До особого распоряжения

Махмуд-бек заснул только на рассвете. Снились ему сады Самарканда и тетради со стихами.

Аскарали угощал своих гостей.

– Чашка кофе - это долгий, рассудительный разговор, крупная сделка и просто возможность

поразмышлять над жизнью. Ясно, уважаемый Махмуд-бек?

– Ясно, - засмеялся гость.

– Впервые я увидел, как пьют кофе в Стамбуле. О!.. Эта процедура заслуживает уважения. Я только

начинал свой путь торговца. За чашкой кофе состоялась сделка. Ох и крепко меня нагрели!

– Чему же вы радуетесь?
– хмуро проворчал купец-туркмен.

Ему не нравился преуспевающий Аскарали, турецкий кофе и, главное, цена, которую назначил

Аскарали. Но купец ничего не мог поделать: большую партию товара здесь иначе не продать.

Приходится совершать оптовую сделку.

– Чему радуюсь?
– переспросил Аскарали.
– Это был хороший урок для меня.

Купец отодвинул чашку.

– Что вы!
– воскликнул Аскарали.
– Сейчас очень трудное время. Я должен перебросить этот товар

через границу. За это тоже нужно платить. Войдите в мое положение.

Купец еще долго торговался, но наконец решил отдать свой шелк. К кофе он не притронулся.

Нахлобучив огромную лохматую папаху, туркмен с достоинством поднялся, взял со стола камчу с

великолепной ручкой, стеганул по голенищам сапог.

– Я вас жду, Аскар-бек.

– Пришлю своего человека, - поправил хозяин.

Купец хмыкнул и, повернувшись, пошел вразвалку.

– Еще на год хватит, - задумчиво произнес Аскарали.

– Вы жестоки, - сказал Махмуд-бек.
– Настоящий делец.

– Что поделаешь? Иначе нельзя. Вон как передернулся, когда я пообещал человека прислать. Он-то

сам вынужден ходить!

– А если вы восстановите против себя эмигрантов, весь город?

Хозяин конторы положил руки на стол, наклонился. Лицо у него красивое. Густые брови над черными

глазами. Между бровями упрямая складка. На лбу несколько ранних морщин. Они особенно заметны,

когда Аскарали задумается.

– Город? Это понятие растяжимое. Я имею дело только с подлецами, - сказал он серьезно.
– И ну их к

черту! Поговорим о книгах.

Он покосился на узкое окошко. Под ним устроились странники из Индии в ярких, кричащих, но

поношенных одеждах.

– У вас есть что-нибудь новое?
– поинтересовался Махмуд-бек.

– Найдется. Вот взгляните, - кивнул на стол Аскарали.

Из небольшой стопки Махмуд-бек выбрал томик Хафиза.

– Редкая книга.

Махмуд-бек перелистал страницы, остановился на популярной газели:

Дам тюрчанке из Шираза

Самарканд, а если надо -

Бухару! А в благодарность

жажду родинки и взгляда.

Зазвонил телефон. Аскарали снял трубку. Опять деловой разговор.

– Простите, - извинился хозяин конторы, - работа.

56

– Понимаю. Не прячьте далеко этот томик. Я скоро зайду.
– Махмуд-бек тоже покосился на окно и

вложил в книгу клочок бумаги.

– Милости прошу, - сказал Аскарали.

– Трудно с вами. Всегда вы заняты.

– А вы пейте кофе. За одной чашкой можно решить сотни вопросов. Так делают в Стамбуле.

Кадыру было двадцать пять лет. Он родился и вырос в Андижане. В памяти остались счастливые дни,

всегда солнечные. Отец имел несколько лавок на базаре. В летние дни особенно бойко шла торговля

овощами и фруктами. Отец становился щедрым и давал мальчику деньги. Если бы та мелочь сейчас

звенела в кармане! В чужой столице отец не смог устроиться и за четыре года спустил все сбережения.

Кадыр помогал в караван-сарае купцам. Он грузил товары, поил, чистил лошадей и верблюдов,

выполнял любую грязную работу. Всех ненавидел. Бешено. Казалось, что какая-то невидимая цепь

сдерживает его до поры до времени. Но цепь уже натянулась до предела, вот-вот разорвется, и тогда

Кадыр натворит дел. Первому же купцу, который швырнет монетку в пыль, перережет жирную глотку.

– Таких людей надо вовремя приласкать, - сказал Асакура. - Осторожно приласкать. Они всегда

пугаются. Могут неверно истолковать ваши намерения. - Кадыра «спускал с цепи» сам секретарь

консульства. - Юноша симпатичный. Конечно, на родине его забыли. Но взгляд мне не нравится.

Тяжелый, злой. Не по годам. Пусть меньше смотрит на людей.

Кадыра готовили тщательней, чем первого агента - Ачила, тоже выходца из Андижана. Внешность

Ачила была мало привлекательна. На лице остались следы частых схваток, в которые легко и быстро

ввязывался горячий парень. Рос Ачил на коне, в шайке отца, немногочисленной, но коварной и

беспощадной. Отца убили в перестрелке. Ачил с дядей бежал за границу и вскоре был предоставлен сам

себе.

Ачил не очень понравился Асакуре. Японец поморщился, однако вслух своего мнения не высказал.

Муфтий дал Ачилу несколько адресов «своих людей». Агенту предстояло связаться с ними, а также

собрать шпионские сведения о новостройках в Средней Азии.

Количество адресов Асакура сократил.

– Может провалиться, - объяснил он.
– Зачем рисковать.

Ачил провалился и потянул за собой «своих людей». Муфтий рвал и метал. Японец был внешне

спокоен, продолжал работать с Кадыром.

Второй агент трижды побывал в консульстве, в кабинете Асакуры.

– Турксиб, - показывал на карту японец.
– Здесь вы должны побывать. Нас интересует дорога, ее

возможности, ее работники. Хорошо бы там найти друзей.

Кадыр даже на карту смотрел со злостью.

Асакура говорил немного. Но Махмуд-бек подозревал, что в районе Турксиба готовится крупная

диверсия. Кадыр сделает первые шаги, прощупает ту дорожку, по которой пойдут более опытные агенты.

Словно догадываясь о мыслях Махмуд-бека, секретарь посольства однажды разоткровенничался: