Дневники св. Николая Японского. Том V

На этом месте прервали меня, подав карточку от двух епископальных миссионеров. Я сказал Павлу Ниццума, что «больше и не имею ничего сказать ему», благословил и отпустил его, и принял Reverend Armine King и с ним Reverend Trollope, корейского епископального миссионера, направляющегося домой, в Англию, на отдых, после семилетнего труда в Корее. Кинг говорил о нашем переводе Нового Завета, хвалил, но и сделал несколько замечаний, недостаточно основательных, однако. Троллоп рассказывал о своей миссии в Корее, что успехами они еще не могут похвалиться, но что епископ Корф и не желает скороспелых успехов. Оба они пожелали приобрести несколько наших православных книг; я их повел в нашу книжную кладовую и снабдил всем, что они хотели иметь.

Наставники сегодня сделали распределение уроков; ученики получили на руки книги. Все приготовлено, чтоб с завтрашнего дня начать школьные занятия.

21 августа/3 сентября 1901. Вторник.

Школы начали занятия. Мы с Павлом Накаи начали продолжение исправления перевода паремий — с сорок седьмой. Занятия, как и прежде: с половины восьмого утра до двенадцати, с шести вечера до девяти. Сегодня за это время исправили четыре паремии.

Во время утреннего занятия вчерашние посетители Кинг и Троллоп прислали письмо с благодарностью за ласковый прием и с пожертвованием двадцати ен на Церковь, так как я вчера не хотел взять с них за книги, которых было ен на десять. (Для этого Троллопа Reverend King когда–то выписал, чрез меня, из России, Картины Священной Истории, про которые тот вчера говорил, что они очень полезны ему в разговорах с корейцами).

О. Петр Сибаяма привез из Нагоя эмалированный крест, сооруженный японскими христианами, на их собственные пожертвования, как памятник о. архимандриту Анатолию. Крест вышиною в шесть футов и великолепно сделан, стоит 600 ен. Снимок, в увеличенном размере, с напрестольного здешнего креста с эмалью. Теперь остается сделать к нему подставку, которая должна быть очень тяжелою, после чего он будет установлен в Соборе, направо, в соответствии с плащаницей, стоящей на левой стороне.

Был Тимофей Циба, христианин из Оою, один из первых по времени и лучших тамошних христиан. Отец его не мешал ему исповедать христианскую веру, но сам до сих пор был завзятым буддистом. Наконец, молитвы сына и прочих домашних превозмогли; благодать Божия коснулась сердца старика. Он недавно принял крещение, и теперь такой же усердный христианин, каким был прежде усердным буддистом: неопустительно совершает все ежедневные молитвы, никогда не пропускает общественных молитвенных собраний. Тимофей очень счастлив всем этим.

О. Петр Кавано пишет, что «Иосиф Окада опять сошелся с женою, все еще католичкою, и она не мешает ему отправиться в Катихизаторскую школу. Просит поэтому о. Петр дозволить ему прибыть в школу, и даже снабдить средствами на дорогу». Теперь может прибыть. Послана Окада телеграмма о сем и переведено телеграммой десять ен на дорогу.

22 августа/4 сентября 1901. Среда.

Из Сиракава письмо за подписью около десятка христиан: жалуются на то, что три–четыре христианина из старых захватили там все церковные дела и верховодят по своему произволу; выживают оттуда всех катихизаторов, которые покушаются не слушать их: так выжили прежде Савву Ямазаки, так теперь прогоняют Симона Тоокайрина; силу придает им о. Павел Савабе, с которым они всегда сносятся и от которого получают распоряжения. Теперь от него же получили они уведомление, будто на Соборе все священники были против назначения Тоокайрина в Сиракава (?!), и только о. Тит желал его, поэтому и воздвиглись на Тоокайрина, между тем как он хороший катихизатор и нравится всем в Сиракава, кроме этих верховодов. Просят христиане усмирить сих последников и уладить Церковь в Сиракава, пока она вконец не расстроилась. — Кроме этого письма, получено и другое о том же — от телеграфиста, родом из Ициносеки, но служащего в Сиракава; этот еще резче винит тех трех–четырех коноводов и заправляющего ими о. Павла Савабе. — Жаль, что письма получены поздно: Симон Тоокайрин уже перемещен. О. Тит скрыл от меня многое о Церкви Сиракава; жаль, что он такой малодушный. — Ответил я авторам письма, «чтобы они хранили с своей стороны мир и тишину, смирение и любовь». Пока больше ничего нельзя сделать. На о. Савабе подействовать невозможно, чтобы он не мутил Церковь, а раздражить его опасно, еще больше станет мутить. Более крепкого священника туда нужно — но кого? Подай, Господи!

В Церкви Нагаока тоже расстройство: катихизатор Петр Хисимото обращается с христианами точно со своими рабами, и этою грубостию крайне раздражил их против себя, так что уж едва ли может быть там полезен — а заменить некем. Написал ему, чтобы переменил обращение, что катихизатор должен собою подавать пример кротости, ласковости и прочего.

А из Оота катихизатор Тихон Сугияма пишет, что ему Петр Мисима, бывший катихизатор, и шесть человек, вместе с ним мутящие Церковь, не выдают ни икон, ни книг, принадлежащих молитвенному дому; просит выслать новую икону и книги для богослужения. — Письмо послано к о. Титу Комацу, чтобы он вытребовал у тех церковные вещи. Если и его не послушают, то отсюда будет послано.

Миссию посетили три индийца: врач, служивший два года на нашей Манчжурской железной дороге, студент здешнего университета, ныне уже кончивший курс по технологии, путешественник, человек образованный и, по–видимому, богатый. Все говорят по–английски, а врач — довольно порядочно — и по–русски. Веры двое — магометанской, студент — буддийской. Восхищались нашим Собором, расспрашивали про Миссию — вопросами дельными. В заключение пристали с вопросом:

— Почему же Россия в Индии не имеет Духовной Миссии? Все имеют: и американцы, и французы, и немцы, не говоря уже об англичанах — а русской нет, почему? Католики, протестанты многочисленных сект имеют в Индии свои Миссии, а православной нет — почему?..

Почему, в самом деле? Не пора ли нам шире открыть глаза? Покуда же мы будем краснеть при подобных вопросах за наше немощество?

23 августа/5 сентября 1901. Четверг.

О. Андрей Метоки извещает, что прибыл в Хакодате и поселился там; нашел только трех старшин (гиюу) в Церкви, а четвертый выбыл, — засадили его в тюрьму за подделку (таковых–то выбирают христиане в свои почтенные члены!); спрашивает о. Андрей, «выбирать ли еще четвертого, или остаться с тремя?» Ответил я, чтобы «удовольствовался тремя»; станут делать выбор, опять поднимется кутерьма — а он, по новости, не в состоянии будет управить, и начнется ряд беспорядков, которые и его потом выживут из Хакодате.

Илья Сато из Акита пишет, что католический проповедник там, некто Нагацций, просится в православие. Что ж, дело хорошее — пусть продолжает изучать православие, и если Господь найдет его достойным, то и введет в дверь Православной Церкви.

24 августа/6 сентября 1901. Пятница.

Разом три священника в отлучке: о. Семен Юкава уехал на Формозу; о. Феодор Мидзуно сегодня уехал в Коофу, по телеграмме, что Иоанн Ямагуци, катихизатор, помер — хоронить его; о. Петр Кано сегодня утром в Сакура–мура, по телеграмме, что умер Павел Ямагата, бывший семинарист, потом хотевший служить Церкви иконописью — отпевать его. Остается при Соборе один о. Роман Циба. Умершие померли от чахотки; оба способные, но не успевшие послужить Церкви, и только унесшие с собою в могилу много церковных денег, потраченных на их воспитание и содержание. Были, впрочем, хорошие молодые люди. Царство им Небесное!

Из Коофу Стефан Тадзима писал, что один язычник вызывается построить дом приспособительно к церковному употреблению. Только хочет, чтобы ему дали обещание нанимать потом этот дом. Я наказал о. Феодору, при отпуске его, сказать Тадзима и христианам там, чтоб они отнюдь не связывали себя этим обещанием.

25 августа/7 сентября 1901. Суббота.

От о. Бориса Ямамура письмо — целая тетрадь все о том же нескончаемом предмете — Ивай–кёоквай. Отвечает на мой совет ему, посланный по выслушании о. Оно, «если христиане Яманоме не позволят христианам Ициносеки не продавать их теперешний церковный дом, то пусть две Церкви останутся по–прежнему раздельными, не сливаются». О. Борис всячески старается убедить меня, что «не желает продать церковный дом в Ициносеки только один Авраам Сато, что у него намерение завладеть самому этим домом». О. Оно, однако, не высказывал таких подозрений, и сам о. Борис не подкрепляет ничем своих подозрений. Поэтому письмо его не убедило меня. А так как сегодня же пришло письмо из Ициносеки от брата Авраама Сато — Ниносеки, с просьбою решить поскорей для них — «сливаться ли двум Церквам, или быть раздельными», то я и написал туда: «если христиане Яманоме согласятся на то, чтобы вы не продавали своего церковного дома, то хорошо слиться, как вы и сами того желаете, под сим условием. Но церковный дом ваш непременно переведите на имя священника». Копия с сего письма послана к о. Борису.

Кстати, сегодня был у меня Моисей Ямада (лечившийся здесь в госпитале и ныне возвращающийся домой), самый важный христианин в Яманоме; я его убеждал не мешать христианам Ициносеки иметь свой церковный дом, или же любовно разойтись с ним; пусть по–прежнему две Церкви будут самостоятельными. Слиться, или быть раздельными, это неважно; важно хранить мир и любовь.

26 августа/8 сентября 1901. Воскресенье.

После Литургии были князья Доде Стефан и его старший брат, уже видимо расположенный к христианской вере под влиянием Стефана, даже крест на себя полагающий. Стефан проповедует всем, кому может, вокруг себя; сегодня приводил в Церковь одну девушку из служащих в их доме, уже значительно наученную и близкую к крещению. Я звал его жить в Миссии, чтоб слушать в Катихизаторской школе уроки по Догматике и яснее, и систематичнее уяснить себе учение, а потом проповедывать его в своем аристократическом обществе. Говорит, что сейчас бы перешел в Миссию, но нужно посоветоваться с родными, между которыми есть ненавидящие христианство.

В Катихизаторскую школу прибыл Иосиф Окада (бывший католический проповедник), сошедшийся с женой и оставивший ее у ее родителей на время своего обучения.

Прибыл опять служить у меня слугой и вместе звонарем и пекарем просфор для Собора Иоанн Сукава, которого отец (ботаник) взял было для домашней службы.

27 августа/9 сентября 1901. Понедельник.

Анархист, поляк родом, опасно ранил 6 сентября в Буффало, двумя пулями, Президента Американских Соединенных Штатов Мак Кинлей. Справедливо называют анархистов бешеными собаками. Странно только, что не ищут средств избавиться от них.