До мурашек
Шрифт:
– Значит, что?
– и смотрит мне в глаза так отчаянно, что всё вибрировать начинает внутри, - Будем пробовать, Гуль? Или как?
Скоблю зубами нижнюю губу, вглядываясь в Лёвино размытое из-за пелены на глазах лицо, смахиваю непонятно когда успевшие покатиться по щекам слёзы, набираю в горящие лёгкие воздух.
– Лёв, я не могу...
– сиплю сдавленно, и вижу, как он весь стекленеет, - Я детей иметь не могу. Только если суррогатное материнство, но я так не хочу, я уже думала...Прости, что вот так. Я...
Рвано всхлипываю. Жду реакции, но его нет. Он будто в Кая превратился и не моргает даже, уставившись на меня.
– Я з-знаю, что для
Я не в силах выговорить слово "дети" ещё раз и потому обрываю саму себя, хмурясь и дергая пуговицы его рубашки, которые прямо напротив моих опущенных глаз.
Лёва молчит. Господи, почему он молчит?!
– Лёв, ты подумай…Ты не обязан п-прямо сейчас что-то говорить, - заполняю жалкими словами убивающую меня паузу.
– Это всё?
– вдруг интересуется он и больно хватает меня за плечи, чуть встряхивая.
– Что?
– не понимаю, вскидывая на него растерянный взгляд.
– Всё, что тебе мешает? Больше ничего?!
– давит тоном.
– Да, но...
Вижу, как в нервной улыбке дергаются его губы, как ярко вспыхивают глаза. Замираю.
– Гулико, выходи за меня, - на одной ноте выпаливает.
– Лёв, ты меня слышал?
– Если это всё, то я даже знать не хочу, что ты там себе накрутила. Я тебя, сколько себя помню, люблю! Ты реально думаешь, что я променяю тебя на каких-то мифических детей, которых и в природе-то не существует?! Гуль...- снова встряхивает, а потом крепко -крепко прижимает к себе, так что нос утыкается ему в грудь и не вздохнуть, только чувствую, как мокнет от моих слёз его рубашка.
– Ну ты чего?
– гладит меня по голове.
– Я тебя тоже люблю, сколько помню, люблю, - бормочу неразборчиво, чувствуя вкус ткани на языке и окутывающее коконом тепло его тела, - Тебе правда неважно?
– Ну конечно, мне ты нужна. Реальная. Моя. Ты и Миша. Мне есть, кого любить. Не хочу я больше никого.
– А вдруг потом захочешь?
– не сдаюсь.
Я так долго заводила себя, что мне просто сложно отпустить.
– А потом и разберемся, - немного раздраженно бубнит мне в макушку, - Ну что? Пойдешь за меня?
Молчу, потому что плачу. Реально даже ответить не могу, только киваю, размазывая слёзы по его рубашке. Внутри будто лавина сходит, и так становится легко. Сейчас оторвусь от земли и взлечу.
– А к-кольцо мое где?
– всхлипываю, смеясь. Отстраняясь от мужской груди и верчу перед Лёвкиным лицом безымянным пальцем, - А б-букет?!
– Бл...- бормочет Лёва, растерянно хмурясь, - Так, ладно. Забудем. Дай мне неделю, нормально спрошу.
– Ладно, но знай, что я согласна.
– Тогда три дня, Гулён, - расплывается в нахальной улыбке.
__________________
Мои дорогие! Нам остался только эпилог!
Эпилог 1. Лёвка
Двенадцать лет спустя.
– Яна, Поля, ну-ка прекратили обе! – рычу, кладя руку на спинку переднего пассажирского сидения и оборачиваясь на пытающихся тихо драться чертовок, - Раз, два…
– Ну, пап! Она первая начала! – тянет пунцовая Полька, надувая щеки и нахохлившись как воробей.
– Ябеда! Какая же ты ябе…- мстительно пихает Яна сестру в бок.
– Обе! – повторно гаркаю.
Как обрубает.
Всё.
Тишина. Наконец!Такая, что воздух в салоне джипа можно ножом резать, а сестринское тихое сипение за моей спиной напоминает нашествие бешеных ежей. Но мне плевать, я привык. Вообще они дружные, но как у всех детей младшего школьного возраста, у них случаются бурные всплески недопонимая. И, если Гулико всегда лезет в ненужные дебри, пытаясь двум заведенным девчонкам напомнить, что они «родные кровиночки» и заодно выяснить суть конфликта, а также кто прав, а кто виноват, то я всегда просто ору.
И надо сказать, у меня, как ни странно, достичь тишины, мира и спокойствия быстрее получается.
Яна и Полинка – огненно - рыжие погодки семи и восьми лет, и они у нас с Гулей приемные. Так вышло.
Когда двенадцать лет назад мы с Гулёной решили жить вместе, то первым делом встал вопрос – где именно жить. Моя однушка в центре Краснодара нам троим решительно не подходила. Мишке нужна была отдельная детская, а нам с Гулико - спальня.
Поэтому первое время мы снимали трешку где-то посередине между театром, где Гуля была приглашенным хореографом, и хореографическим училищем, где с сентября она вышла на должность преподавателя. Именно рядом с её работами, потому что я в аэропорт ездил, понятное дело, на машине, а Гуле в хорошую погоду нравилось ходить пешком. Да и центр города, для Миши тоже только плюсы.
Устроившись, стали искать квартиру для покупки, но ничего не нравилось. В основном мне. И где-то через месяца три я понял, что я такой привередливый, потому что просто хочу свой дом, а не квартиру.
Я родился в своём доме на Домбае, прожил там первые четырнадцать лет моей жизни и потом уже нигде не чувствовал себя так же свободно и хорошо. У Гули ощущения были похожие, и она меня поддержала. Даже запрыгнула от радости мне на шею и принялась целовать. Мы продали мою однушку, квартиру Гулико в Мюнхене, достали все мои сбережения и, выкупив участок на Верхнем покровском озере, начали глобальную стройку. Хотелось сделать сразу так, чтобы потом ничего менять не пришлось.
Тем временем моя бывшая жена Катя пролежала пластом в больницах целых семь месяцев, но всё-таки родила Мише трёх крохотных, но совершенно здоровых сестёр.
Сам Мишка полтора года до школы так и кочевал от нашего дома к Катиному и обратно. А когда сыну пришло время идти в первый класс, Юре, его отчиму, предложили повышение и гораздо лучшую зарплату, но в аэропорту Мурманска. Они с Катей конечно согласились, вот только там вообще не было никаких родственников и, кроме приходящей няни, никто не мог помочь моей бывшей жене с уже четырьмя детьми, один из которых был гиперактивный, а трое других - вечно орущие младенцы.
Всё обсудив, мы решили, что Миша пойдёт в первый класс в Краснодаре, а к Кате будет ездить на каникулы.
Из-за нашей с Гулей загруженности на работе у нас тоже встал вопрос о няне для Мишани, но он как-то заглох сам собой.
Во-первых, Миша сам, без пинков и подсказок, записался на все возможные в школе секции, и очень быстро выяснилось, что его истинное призвание – театральный кружок, школьный КВН и всевозможные общественные организации, а не спорт или танцы.
Во-вторых, Гуля стала брать Мишку по вечерам с собой в театр. Сначала потому, что не с кем оставить, а потом потому, что ему там жутко нравилось. Особенно смотреть спектакли из-за кулис и торчать у осветителей. Ну а в-третьих, когда я был в длительных рейсах, к нам стала приезжать ночевать Нино Вахтанговна, чтобы помочь Гулико.