Дни волка

"Сволочи..." - Попытался, обидится я и, как всегда, не получилось.

Вывалив меня перед монументальными гермодверями с литерой "М" и змеями, Аарон умчался к себе. Минут через тридцать, когда Перчик "расслабится" и "размокнет" на стенде, Ронни устроит ему допрос с пристрастием, обновит ПО и примется за отбор "Иглы", которая понравится Перчику. За это время, ЕБЖ, они успеют вволю покалякать, поточить лясы и к моему появлению, все подробности моих похождений на базе "Амгуема" станут достоянием всей базы.

Если контра, не закроет доступы, разумеется.

– А-а-а! Бравый лейтенант Коржик, собственной персоной!

– Поприветствовал меня Кальяныч и хихикнул в густые усы.
– Ты почто, ирод, мою землячку обидел?! Она ж супротив тебя, аки болонка против вспышки сверхновой!

– Кальяныч, самому противно...
– Почесал я мочку уха.
– Привет.

– Противно ему! Мозги включать надо!
– Кальяныч от всей души хлопнул меня по плечу и замер, разглядывая, как я изменился в лице.
– Так... Колись, что еще наделал?

– Я от госпитализации, отказался.
– Пожал я плечами и принялся снимать китель.

– Млят! Все вы "осы", на всю голову - шибанутые!
– Ругался на чем свет стоит генерал, загнав меня в ванну.
– Ты что, все три недели, на обезболивающем сидел?!

– Сперва - сидел. Потом привык.
– Пожал я плечами.
– Сам знаешь...

– Знаю...
– Вздохнул Кальяныч.
– Все знаю. И про то, что тебе не сказали, что выжившие с "Осы" есть. И про то, что ты им не только Перчика не дал понюхать, даже анализы отказался сдавать, сунув под нос результат автоосмотра. И про то, как тебя особисты, гладили по шерстке - тоже знаю. А теперь - спать, летеха. Утро вечера мудренее!

Крышка ванны биовосстановителя плавно закрылась и я до хруста потянулся, предвкушая сладкий и долгий отдых, вполне даже заслуженный.

В ванне Кальяныч продержал меня полных пять суток, вымывая остатки боевой химии, очищая мои почки и печень, выпрямляя и сращивая помятые кости и ребра. В боевых условиях, все процедуры прокатились бы часов за тридцать, а тут - лафа!

Выбравшись из ванны, привычно похлопал в ладоши, разгоняя сознание и с удовольствием почувствовал, как мир растягивается и сжимается в унисон с моим дыханием.

– Не дизели!
– Пристрожился Кальяныч.
– Еще сутки, без "выплесков", пожалуйста.

– Кальяныч...
– Замер я в дверях.
– Сколько... Уцелело?

– Сто четыре с первой атаки и семьдесят семь - со второй. "Списанных" нет.
– Кальяныч подмигнул мне.
– Топай. Через два часа общий сбор. Прибыл Матти и Говрункель, собираются речугу толкнуть.

Привычно приложив к виску правую ладонь, развернулся кругом и "потопал".

В душе пело - сто восемьдесят один человек! Даже меньше одной десятой от штатного расписания. Но... Все равно - не ОДИН!

– Тортик! Живой!
– Загалдела сотня глоток в общей столовой, стоило мне в ней появиться.
– Давай, рассказывай! Как Вы отстрелялись? А то, нас по капсулам распихали и до прилета "Бессмертного" - ни гу-гу, союзнички, чтоб им звезды не светили!

– Эхой!
– Принялся отбиваться я от наседающих "Ос", с радостью замечая, что среди совсем зеленых первогодков, промелькнул десяток лиц "старичков", а значит - "Серебряным осам" уготована вторая жизнь.

– Сейчас Перчика позову, все расскажем и покажем!

– Отставить, лейтенант!
– На пороге нашей столовой нарисовался смутно знакомый майор с лычками контрразведки.
– Всем пройти на инструктаж.

– Кайфолом...
– Пробормотала смуглокожая девица, проходя мимо меня.
– Могли же, хоть полчаса дать...

Инструктажная "Серебряных Ос", рассчитанная на две тысячи носов, давила на нервы. В президиуме, кроме адмирала флота федерации Матти и господа-бога сателлита, генерал-лейтенанта Говрункеля - никого. Даже контрик остался за дверью.

– Господа пилоты! Прошу садиться!
– Адмирал Матти, почтив ушедших привычной минутой молчания, щелкнул пальцами, вызывая у себя за спиной здоровенную голограмму, на которой крутился изящный кораблик.
– От лица федерации, объявляю всему составу авианосца "Морская оса" благодарность! Ни дай Звезды, хоть кому-нибудь, повторить то, что сделали Вы! Однако - война продолжается.

Почти не слушая адмирала, я рассматривал кораблик. Что-то он мне напоминал! Хорошо забытое старое... Е-моё!

От моего протяжного свиста, сидящие рядом широко разулыбались.

Видимо я один такой тормоз, что опознал кораблик только сейчас, да еще и так позорно выдал себя.

– Вижу, все уже узнали старый истребитель наших союзников - "Пагирру".
– Адмирал озорно подмигнул.
– Есть предположения?

– Вижу новые дюзы и маневровых стало больше!
– Вскочил слева от меня молоденький парнишка - первогодок, с позывным, если не ошибаюсь - "Крабат".
– Горгрот - уехал и остекленение - уменьшилось. Новая модификация.

– Верно. Только не наша. Союзники, на основе "Пагирры", решили выпускать свои истребители. "Иглы" - слишком дороги.

– Тогда, надо садить второго...
– Покачал головой мой сосед.
– В одиночку, на "погибели" - тьма.

– Да...
– "Крабат" почесал затылок.
– Сдурели они, что ли?!

– Увы.
– Адмирал тяжело вздохнул.
– Последний год, решения и действия союзников основываются на полнейшем к нам недоверии. И последнее событие, это недоверие лишь укрепило!

– Это которое?!
– Взвился со своего места рыжий, как огонь Вальтер Гюнце.
– Мы им "глиссеры" валили, а они нам не доверяют?!

– Ну, что... Лейтенант Коржик...
– Адмирал встал со своего стула, обошел длинный и сиротливо пустой стол, остановившись напротив меня.
– Сколько раз тебя понижали? Четыре? Списать тебя, лейтенант... Да время - военное!

– Фи, четыре понижения...
– Услышал я голос позади себя.
– Здесь и по семь - не предел...

– Наш Коржик...
– Начал адмирал и замер, пережидая смех и веселый выкрик с места: - Это не Ваш Коржик, а Наш - Тортик!

"Осы" и дисциплина... Только в бою. В остальное время - от языков нашей группы страдали не только адмиралы. Увы, надо соответствовать!