До новых снов с тобой...

– У меня вылет через сорок минут. Я позвоню.

Елена ощутила поцелуй матери на своей щеке, потом услышала ее стремительные шаги, а затем и хлопок дверью. Обида, подобно лаве, стала растекаться по всему ее существу и обжигать. Гилберт ненавидела в себе это чувство, но не могла его подчинить, изолировать.

Девушка поднялась, и тишину разрезал звон ее многочисленных браслетов.

– Вы будете тут жить? – акцент снова яро проявил себя. Однако к Елене вернулось былое безразличие и цинизм ко всему происходящему.

– Только до того момента, когда ты привыкнешь к окружающему миру, – ответил он равнодушно и сел в кресло. Девушка стояла еще некоторое время, смотря в пустоту, а потом тоже села.

Её осанка была безупречна. Идеально ровный позвоночник, спину девушка держала прямо. Длинные юбки и короткие кофточки придавали шарма, а длинные прямые волосы спадали на плечи. Но взгляд! Она напомнила фарфоровую куколку, а не плененную страстями молодую цыганку. Деймон засомневался сможет ли он пробудить тягу к жизни от общения с этой девушкой и тут же почувствовал яркое сожаление о принятом решении.

«Способно ли ее сердце на чувство? – разнеслось в его мыслях. – Она тоже бродяга. Ей скучен этот мир. Забавно…»

– Как мне вас называть?

– Как бы ты хотела?

– Я ведь могу и оскорбить, – девушка поднялась и подошла к столику, расположенному в углу комнату. Она ловко извлекла бокал и налила в него спиртное, справляясь со всеми действиями так, как любой зрячий человек.

– Так оскорби.

Она взяла стакан и прошла к Сальваторе. Девушка протянула бокал и села на свое место. Она то ли выучила обстановку этого дома наизусть, то ли… то ли что?

Деймон отставил стакан. Пить ему не хотелось.

– Как мне вас называть? – спросила она, спустя некоторое время, и игнорирование прошлой реплики означало не то, что Елена не нашла новых слов, а то, что ей не хочется вести пустой диалог.

– По имени.

– Как вас зовут?

– Деймон. А тебя… Дрина?

Она вздрогнула. Но через секунду снова стала абсолютно равнодушной.

– Меня зовут Елена.

– Но я не мог перепутать. Я знаю, что те ребята звали тебя Дриной…

– Не лезьте в мою жизнь, Деймон. И я прошу вас. Называйте меня Еленой. Пожалуйста.

Последнее слово она выдавила из себя. И Деймон почувствовал первую, тусклую эмоцию, вернее, чувство. Ему захотелось пробудить в этой девушке хоть какие-то чувства. Разозлить ее и увидеть ее эмоции. Ее каменное сердце и ее ледяной отчужденный взгляд заставили его стать жестоким.

– Я видел твои танцы… Елена. И, признаться, согласился на это не потому, что меня тронуло ваше положение. Я захотел ощутить тягу к жизни и подумал, что человек из другого менталитета и мира может заинтересовать.

Она усмехнулась, продолжая сидеть ровно и прямо. Но и усмешка исчезла, а ее голос стал спокоен. Эта девушка была лишена каких-то подростковых элементов. Не было сарказма, иронии и дерзости. В этой особе не было жизни. Как и в нем.

– Чем вы болеете?

Этого вопроса он никак не ожидал. Последовала пауза, после которой Деймон произнес:

– Большое депрессивное расстройство.

– Жизнь вас доконала, да? Вы ютитесь в тесных барах и подглядываете за молодыми девушками, чтобы не думать о том, что ваша жизнь вдруг резко потеряла смысл. Вас разъедает ваше богатство и вас разъедает бедность народа, которому вы не в состоянии помочь. Я испытывала нечто похожее…

«По-моему, ты вообще не умеешь чувствовать»

– Я разучился жить. Незачем тебе это говорить. Я разучился любить.

Она снова усмехнулась.

– Это самая глупая мысль, которой тешат себя современные подростки и люди вашего склада. Невозможно разучиться любить, если вы когда-то познали это чувство. Невозможно разучиться ходить, а любить тем более.

Отчасти она была права. Но Деймон не хотел это признавать.

– Неужели ты познала любовь? Раз так рассуждаешь?

– Я познала близость и доверие. Это и есть любовь.

– Значит, ты еще не познала предательство. Оно выбивает всю почву из-под ног.

– А может эта почва была гнила и не плодотворна? Деймон, подумайте об этом.

Она поднялась. Ее браслеты снова зазвенели. Зачем она вообще их носит?

Мужчина сказал ей, что придет вечером.

Он отправился на то побережье, будто что-то влекло его туда. В автобусе, в котором он ехал, играла медленная, грустная, лиричная песня. Сальваторе вслушивался в каждое слово, смотря на пейзажи за окном. В этом месте все было лишено жизни. Даже деревья казались какими-то увядшими. А люди? Иногда люди просто живут в иллюзии, даже влюбляются в эту серость, даже испытывают счастье… Он не испытывал. Он не знал какого это – снова зажить, снова полюбить кого-нибудь.

Сальваторе услышал цыганскую тихую песню. Обернувшись, он увидел девушку, сидящую на одном из пассажирских мест. Голос сей особы завораживал. Но песня была пропитана тоской, горечью и какой-то болью. Деймон снова отвернулся к окну.

В этом городе слишком много цыганок, слишком много печали и грусти. В этом городе слишком много пыли, зданий и машин. Много бедных, красивых и несчастных. И слишком мало настоящей жизни.

Он отправился гулять по побережью. В мыслях все еще был напев той цыганки, а перед глазами – гладь бледного, соленого моря. Мужчина вглядывался вдаль, засматривался на линию горизонта. Он вкушал запах рыбы и алкоголя. Ему не хотелось возвращаться в тот бар, снова видеть бедность народа. Ему не хотелось видеть глаза официантки и слышать голос той не умолкающей певицы. Но Сальваторе, вопреки своим желаниям, отправился в тот бар.

Ничего не изменилось. Та же грязь, та же пыль, та же пустота. Запах протухшей еды и пива. Деймон сел за свой столик, оглядев присутствующих. В светлое время суток здесь было мало народу. Двое спорили о политике, громко ругаясь самыми матерными словами. Один – мертвецки пьяный уснул на столе. Какая-то девица была в объятиях молодого хмельного парня. Смуглого, красивого! Но жестокого. О нем Сальваторе был наслышан.

– Иди обслуживай клиента! – послышался громкий крик. – Сидит она!

Шум быстрых шагов, и из кухни вылетела девушка. Она обернулась, посмотрела на того, кто ее вышвырнул. Она не сказала ни слова, но по ее взгляду было видно, что в ее сознании всплыли самые гневные слова.

Девушка оглядела и увидела пришедшего. Она встрепенулась. Кажется, растерялась. Снова оглядела комнату. Деймон не желал слышать слова благодарности, но продолжал наблюдать за этой официанткой. Он пришел сюда по зову души. Ему захотелось просто… прочувствовать ее печаль и безысходность. Может и она пробудит в нем желание жизни?

Блондинка робко подошла к мужчине и достала блокнот с ручкой. На ней был грязный фартук, под которым было коричневое потрепанное плате. Руки девушки были без маникюра. Кожа грубая. Видно, что она познала тяжесть работы в свои … так, сколько ей?