До нас

— Сюзанна очень гордилась бы тобой. И она сказала бы тебе сесть в этот самолет и не оглядываться.

Я киваю, на глаза наворачивается еще больше слез. Я знаю. Знаю, что она гордилась бы мной.

— А ты? Что скажешь ты?

Он быстро выдыхает через нос и улыбается.

— Я бы посоветовал послушать Сюзанну. Веселись. Ты рождена для такой жизни. Но будь умнее.

Я снова киваю.

— Звони, если тебе что-нибудь понадобится. Если я буду в рейсе, то перезвоню тебе, как только приземлюсь. Хорошо?

Я снова киваю вместо того, чтобы произнести настоящие слова, от которых у меня перехватило бы дыхание. Если он не отпустит мою руку, я растаю в луже у его ног, и она будет намного больше положенных унций жидкости, которые разрешено проносить в самолет.

Я покидаю мужа, потому что мне двадцать четыре, и я должна найти свою жизнь.

Я покидаю мужа, потому что обязана следовать своим мечтам, пока их не достигну.

Я покидаю мужа, потому что… он ненастоящий.

Зак отпускает мою руку и обнимает меня.

На короткую секунду я напрягаюсь, но эти чувства в его объятиях кажутся слишком правильными, чтобы не расслабиться, не вдохнуть его запах, не скучать по нему.

— Я буду усердно трудиться, чтобы эта работа привела к чему-то постоянному. Страховке. Или мужу, чтобы ты навсегда избавился от меня.

Зак отпускает меня, на его лбу появляются морщины.

— Просто… следуй за своей мечтой. Сделай это своей работой, а остальное пусть идет, как идет. — Он не отвечает на замечание о муже. Серьезно, чего я от него жду?

Я люблю тебя, Эмерсин. И у тебя уже есть муж.

Эти слова не звучат, поэтому я снова берусь за ручку чемодана.

— Хорошо.

С улыбкой думаю о последних словах Сьюзи. Прощания — полный отстой. Я не прощалась с ней и не буду прощаться с Заком.

Улыбка едва затрагивает его губы, но она все равно заметна, когда он кивает, будто это и есть его прощание. Никаких слов, всего лишь крошечное признание.

Поддерживаемая этим признанием, тащусь с вещами к входу в терминал.

— Эмерсин?

От скорости моего внезапного разворота сердце врезается в грудную клетку. Затем на несколько секунд полностью перестает биться, чтобы услышать, что он хочет сказать.

— Да?

Жду, когда он скажет что-нибудь незабываемое, что-нибудь романтическое. Жду, когда он скажет «к черту» и бросится ко мне, схватит в объятия и страстно поцелует. Но мои сказочные мысли остаются всего лишь сказкой.

Я жду.

И жду.

Зак отводит взгляд в сторону, будто подыскивает слова. Морщинки на лбу углубляются, зубы терзают губы.

Это… убивает меня!

Когда его взгляд возвращается ко мне, он одаривает меня очередной порцией едва заметной улыбки.

— Мне нравится эта толстовка. Он подчеркнет синеву твоих глаз. А у тебя… красивые глаза.

Серьезно… мое сердце готово выскочить из груди, но я беру себя в руки и, склонив голову набок, изображаю эмоциональную стабильность.

— Мистер Хейс, вы пытаетесь придать мне немного уверенности?

Улыбка Зака усиливается, когда он пожимает одним плечом.

— Возможно.

— Мне нравится твой… — На секунду задумываюсь, затем медленно качаю головой и направляюсь к автоматическим дверям.

— Тебе нравится «мой» — что? — спрашивает он вдогонку.

— Перечислять слишком долго, — отзываюсь я, не оглядываясь. — Список чересчур длинный.

ГЛАВА 22

Лия уже провела на Оаху несколько дней, поэтому, когда я добираюсь до хостела, она уже обустроилась в комнате и ожидает меня в бикини.

— Привет, как перелет? — Она спрыгивает с верха двухъярусной кровати.

Я осматриваю комнату.

— Знаю. Небольшая, но зато по карману. Мы здесь не для того, чтобы сидеть в роскоши арендованной квартире или номере отеля. Главное — приключения и пейзажи.

Слегка пожав плечами, бросаю чемодан на нижнюю кровать.

— Хочешь начистоту?

Лия собирает прямые черные волосы в хвост. В последний раз, когда я видела ее, у нее были кудри. Из ее аккаунтов в социальных сетях я знаю, что она никогда не выглядит одинаково два дня подряд. Из-за этого я могу показаться ей немного скучной.

— Несколько поздновато для откровений. Я уже наняла тебя, но уверена… и чем же ты хочешь поделиться?

— Я не раз жила в своей машине, поэтому в хостеле буду чувствовать себя как на пятизвездочном курорте.

— И они дешевые, — подмигивает Лия, засовывая руки в розово-оранжевое кимоно с цветочным принтом. — Двадцать пять долларов за ночь. А теперь вылезай из этих скучных джинсов, надевай свое милейшее бикини и встречай меня у входа. Нас ждет машина и полный рабочий день. Ты больше никогда не будешь бездомной, детка.

Работа.

Я улыбаюсь и киваю. Работа ли это, на самом деле?

На острове Оаху самые живописные джунгли и горы, кратер вулкана с глубокими конусами по бокам, которые выглядят как следы когтей, завихрения скальных образований на Ланай-Лукаут, о которых мечтает любой фотограф, и самая чистая бирюзово-голубая вода во всем Тихом океане.

Как такое стало моей жизнью? Меньше чем за год я успела побыть бездомной, застрять в ужасных отношениях, погрязнуть в долгах, поработать на семейную пару, которая навсегда изменила мою жизнь, потерять дорогого друга, выйти замуж, а теперь путешествовать по миру… по гребаному миру… фотографировать с женщиной, которая является моим тотемным животным.

— Ты так и не сказала мне… — Лия просматривает фотографии на своей камере, пока нас после заката везут обратно в хостел, — …кого ты оставила? Во время нашей встречи в Нью-Йорке ты, конечно, небрежно сказала «никого», и тогда я не стала допытываться. Но все кого-то оставляют, когда переезжают, путешествуют по миру… — она смотрит на меня, наморщив носик, через одну ноздрю которого продето маленькое золотое колечко, — …или умирают.

На раздавшийся тихий смешок я несколько раз киваю.

— Ты права. Полагаю. Я уехала от кота по кличке Гарри Паутер и… — И от чего? Или от кого? От Зака. Моего мужа. Могу ли я сказать ей это?