До свидания, Рим

После вечеринки мы устроили себе поздний ужин, хотя спокойно поесть нам так и не удалось: синьора Ланца осаждали поклонники, и ему постоянно приходилось отрываться от еды и раздавать автографы. Впрочем, это его нисколько не раздражало, и для каждого у него находилось доброе слово. Думаю, в ту ночь Марио покорил в Англии немало сердец.

Весь вечер мои мысли то и дело возвращались к Пепе. Теперь-то он перестанет обвинять синьора Ланца в том, что он бросает талант на ветер! Когда я расскажу Пепе о выступлении Марио, объясню, как это было прекрасно, ему волей-неволей придется согласиться, что такой триумф не в силах затмить ничто – даже опера.

А впереди ждало столько всего увлекательного! Возвращение в Лондон и еще один концерт в «Палладиуме», большое турне по Европе, новые залы, новые песни… Я представляла себе Марио на всех этих сценах: ничего лишнего – только певец и его голос. Но голос настолько ошеломляющий, что зрители аплодируют, пока не заболят руки.

* * *

В семье Ланца за радостью почти всегда следовала беда. На этот раз занемогла Бетти. После возвращения в Рим она начала жаловаться на боли в животе. Однажды утром, войдя к ней в комнату, я увидела, что она сидит, согнувшись пополам, и судорожно глотает воздух. Больше всего Бетти боялась, как бы дети не увидели ее в таком состоянии, и просила меня не впускать их.

– А вдруг со мной что-то серьезное? – со страхом сказала она. – Я постоянно испытываю слабость и утомление, а боль просто раздирает мне внутренности.

Врач не знал, что и думать. Никакие таблетки не помогали.

Потом Бетти ни с того ни с сего упала в прихожей и сильно ударилась головой о мраморный пол. Ослабевшая и больная, она легко могла покалечиться. Марио видел это и страшно переживал. Казалось бы, для всех будет лучше, если Бетти ляжет в больницу на обследование, но сердце все равно обливалось кровью, когда ее увозили на каталке – бледную как полотно и до подбородка закрытую одеялом.

Когда выяснилось, что Бетти страдает от недоедания, мы были совершенно обескуражены.

– Я же готовлю для нее такие прекрасные блюда! – негодовал Пепе. – Как можно недоедать в доме, где столько еды? Не понимаю!

– Бетти не может глотать, когда у нее расстроены нервы, какие бы деликатесы ты ни готовил, – ответила я. – А как раз сейчас у нее на душе не спокойно. Она еще от поездки в Лондон оправиться не успела, а Коста с синьором Ланца уже затевают большое турне по Европе. Значит, придется много путешествовать и посещать разные страны. Поэтому Бетти и не ест: она боится, что такие гастроли Марио не по силам.

– Когда она вернется из больницы, я стану варить для нее бульон из говяжьих костей и корнеплодов, – решил Пепе. – Это легкая и питательная пища, и глотать ее нетрудно. Уж супы-то она сможет есть?

Заботы о Бетти стали для нас с Пепе общим делом. Мы сидели за кухонным столом и составляли список блюд, которые возбудят ее аппетит: лимонный ризотто с нежными кусочками белой рыбы, мягкие равиоли с начинкой из сливочного масла и тертой свеклы, густой овощной суп риболлита… Питательная пища должна была снова вернуть хозяйку к жизни.

Я предлагала блюда с мягким и спокойным вкусом. Пепе, напротив, хотел удивить Бетти ярким и экзотическим меню, чтобы она ела даже тогда, когда не испытывает голода.

– Я сварю ей бульон из омаров по-сицилийски – с корицей, фенхелем и перцем чили, – строил планы Пепе. – Или суп из соленой трески с чесноком. А как насчет жирных анчоусов в хрустящей панировке из поленты? А телячья печень с шалфеем и сладкими красными луковицами? Сможешь ты уговорить ее попробовать такое?

– Попытаюсь, – с сомнением ответила я.

Казалось, мы с Пепе давным-давно не беседовали вот так, по-дружески, хотя на самом деле прошло всего несколько месяцев. Нас постоянно что-то разделяло: пьянство Марио, вечеринки и путешествия, непредсказуемые перемены настроения. И вот теперь болезнь Бетти помогала нам снова сблизиться.

* * *

Несмотря на мой тщательный уход, ослабевшая Бетти еще плохо держалась на ногах и снова упала всего через несколько дней после возвращения из больницы. Боясь, как бы она не расшиблась, Марио всерьез задумался о том, чтобы застелить мраморные полы виллы коврами. Шел декабрь, оба они уже давно предвкушали свое первое Рождество в Италии, и теперь ничто не должно было испортить им праздник.

Через неделю Бетти немного окрепла, и щеки у нее порозовели – благодаря наваристому бульону Пепе. Она не желала пропустить все веселье и теперь от души радовалась елке, которую доставили на виллу Бадольо. Никогда я не видела такого огромного дерева: его верхушка касалась потолка, а раскидистые ветви величественно расходились в стороны. Под руководством Бетти елку нарядили мишурой, разноцветными шарами и шоколадными конфетами в блестящих фантиках, а внизу положили целую гору подарков, завернутых в золотую бумагу и перевязанных серебристыми ленточками. Бетти приготовила что-нибудь для каждого из нас, но на большинстве свертков значились имена детей. На вилле и так уже была целая комната игрушек: педальных автомобилей, мотороллеров, трехколесных велосипедов и десятков кукол. Теперь нам предстояло найти место и для новых.

Двадцать пятого декабря вокруг елки собралась не только семья Ланца, но и слуги: Марио непременно хотел отмечать всем домом. Я впервые праздновала Рождество не в семье, и мне не хватало наших маленьких обычаев: сладостей, которые мы ели, обмениваясь подарками, и праздничного ужина – ради него мама единственный раз в году соглашалась постоять у плиты. Однако Рождество на вилле Бадольо меня просто ослепило. Комнаты были украшены мишурой и церковными свечами, роняющими в плошки капли воска. На столе стояли блюда с мясными закусками и дорогим сыром и шампанское в серебряных ведерках со льдом. Бетти, в теплой шали и с бумажной шляпой на голове, удобно устроилась в кресле и весело наблюдала, как мы разворачиваем подарки.

В моем свертке оказался голубой шарф из тонкой шерсти – Бетти знала, что мне пойдет этот цвет. Гувернантки получили книги, уборщик Антонио – пластинки с рок-н-роллом, горничные и экономка – вышитые носовые платки, а Пепе – коробку сигар. Должно быть, Бетти заметила, что он любит посидеть в свободную минутку под магнолиями и покурить.

Детям разрешили не ложиться спать гораздо дольше обычного. Когда им надоело возиться с новыми игрушками, Марио опустился на четвереньки и стал катать их на спине. Потом они устали, и он пел им колыбельные, пока Бетти не объявила, что пора в кровать.

В тот день Марио был таким, каким я его любила – веселым и раскованным. Он болтал с Антонио и Пепе, словно со старыми друзьями, шутил и искренне радовался их смеху. Мне тоже хотелось послушать, но, судя по тому, как Марио понижал голос и старательно отворачивался от женщин, шутки эти не подходили для наших ушей.

Прежде чем вечеринка закончилась, Марио спел несколько рождественских песен. Его голос был полон любви и теплоты. Мы тихонько подпевали, Коста, как всегда, аккомпанировал на фортепиано, а Бетти изображала дирижера.