Дневники св. Николая Японского. Том V

— Отчего не извещают об этом?

— Да случаи чудесных исцелений были и в приходе Филиппа Узава.

— Пусть описывают их и помещают в «Сейкёо—Симпо». Это будет ободрять веру и других.

Новые христиане принимают слова Божии в простоте сердечной, в буквальном их смысле, как и должно это; и потому смотрят на чудо, как на нечто естественное, чему и удивляться много не считают достодолжным, и о чем говорить широко не находят нужным. Не раз уж я это замечал.

2/15 июля 1901. Понедельник.

Первый день соборных заседаний. Речь сказал плохую, потому что бы в угнетенном состоянии духа. Да и как иначе? На 201 человека в нынешнем году меньше крещеных, чем в прошлом. Все говорят, что внимание японцев возникает к религиозному научению, и все хвалятся успехами по проповеди, а у нас вот! Так и прошел день для меня бесцветно, приниженно, хоть никто и не видел этого по наружности — рутина соборная шла своим порядком. Вопросы о священниках сегодня и кончили, и, кажется, порядочно кончили. Слава Богу, хоть за это!

Кстати и погода все эти дни безостановочно дрянная, дождливая. Мало утешений на земле!

3/16 июля 1901. Вторник.

Второй день заседаний. Читали и говорили, говорили и читали — все, как следует. К вечеру все прочитали и переговорили насчет катихизаторов и положили завтра сделать частное заседание для распределения их, разумеется, не трогая тех с мест, которые сами не просятся инде, или которых сменить не просят. Якова Тоохей, катихизатора в Усигоме, избрали в диаконы в Сендай, — отказался; избрали Тита Кано — и телеграммой вызывается он из Фукурои.

4/17 июля 1901. Среда.

Сидя в классной комнате второго этажа, целый день занимались распределением катихизаторов (хайфу). Самый тягостный это день в году; при недостатке катихизаторов такой тяжелый труд распределить их по местам, десятки коих остаются незамещенными, так что страдаешь и утомляешься донельзя. При всем том тут же приходится смеяться от комичнейших сцен. Например, после некоторого исчезновения о. Симеон Мии подходит ко мне сияющий от радости: «Нашел катихизатора для Миядзу: о. Игнатий Мукояма уступает мне Василия Хираи — отличнейший катихизатор!»

— Кто Вам сказал, что он отличный катихизатор?

— Да о. Игнатий; он расхваливает его.

Я расхохотался.

— Не верьте о. Игнатию; он хочет сбыть Василия Хираи по негодности — Хираи совсем ослабел и ни на что не годен, даже и память у него отшибло.

— А, вот что! — молвил о. Семен в неудовольствии, а о. Игнатий, сидя в конце стола, улыбается, как будто ни в чем не повинный.

5/18 июля 1901. Четверг.

Утром, в семь часов, исповедал и приобщил о. Павла Сато; едва он смог проговорить несколько слов; левая половина тела совсем в параличе.

С восьми часов заседание в Церкви. Катихизатор Тит Кано, явившись, принял назначение его диаконом в Сендай. Потом прочитали и утвердили вчера сделанное распределение катихизаторов. Потом читали разные предложения Собору — что утвердили, что отвергли. Потом упражнялись в говореньи на разные предметы. После полудня, к трем с половиною часам, источник речей совсем иссяк; пропели «Достойно», я сделал отпуст, сказал прощальную речь, и Собор закрыт. Хорошо, что речь предварительно написал, чтобы отдать ее для перевода и помещения в Гидзироку — иначе существование ее было бы столь же кратковременно, как краток звук: отцы, разленившиеся или утомленные, плохо слушали, а о. Игнатий Мукояма и о. Тит Комацу преоткровенно заснули, чему, быть может, способствовало и то, что я говорил вяло, мысленно читая по написанному. — Вообще же Собор прошел мирно и хорошо. Слава Богу за все!

О. Павла Сато пособоровали отцы Роман Циба, Иоанн Оно и Петр Сасагава — и ему как будто лучше.

6/19 июля 1901. Пятница.

Извещение тех катихизаторов, места службы которых переменены, разговоры с священниками об их церковных делах и прочие обычные после Собора дела. Между прочим, была одна христианка, Мурасаме Мария из Тоёхаси. Быстро вошедши, прежде всего заплакала.

— Отчего? — спрашиваю.

— От радости, что увидела Вас.

Нечего делать, принимаю за чистую монету; да оно, кажется, так и было. В течение разговора оказывается, что она сама себя отлучила от Церкви в Тоёхаси (дакквай–сита), да и порядочно исстрадалась от этого, потому что христиане при встрече с нею не кланяются ей и вообще знать ее не хотят.

— Из–за чего же Вы дакквай–сита?

— Сколько ни говоришь на церковных собраниях, что ни предлагаешь — ничего не слушают и не принимают.

— Да так же ведь и всякий потребует: слушайся меня, принимая, что я предлагаю, иначе уйду из Церкви. Какой тогда порядок выйдет в Церкви? Если что находите полезным для Церкви, сказать на собрании можете, но если этого не принимают, Ваше дело успокоиться и отнюдь не нарушать мира ни Вашей души, ни церковного, и прочее.

— Есть и еще причина: я оставила Церковь, потому что хочу развестись с мужем, а этого в Церкви нельзя.

— От часу не легче; это же отчего?

— Муж говорит свои резоны, я свои, и мы не сходимся.

— А почти до старости дожили при этом разногласии и теперь хотите сдурить.

— Впрочем, мы еще не развелись…

— И никогда не разводитесь, и с братьями помиритесь, в Церковь войдите, и так далее — долго в этом роде.

Муж ее еще язычник и резонер, действительно, неукротимый; года три тому назад он мучил меня вопросами в письмах: что я сделаю, если начнется война Японии с Россией? Как соблюду верность своему Отечеству? А если соблюду эту верность, как останусь верен своим обязанностям Епископа Японской Церкви? И подобное.

7/20 июня 1901. Суббота.

Целый день те же после–соборные дела, отпуск нескольких священников по домам, и прочее. Между прочим, из Оою, на севере, телеграмма: «Оставить катихизатора Нифонта Окемото на месте». А он сам просился в другое, почему и перемещен. Вероятно, теперь мутит христиан, говоря им: «Я, мол, рад служить здесь, но что ж делать, если Собор», и подобное. Вперед должно быть правилом: «Если катихизатор непременно желает перемещения, пусть пришлет Собору прошение о том» — словесными просьбами не довольствоваться — от них большею частию, по малодушию, потом отказываются. Едва отвечено было на телеграмму: «Соборное определение переменить нельзя, пусть Окемото спешит на назначенное ему место, вместо него идет другой» — как подана была другая, из Эма: «Оставить Мефодия Цуция там» — и отвечено тоже отказом.

Участники последнего в XIX веке Собора Японской Православной Церкви перед входом в Токийский Собор Воскресения Христова, 14 июля 1900 г.

Члены редколлегии издательства «Айай–ся», занимавшегося переводом и изданием православной литературы на японском языке

Русские и японские священнослужители (сентябрь 1893 г., Токио). Во 2–м ряду третий слева — иеромонах Арсений Тимофеев. Справа от него — священник Сергий Глебов и архимандрит Сергий Страгородский (впоследствии Патриарх Московский и всея Руси.