюдь не все теряют уверенность в том, что это верное средство. Я хочу сказать, что раньше я была бы готова на секс с Энди с первого дня, хоть в кладовке, не дожидаясь, когда он снимет пальто, уверенная в том, что после этого он будет обожать меня. А теперь боюсь, что после этого он убежит из кладовки (и от меня) раз и навсегда.

Только я собралась поднапрячься и выдать ей еще, как она встала и сказала: «На сегодня наше время кончилось, быть может, вы захотите прийти ко мне на следующей неделе, тогда мы продолжим разговор». Ну и ну, вот тебе и задушевная беседа со скоростью света. Похоже, она доведет меня до мокрых трусов и стоящих пистолетом сисек, покуда я не заставлю ее понять, в чем моя «главная проблема». Не надо мне больше ходить к ней, пусть знает… она еще пожалеет, что не проявила должной чуткости.

8 апреля

Не знаю, зачем я хожу к этой тетке. Завтра в Глазго первая конференция Поцци, и это сейчас главное. У меня дела поважнее, я не могу тратить время на то, чтобы разжевывать все какой-то толстой психоаналитичке, которая не догадывается, в чем проблема, если даже ее написать крупными буквами и сунуть ей под нос!

Не скажу, что мне нравится делать записи только раз в неделю, но, боюсь, придется продолжать в том же духе… не знаю почему, просто раз я так решила, надо выполнять решение, разве нет? В последние дни перед конференцией работы было столько, что я почти не разговаривала с Энди с того самого бессловесного романтического путешествия в Глазго. На днях он явился в розовой рубашке, и теперь я вообще не знаю! Ну а как узнаешь, если не спросишь напрямик? Может, Энди сам не знает, что он гей, а я ему раскрою глаза? Я уже успела обвинить его во всех смертных грехах и не уверена, что сумею оправдаться, если нападу на него еще раз, даже если окажется, что у него есть все записи Джуди Гарланд^[10].

Утром видела мельком Нижнего Парня, поняла, что слишком задержалась с ответным приглашением, и пригласила его на девятнадцатое. Надо же это сделать когда-нибудь, в этот уикенд уже не успею, но до поездки к мамуле — обязательно. Идея: устрою выпивку на следующий уикенд — заодно и эту чертову субботу убью.

Думаю, ни к чему и объяснять, что к сеансу у психоаналитика толком не подготовилась. Надела те же самые джинсы, на этот раз с ремнем, футболку заправила внутрь, но она так и не завела речи про мой вес. Может, мне надо было самой затронуть эту проблему, но я не захотела — а вдруг она не считает меня толстой по сравнению с собой и сочтет мои слова бестактными, мол, кому из нас надо больше беспокоиться из-за своего веса? А в общем-то, ведь мы с ней не соревнуемся, кто толще, не правда ли? Ее толщина в самом деле не имеет ко мне никакого отношения. Если не считать того, что трудновато спрашивать совета, как улучшить свою жизнь, у того, кто весит по крайней мере вдвое больше тебя… Может, это только я такая. Может, другие не придают такого значения весу, как я… Может, я на этом могу свихнуться. В следующий раз попробую выкинуть из головы ее размеры, лягу на кушетку так, чтобы не видеть ее, и спрошу. Неплохая идея.

10 апреля

Знаю, что не собиралась после визита к психоаналитику писать до следующего вторника, но вчера состоялась первая конференция Поцци, и я не могу ждать до следующей недели. Считаю, что конференция прошла отлично. Был один ужасный момент вначале: я поднялась и пошла приветствовать собравшихся, а пол на сцене был деревянный, и он так громко заскрипел, когда я шла к микрофону, что я вся похолодела. Я стояла, онемев, и смотрела на море лиц, полагая, что все думают в этот момент одно и то же: «Она, наверно, весит целую тонну, — слышите, как пол скрипит?» Но, когда стало ясно, что вслух этого никто не высказал, я быстренько обрела самообладание. Вот это был денек! Я ни на секунду не присела, правда, еще и потому, что на мне был темно-красный костюм, в котором я не могу садиться. Честно говоря, я и хожу-то в нем с трудом — так он меня обтягивает во всех местах, словом, это мой любимый костюм. В конце дня Карло подошел ко мне и осыпал комплиментами по поводу того, как замечательно все прошло, казалось, он хотел еще что-то сказать… Не знаю что. Предпочитаю ограничивать наши отношения строго профессиональными рамками. Я вовсе не хочу, чтобы он изливал передо мной свои чувства к Энди… или к какому-нибудь другому мужчине.

NB. Сохранять с Карло прохладно-вежливую манеру поведения, иначе я окажусь в дурацком положении.

Как бы там ни было, конференция прошла хорошо, и мне не пришлось снимать жакет. Кое-кто заметил, правда, что в зале холодновато, но я ответила, что в этом здании проблема с центральным отоплением. На самом деле никакой проблемы не было, но если бы было жарко, люди удивились бы, что я ни на минуту не снимаю жакет, поэтому я специально весь день держала термостат на «прохладно».

15 апреля

Сегодня опять ходила к психоаналитику. Надо было быстро бежать на работу, и потому я не успела раскрутить тему: «Разве вы не видите, какая я толстая в этой одежде?» Я надела то, в чем обычно хожу на работу. И снова она не сделала никаких замечаний о моей внешности. Наверное, решила, что я еще не готова обсуждать это. Может, она подумала: «Боже, ей ни в коем случае нельзя носить джинсы» и выжидает, прежде чем начать обсуждать эту опасную тему. Я немного рассказала ей про Идеального Питера, о том, что он уехал в Нью-Йорк, она спросила, кого именно я считаю идеальным, и я сказала: «Того, кто не хочет меня». О-о-о-х, я, вообще-то говоря, ляпнула, не подумав, что это звучит не то чтобы странно, а скорее сентиментально. Но потом была рада, что сказала так, ведь такие высказывания только прибавляют мне очков как чокнутой и дают лишний повод назначить мне квалифицированного врача. В конце беседы она велела мне составить список моих привлекательных — чисто внешне — черт и повесить где-нибудь на видном месте, чтобы читать его каждый день. Да, тесно будет на дне ящика моего холодильника.

МОИ ПРИВЛЕКАТЕЛЬНЫЕ ЧЕРТЫ

Хм… Ступни? Нет, вряд ли, на левой ноге второй палец после большого слишком длинный.

Глаза?.. Глаза… Глаза довольно хорошие. Большие, карие, правда на левом глазу чуть левее от радужной оболочки крошечное неровное пятнышко. Конечно, его можно заметить, только если я поверну голову к свету, но все же это — недостаток. К тому же ресницы у меня не очень длинные.

Волосы. Волосы у меня неплохие, в хорошем состоянии, крашеными их назвать нельзя… ну, не крашеными, я их промыла оттеночным шампунем, якобы придающим волосам дополнительный объем, блеск и яркость. Однажды я попыталась выкрасить их сама каким-то снадобьем под названием «Черная магия», и в результате получилось, будто я расплавила на голове долгоиграющую пластинку. Это было ужасно, мне пришлось несколько недель повязывать голову шарфом, а руки у меня выглядели так, словно я готовилась к прослушиванию в шоу «Черные и белые менестрели». Нет, не скажу, что волосы — лучшее, что у меня есть.

Руки — о нет, только не руки. Когда у меня предменструальный, менструальный и постменструальный синдром, они отекают и пальцы кажутся толстыми и короткими, словно сардельки.

Ногти. Довольно приличные, правда, когда слишком отрастут, кажутся вросшими, грубыми и загнутыми внутрь, однако с натяжкой их можно отнести к моим привлекательным чертам.

Губы. Что ж… губы. Нижняя вполне в порядке, пухлая и широкая, а верхняя слишком тонкая. В общем, они как-то не подходят друг к другу, верхняя и нижняя. Возможно, верхнюю губу мне пересадили сразу после рождения, взяли полоску ткани, ну, скажем, у меня же из-под мышки или еще откуда-нибудь. Нет, вряд ли. Уж мамуля никак не упустила бы возможности рассказать мне, сколько часов она страдала, когда ей принесли малютку без верхней губы.

А как насчет груди? Мои груди выглядят вполне презентабельно, когда я лежу. Хотелось бы, чтобы они так выглядели все время. Не могли бы они каким-нибудь образом нарушить закон силы тяжести! Не понимаю, как это у некоторых полные груди стоят торчком. Пустые они, что ли? Не забуду, как я осрамилась, когда мы в школе проводили «эксперимент с карандашом». Несколько девчонок с безупречной фигурой прочли в журнале, как определить, пора ли уже носить лифчик. Нужно подсунуть под грудь карандаш; если он останется на месте, значит, лифчик нужен, если упадет — еще нет. Нам было тогда всего четырнадцать, ясное дело, у большинства девочек карандаш упал, а у меня остался, да что там карандаш — даже пенал и тот не упал бы.