Добивающий удар

Керенский кивнул.

— Понятно, а тот в свою очередь также отрёкся. Но что тогда побудило отказаться от престола вашего брата? Страх?

Николай II долго молча смотрел перед собой.

— Потому что он не имел права на престол.

— Почему? — опешил Керенский.

Романов позволили себе лёгкую улыбку. — А вы не догадываетесь? Насколько я знаю, вы сами общались с Михаилом.

— Да, но я частично утерял память в связи с тем, что меня сбила лошадь вскоре после этого.

— Хорошо, я объясню. Дело в том, что Михаил Александрович не имел права на престол в связи с морганатическим браком. Он его утерял после женитьбы на дважды разведённой Натальей Вулферт. Это был приговор.

Керенский помолчал.

— А кто тогда после него мог претендовать на престол?

— Кирилл Владимирович, но дело в том, что он тоже женился на разведённой герцогине Виктории-Мелите, когда она принадлежала ещё лютеранской церкви. И герцогиня приходилась Кириллу Владимировичу двоюродной сестрой. В связи с этим моим указом этот брак был признан незаконным, но потом, я простил его. Но ни он сам, ни тем более его дети не могли больше законно претендовать на престол.

— Так, и это все?

— Нет, есть ещё один великий князь — это Дмитрий Павлович, но он, к сожалению, запятнал себя половыми связями с мужчинами, что лишало его также прав на престол. Николай Николаевич не имеет детей и прошу прощения, не готов править никоим образом. Природа отдохнула над ним, дав вместо ума, невиданный рост и силу. К сожалению, это всё. Все остальные не имеют прав на престол, или имеют такие же, как и наши родственники за границей. Цесаревич Алексей до своего совершеннолетия в шестнадцать лет, также не имеет права на престол.

— То есть, как я понимаю, кроме вас никто не имеет права на престол?

— Да, только сын.

— А вы очень интересно сделали, я восхищён! Каждый из родственников, хочет занять престол государства российского, но не может.

Николай на это ничего не сказал, а просто холодно смотрел на очередного дурачка, что возомнил себя верховным правителем, и Керенский прекрасно его понимал.

— Да, господин Романов, я не знал и не понимал. Спасибо, что просветили. Правда я теперь не знаю, как мне быть в свете всего сказанного. Раз настоящей альтернативы вам нет, то тогда многое становится понятным. Но как вы видите свою дальнейшую судьбу?

Николай Романов помолчал и негромко сказал.

— Я всегда видел свою судьбу в служении России, но раз Россия отказалась от моих услуг, то я хотел бы остаться со своей семьёй и жить насколько это возможно спокойно.

Керенский пожал плечами, отхлебнул кофе, поморщился и сказал.

— Возврат к монархии уже невозможен, самодержавие уничтожено окончательно. Но и элементов республики я не вижу. Выходов немного, это либо диктатура, либо непонятный симбиоз республики с бывшей монархией. И я не вижу в России никаких признаков республики, только преступная болтовня и разновекторные решения. Глупость, тупость, предательство и интриги наших союзников. Мы уже проиграли, но есть шанс ещё спасти хотя бы то немногое, что осталось.

Император сначала опять промолчал.

— Что вы мне предлагаете?

— Предлагать я вам могу многое, есть ли в этом какой-то смысл? Я бы не обращался к вам, но с моей точки зрения пока вы живы, вы является одним из столпов на котором стоит Россия, уж простите за некорректную аналогию.

— Решением министерства юстиции все ваши земли переданы земельным комитетам, где практически растворились в потоке лжи и обывательщины. Я предлагаю вам озвучить во всех газетах ваше обращение о передачи всех ваших и кабинетных земель малоземельным крестьянам. А также часть своих средств, им же. Кроме того, вам срочно нужно вывести все свои активы за границей. Их мы разместим в Крестьянском и Дворянском земельных банках.

Все драгоценности царей необходимо сохранить. На ваше имя нужно оформить недвижимость в нейтральной европейской стране. Возможно в Швейцарии, если она не запретить вам это сделать.

Выслушав, Николай 2, посмотрел в глаза Керенскому, его карие глаза, столкнулись с карими глазами Керенского.

— Зачем вам это нужно?

— Чтобы сохранить власть.

— Но я же вам могу помешать в этом?

— Вы? Не думаю. Мы с вами заключим соглашение о взаимовыгодном сотрудничестве.

— Взаимовыгодном сотрудничестве?

— Да! Вы сохраняете жизнь себе и своей семье, я прилагаю все силы, чтобы сформировать в обществе символ царя, что отдал всё на благо народа. Часть крестьян, что не забыли всё же о вас, будут поддерживать меня именно поэтому, а другая часть, соблазнившись землёю, свободами и революцией, опять же будет поддерживать меня. В последующем, собрав общероссийское земское собрание мы закрепим тезис о вашем положении, в виде отдельного института власти, носящего чисто рекомендательный и декларативный характер. Но кто знает, что будет через пять лет, а что через десять, не знает вообще никто.

— Вы предлагаете мне поверить вам на слово?

— А у вас есть выбор? Я не могу связать вас с собою любым документом. К тому же вы всерьёз верите, что в нынешнее время документы имеют какую-то силу? Можно было бы назначить вас регентом при цесаревиче, но боюсь, что сей манёвр не пройдёт. А я не смогу это завязать на себя, как бы этого ни хотел.

— Значит выхода нет?

— Пока ничего приемлемого я не вижу, но всё же пока вы живы, ваши позиции будут весомы. С вашей смертью, всё станет ещё хуже, не буду от вас этого скрывать. Более того, с моей смертью, я за вашу жизнь не дам и рубля, уж поверьте мне на слово. Всё слишком сложно, и я пока сам не вижу света в конце тоннеля, хоть и усиленно его ищу.

Николай 2 отпил кофе, потом ещё и ещё, пока чашка не показало своё донышко.

— На что я могу надеяться?

— На сотрудничество. Если вы согласитесь дать интервью для газет и не будете при этом взывать против меня или революции, то у нас есть ещё шанс на кривой кобыле и в растрескавшейся телеге, вырулить из непролазной грязи, в которую мы попали. Но это неточно. Всё сейчас неточно.

— Скажите, вы привлекли на службу бывших моих чиновников, многие из которых до сих пор преданы мне. Зачем вы это сделали?

— На службу я привлёк на самом деле немногих и все они не предали вас, это действительно так. Но для того, чтобы идти вперёд, нельзя постоянно оглядываться назад, это просто опасно. Вот и я не хочу оглядываться назад. Чиновники и обыватели сейчас по горло сыты свободой, они хотят спокойствия, но это не так просто сделать. Я тоже нахожусь в определённых рамках, которые не могу переступить. В некотором роде я прошу у вас помощи. Помощи не для себя, а для страны. В конце концов, уже нет разницы кто управляет страной, важно с какой целью он это делает.