Дневники св. Николая Японского. Том V

Перед вечером является русский турист, назвавшийся доктором Зеленецким; возвращается, вместе с женою, из Владивостока в Россию — очень симпатичный джентльмен. Пробыл несколько дней в Нагасаки, теперь приехал смотреть Токио.

— Мне говорили во Владивостоке, что здесь можно достать знающего русский язык — дайте, пожалуйста, такового.

— К сожалению, не могу. Здесь только и есть четыре человека, говорящие по–русски, но они — наставники Семинарии, целый день на службе.

— А здесь есть Семинария?

— Да.

— Кто же в ней учится?

— Японцы.

— Да здесь что–то вроде Миссии! — С изумлением вымолвил русский ученый турист, уставившийся на меня глазами.

— Вы не ошиблись в догадке, — ответил я и снабдил его подробными указаниями, что нужно видеть в Токио и как добыть чичероне, говорящего на французском.

О. Борис Ямамура извещает, что в Ивайкёоквай приступают к постройке Церкви; по Авраам Сато, в Ициносеки, и его партия зато до бешенства рассержены сим, не имея ни на волос какой–либо основательной причины противиться построению Церкви, кроме своего неукротимого самодурства и гордости. Сато вдобавок лжет: говорит, что, будучи в Токио, виделся со мной и излагал причины нежелания этой постройки, чего совсем не было. Пока что плохой народ японцы для устроения из них стройной одушевленной Церкви.

31 мая/13 июня 1901. Четверг.

Павел Накаи опять захворал этою ужасною японскою болезнью «какке», и целый день не было перевода, да, кажется, и долго не будет — этакая трата времени!

Ефрем Ямазаки, катихизатор, пишет, что дочь его Васса просватана за ученика Катихизаторской школы Иоанна Сида, так чтобы после Собора повенчать их; дочь только ныне кончит курс в Женской школе, а Сида еще год быть в школе. Сказал я секретарю Нумабе переговорить с Сида, что рано еще им венчаться; пусть он кончит курс, а Васса до того времени побудет учительницей в Женской школе. Сида сам удивился такой поспешности Ефрема Ямазаки и говорит, что он располагает жениться не только после окончания курса, но еще послуживши катихизатором года два–три, но об этом сам напишет тому, кто сватал их, — Японское легкомыслие и самодурство родителей при заключении браков, столь часто ведущее к разводам!

Никон Мацуда был лучшим учеником из кончивших в запрошлом году Семинарию. Долго я питал в душе намерение послать его в Академию; к счастию, никому не обмолвился об этом; пред самым окончанием курса он захворал головными болями, и я принял это за предостережение меня от такого важного шага, как отправление человека в Академию, который после может оказаться совсем недостойным того. Скоро он выздоровел и стал служить катихизатором здесь, в Канда; но больше занимался пустым делом, вроде бренчанья на фортепьяно, без всякого таланта к тому, всегда одно и то же, самое начальное. А сегодня вдруг приходит и просит позволения служить Церкви исключительно по пению. Выслушал я его, старался урезонить, представлял, что тут и регентам делать нечего, гуляют — он–то что будет делать? Притом же служа сначала катихизатором, потом диаконом и священником, он всегда может заниматься и пением, сколько хочет, и учить других. Как к стене горох все резоны!

[Пропуск в оригинале]

2/15 июня 1901. Суббота.

Фома Ооцуки, катихизатор в Хитокабе, просится в приход о. Тита Комацу, в Сукагава или окрестности, потому что недалеко от Сукагава — его родина, и престарелые его родители остаются еще язычниками. Ооцуки скорбит об этом и хочет всячески позаботиться об их обращении на путь спасения; все доселешние его старания о том чрез назначавшихся туда катихизаторов оставались тщетными. Причина основательная. На Соборе надо позаботиться о перемещении его.

Бонза из Хиуга, провинции на Киусиу, пишет, просит еще христианских книг. Прежде были посланы ему: Катихизис, Толкование на книгу Бытия и несколько других — все перечитал; в книге Бытия нашел много сходного с японской историей миротворения (sic!) и прислал о сем длинное рассуждение, на которое отвечать было бы бесполезно после того, как его не убедил Властов, а адресовать его для бесед не к кому — поблизости нет катихизаторов. Послал ему Толкование на Евангелие Матфея и несколько вероучительных книг.

3/16 июня 1901. Воскресенье.

После полудня приходил из Таизамура Моисей Накакоодзи, брат умершего катихизатора Павла Накакоодзи, и благодарил за заботы о племяннике Якове, сыне катихизатора, тоже уже умершего, — а о своем сыне ни слова, тогда как за него–то и должен бы был Моисей благодарить Миссию, благодеяниями которой воспользовался сын его Андрей и ушел: Моисей когда–то определил его в Семинарию, отдавая на служение Церкви, а он поучился, пока возрос, нагрубил и ушел, служа теперь школьным учителем русского языка. Почтения заслуживает мать Моисея, благочестивая старушка, от которой Моисей принес поклон. Хочет он построить в Таиза церковный домик своим иждивением, уверяет, что непременно сделает это. Вилами на воде писано!

Была M-m Casenave, гречанка, жена французского секретаря Посольства в Пекине, прежде бывшего секретарем Французского Посольства здесь. Точно родные, мы взаимно обрадовались свиданию — так роднит православная вера!

4/17 июня 1901. Понедельник.

О. Павел Сато все больше и больше делается параличным: не без труда выговаривает слова. Жаль весьма! Между тем нужно поспешить перевести на мое имя дома Семинарии и Женского училища и совершить акт долгосрочной аренды земельных участков, чтобы в случае смерти его не вышло потом затруднений; сим ныне и занят.

5/18 июня 1901. Вторник.

Только что принесли из переплета Новый Завет, и я раздал священникам и другим экземпляров тридцать, как прибегает о. Роман Циба указать, что 483–495 листы перепутаны. Пришлось отобрать розданные и все принесенные экземпляры возвратить переплетчику, а сей — Хрисанф — грубит, говорит — ошибка печатников; я сложил пред его глазами лист и показал, что выходит правильная нумерация — все–таки не признает своей вины. Большое терпение нужно с японцами, даже в мелочах — и особенно в мелочах!

6/19 июня 1901. Среда.

До полудня — у нотариуса (коосёо–нин), живущего по соседству с Миссией, составившего акт на тысячелетнюю аренду мною у о. Павла Сато купленных Миссиею на его имя участков земли, где Семинария и Женская школа, и купчую на все здания Семинарии и Женского училища, так как землею иностранец в Японии еще не имеет права владеть, а владеть домами может. Акт долгосрочной аренды и купчая были переписаны в конторе нотариуса, засвидетельствованы и приготовлены для представления в Тоокиякусё. Были мы у нотариуса вместе с о. Павлом Сато; кроме того, был с нами старик Алексей Оогое, который прикладывал свою печать вместо моей по доверенности от меня, так как в квартале и местном полицейском правлении нет официального уведомления от Посольства, что я живу здесь.

Чтобы снабдить эти места, а также окладную контору (зей–сё) сим уведомлением, после полдня я отправился к посланнику попросить его о сем; он отправил в Гваймусё приготовленную мною о сем бумагу.

Посланник рассказал, что девицу Языкову, секретно отправленную католическими монахинями в Канаду, вернули в Токио; но она, ныне уже совершеннолетняя, заявила свое непременное желание быть католичкой, потому и отпущена к католикам; мать ее письмом к посланнику заявила, что не мешает ей перейти в католичество. Посланник читал мне бумагу, приготовленную к отсылке графу Ландсдорфу, где излагается вся история Языковой, и сетует на недостаток женских учебных заведений в близлежащем русском крае, побуждающий отдавать своих дочерей в католические школы французских сестер в Японии, следствием чего являются совращения в католичество.