Добавьте немного жалости

– Я просто не мог посвятить тебя в это раньше, объяснил он, - мне и самому все было неясно.

– Я понимаю, - прошептала она, хотя на самом деле ничего не поняла.

Покосившись на нее краем глаза, он усмехнулся.

– Тем не менее мне понадобится завтра твоя помощь. Утром мы съездим повидаться с полковником Олбэном.

– Тебе нужна моя помощь?
– Она была польщена.

– И еще как. Если я поеду один, у него может появиться искушение поколотить меня. Но я надеюсь, в присутствии дамы он не отважится на это.

Следующим утром Отфорды выехали в Саннингдейл. К домику полковника они добрались около половины двенадцатого. Днем он выглядел еще более убого, чем ночью. Он был собран из гофрированного железа, унылый вид его кое-как скрашивали побеги винограда и других ползучих растений. И лишь крошечный садик выделялся своей ухоженностью. Отфорд позвонил в дверь. Минуту спустя ее открыла миссис Олбэн.

Казалось, при виде Отфорда она пришла в ужас.

– Кто там еще?
– послышался хриплый голос из дома. Миссис Олбэн не посмела ответить и в смущении замешкалась.

Появился полковник, сжимая в зубах погасшую трубку мундштуком вперед. Он был одет в шорты и толстый серый свитер.

– Какого черта вам надо?
– бросил он резко.
– Я ведь, кажется, указал вам в прошлый раз на дверь.

– Вы вовсе не указывали мне на дверь, - храбро ответил Отфорд.
– Вы даже не предложили мне войти. Разрешите представить вам мою жену Джин.

Олбэн отрывисто кивнул, переводя неуверенный взгляд карих глаз с Отфорда на его жену.

– Может, лучше пригласим их зайти?
– осмелилась робко спросить миссис Олбэн.

– Нет. Чего вы хотите?

– Мне известна правда о форсировании реки Риццио, и я намерен предать ее гласности.

– Да ведь правда об этом событии известна всем и каждому.

– Рядовой Леннок так не считает.

– Леннок? Где вы его откопали?

– Неважно.

– Он не может компетентно судить о том, что произошло.

– Ну а старшина Ламберт и майор Энгуин?

– Ламберт - наш худший тип кадрового солдата: приспособленец, подхалим. Что же до Энгуина, это просто упрямый осел, любитель среди профессионалов. Я буду отрицать все, что они ни скажут.

– А как насчет генерала Шванца?

– Генерала Шванца?

Полковник Олбэн улыбнулся еле-еле; такая улыбка - знак признания, что оппонент выиграл очко в споре.

– Входите, - сказал он.
– Мадж, не потрудишься ли ты занять миссис Отфорд. Я хочу поговорить с мистером Отфордом наедине. В кабинете.

Джин взглянула на мужа, тот ободряюще кивнул.

– Я наварила варенья, - сказала миссис Олбэн, - с удовольствием вам покажу.

Джин направилась за ней явно без всякого энтузиазма. Это был мужской мир.

Отфорд последовал за полковником.

– Прежде, чем вы начнете разговор, - сказал ему Олбэн, что вам бросилось в глаза в этой комнате?

– Ну конечно, фантастическая, потрясающая коллекция растений. Можно сказать, целый полк растений.

– Я согласен на любое собирательное существительное, кроме этого, - в голосе полковника снова зазвучал металл.

– Некоторые из них с Востока, не так ли?

– Да, - сказал полковник, - этот малыш - из Тибета, а этот отвратный уродец - из Кашмира. У меня тут растения со всего мира. И капризные же они, надо сказать. Приходится держать под стеклом, при разных температурах, а в жилом доме это нелегко. Однако при известной смекалке чего только не достигнешь.
– Он улыбнулся.
– Что вы и доказали.

– И давно вы этим занимаетесь?
– спросил Отфорд.

– С тех пор как оставил военную службу. Больше вы ничего здесь не замечаете? Ну скажем, отсутствия чего-то? Отфорд молча огляделся по сторонам, ища ключ к загадке.

– Дело не в одной какой-то детали, - продолжал Олбэн.
– Вам случалось бывать в домах военных людей? Отфорда вдруг осенило.

– У вас здесь нет ни одной фотографии встреч однополчан, сказал он, - ни единой воинской реликвии, даже портрета фельдмаршала в рамке*.

* Речь идет о портрете фельдмаршала Монтгомери, непременном сувенире английских офицеров - ветеранов второй мировой войны.

– Совершенно верно, - ответил Олбэн.
– Теперь мне с вами проще разговаривать. Хотите виски? Больше у меня ничего нет.

– Не рановато?

– Для виски никогда не рано.

Олбэн налил два бокала и протянул один из них Отфорду.

– Можно мне немного...

– Вода его только портит, - ответил Олбэн.
– Поехали. Он присел на складной табурет, предоставив Отфорду сломанное кресло.

– Я хочу уточнить кое-что, - начал Отфорд.
– Почему вы были так резки со мной, пока я не упомянул фамилию Шванца? И почему так гостеприимны сейчас?

Полковник рассмеялся и почесал щеку пропитанным никотином пальцем. Затем начал медленно набивать табаком трубку, обдумывая ответ.

– Ничего на свете я не ценю так, как ум. И восхищаюсь людьми, умеющими вовремя прислушаться к своей интуиции. Это ведь тоже свидетельство ума. Вы, пожалуй, именно так и поступили. И доказали мне, что вы не какой-нибудь олух, падкий на сенсации, а человек, учуявший, где тут собака зарыта, и сам, своим умом дошедший до сути. В прошлый раз я сделал все, чтобы обескуражить вас. Я сбил вас со следа, но вы тут же взяли его снова. Я восхищен, теперь вы достойны моего гостеприимства.

Да, по темпераменту судя, Олбэн был прирожденным лидером. И столь безмятежен в своем тщеславии, что на него невозможно было обидеться. Он не спеша раскурил трубку.

– Вы надеетесь услыхать мой рассказ, - продолжал он.
– Но вы его не услышите. Все, что я могу для вас сделать, - дать вам возможность приятно провести время.

– И у вас нет никакого желания узнать, что сказал Шванц? спросил Отфорд.

– Нет. Он несомненно сказал правду. По мне, лучше бы он ее не говорил.

– И вы согласны оставить неоспоренной версию событий, изложенную Гриббеллом?

– О да.
– Ответ Олбэна прозвучал чуть ли не пренебрежительно. Подняв взгляд, он увидел недоуменное лицо Отфорда и громко рассмеялся.
– Мои начальники испортили меня. Я ведь на самом деле был этаким переростком-бойскаутом, а в те времена именно это и ценилось в армии. Балканская кампания в конце первой мировой войны была для меня сущим развлечением со всеми этими капризными французскими офицерами, сербами, преисполненными собственного достоинства, болгарами с их уязвленными национальными чувствами и греческими коммерсантами, с очаровательной наглостью делавшими бешеные деньги. Потом, в Индии, я отличился умением блестяще играть в поло, и как следствие - быстрое продвижение по службе. Конечно, вокруг постоянно гибли люди, но я был молод и смотрел на это как на невезение в игре.