Дни черного солнца

Наконец я вздохнула и откинулась на лежанке Солнышка, закрывая глаза.

— Сумасброд не был смертным, — сказала я. — Вот почему могущество не защитило его.

— Да, — ответил он. Он снова вполне овладел собой: в голосе никаких чувств, каждое слово четко. — Теперь я это понимаю. И все равно твой план — глупый риск.

— Может, и так, — выдохнула я, готовая погрузиться в дремоту. — Но вряд ли ты меня остановишь, так что лучше помогай давай.

Он подошел к кровати, встал надо мной и стоял так долго, что я в самом деле уснула. Он вполне мог бы меня убить. Раздавить. Пришибить сильным ударом. Задушить голыми руками. Сколько разных возможностей!

Вместо этого он взял меня на руки.

Движение разбудило меня, правда, только наполовину. Я плыла по воздуху у него на руках, точно во сне. По-моему, он нес меня на мою кровать гораздо дольше, чем следовало бы. А какой он был теплый…

Он уложил меня и заново пристегнул, оставив петлю на руке достаточно растянутой, чтобы я могла легко высвободиться.

— Завтра, — сказал он.

Его голос согнал с меня сон.

— Нет. Они, чего доброго, опять начнут брать у меня кровь. Надо прорываться сейчас!

— Тебе нужно окрепнуть.

То, что на его силу мне надеяться не приходилось, даже не стоило упоминания.

— А еще мое могущество не проявится ночью. Даже ради того, чтобы тебя защитить.

— А-а… — Я почувствовала себя дура дурой. — И то верно…

— Лучшее время — после полудня. Тогда Древо не будет заслонять солнце, и это может дать нам некоторое преимущество. А до тех пор я сделаю что смогу, чтобы не дать им снова взять у тебя кровь.

Я протянула руку и коснулась его лица, потом провела пальцами вниз, туда, где на рубашке застыло жесткое пятно.

— Сегодня ночью ты опять умер…

— Я за последние дни много раз умирал. Датэ очень увлечен изучением моей способности к воскрешению.

Я нахмурилась:

— Что он…

Но нет, уточнять и не требовалось: я легко могла вообразить, что с ним делал Датэ. Порывшись в смутных воспоминаниях о первых днях после гибели Сумасброда, я поняла: нынешней ночью Солнышко далеко не впервые вернулся в комнату мертвым, умирающим, окровавленным. Поэтому ничего удивительного, что тюремщики не обратили внимания на то, как я сама «прорисовала» в нем дырку.

Сколько всего, о чем мне следовало поразмыслить! Сколько вопросов, на которые я не находила ответов! Каким образом я убила Солнышко? У меня никакой краски в руках не было, даже угля! А что там Пайтья и остальные, живы ли они еще? Сумасброд, мой Сумасброд… Нет-нет, о нем думать я не могла…

Если мой план сработает, я постараюсь добраться до Неммер, богини скрытности. Уж она-то сумеет нам помочь.

И я добьюсь того, чтобы убийцы Сумасброда получили по заслугам. Пусть даже это будет последнее, что я в своей жизни сделаю.

— Тогда разбуди меня после полудня, — сказала я.

И закрыла глаза.

14 «ПОБЕГ» (энкаустика, уголь, металлическая затирка)

Возникли сложности.

Я проснулась, но опять не до конца, и это было к лучшему: прежде чем я успела пошевелиться и выдать себя, кто-то заговорил, и я поняла, что мы с Солнышком в комнате не одни.

— Отпусти.

Я аж похолодела: Хадо!

В воздухе витало напряжение, я воспринимала его как легкий зуд, но не понимала причины. Гнев? Нет. Не то.

— Отпусти, не то позову стражников. Они прямо за дверью!

Звук быстрого движения. Одежда, плоть…

— Кто ты?

Это заговорил Солнышко, хотя я едва признала его голос. Он дрожал от смятения.

— Не тот, за кого ты меня принимаешь.

— Но…

— Я — это я! — с таким свирепым напором ответил Хадо, что я едва не забылась и не дернулась съежиться. — Для тебя — всего лишь простой смертный!

— Да… да. — Голос Солнышка снова зазвучал как обычно, почти совершенно бесстрастно. — Теперь я это вижу.

Хадо глубоко вздохнул — не менее прерывисто, чем Солнышко минуту назад, и напряжение до некоторой степени спало. Вновь зашуршала ткань, и тень подошедшего Хадо легла на мое лицо.

— Есть сегодня какие-то признаки выздоровления? Она пробовала говорить?

— Нет. И опять нет.

Вышло ужасно чопорно, даже по его меркам. В Белых залах учат, что Блистательный Итемпас не способен ко лжи. Я с облегчением убедилась: очень даже способен. Хотя удовольствия не получает.

— Теперь все иначе, — сказал Хадо. — Сегодня вечером они снова начнут брать кровь. Надеюсь, она достаточно окрепла.

— Это ее, скорее всего, убьет.

— Выгляни в окошко! Уже две недели прошло с тех пор, как умерла Роул. Половина срока, положенного Ночным хозяином, — о чем он и соизволил нам столь театрально напомнить…

У него вырвался смешок, негромкий и невеселый. Я терялась в догадках, что он имел в виду.

— Датэ как увидел это, стал как одержимый. В этот раз я точно не сумею отговорить его…

Рука Хадо внезапно прошлась по моему лицу, убирая с него волосы. Прикосновение оказалось до того нежным, что я аж удивилась. Вот уж от кого не ждала!

— На самом деле, — продолжал он со вздохом, — если сознание к ней не вернется… ох, бездна, да если и вернется… боюсь, он из нее выцедит всю кровь, что осталась. И сердце вырвет…

Я покрылась гусиной кожей. И стала молиться, чтобы Хадо не заметил.

Он дотронулся до ремня, перехватившего мою талию. Он молчал, занятый своими мыслями, и уходить не торопился. Я начала беспокоиться. Солнечный свет, падавший на лицо, показался мне каким-то странным. Вроде как разбавленным. Что это значило, — может, время уже к вечеру?.. Если Хадо слишком задержится, солнце, того гляди, сядет и Солнышко будет бессилен. А без его магии у нас ничего не получится.

— Ты прямо сам не свой, — вдруг сказал Солнышко. — Что-то от него осталось в тебе.

Хадо, стоявший подле меня, ощутимо напрягся.

— Уж не та часть, для которой ты что-то значишь, — буркнул он и направился к двери. — Заговоришь об этом еще раз, и я тебя сам убью!

Сказав так, он вышел, стукнув дверью громче, чем следовало. Солнышко тотчас подскочил ко мне и так дернул за пряжку, что я охнула.

— Сегодня здесь все вверх дном, — сказал он. — Охранники взвинчены, то и дело заглядывают. Каждый час кто-то является — то слуги с едой, то руку твою проверить, теперь еще этот…