Добрая, злая

Пробралась через лопухи, вышла на вполне сносную полевую дорогу. Солнце уже высоко, наяривает прямо в лицо, слепит глаза. И ветерок дует свежий, вкусный. Жаворонки звенят. Хорошо-то как, господи… Одно только неудобство – чемодан сзади на колдобинах подскакивает, все норовит завалиться набок. А вот и лесок. Остановилась, вскрикнула – под ногами ежик пробежал…

Боже, а речка-то совсем высохла, в болотину превратилась! Молодые пики осоки торчат воинственно, дотронься рукой – до крови порежешься. Зато мосток, видно, недавно ремонтировали – доски кое-где свежие, как белые заплатки на черном. А вот со взгорка – и Кочкино…

Остановилась, жадно вгляделась в открывшийся глазу пасторальный пейзажик. Да, неказистое, конечно, сельцо. Но и не сказать, чтобы уж слишком заброшенное, вон даже движение какое-то наблюдается. По улице легковушка бежит, за ней грузовичок поспешает. По другой улице мужик стадо коров гонит, впереди стада трактор с тележкой, нагруженной чем-то тяжелым, в бумажных мешках. Наверное, тут какое-нибудь фермерское хозяйство обосновалось, нынче, говорят, это модно… Так, а где же дом бабушки Анны? Он же… Вон там должен быть… Опа! А нету дома-то. Вместо него – длинные кургузые бараки, аккурат в их сторону коровье стадо и движется… Это что же у нас получается? Кочкинский фермер на месте бабушкиного дома свое скотское хозяйство выстроил? Вот сволочь… Слава богу, хоть бабы-Симин дом целехонек стоит. И огородик около него вскопан, грядки ровными рядами устроены. Что ж, пойдем на родственный постой проситься… Эх, жаль, не догадалась гостинец какой прихватить…

Спустилась со взгорка, кое-как удерживая прыгающий на неровностях чемодан. Вон там, за поворотом, должна быть колонка… Есть, точно! И женщина навстречу идет – с пустыми ведрами! Это что же, не будет ей здесь удачи, если приметам верить? Но не поворачивать же обратно…

– Да проходи, проходи, милая! – насмешливо отозвалась женщина, видя ее смятение. – У нас в Кочкино плохие приметы не действуют, не бойся! Чай, в гости к кому заявилась? Вроде лицо знакомое…

– Я… Я внучка Анны Николаевны Сотниковой…

– Ахти! Танькина дочка, что ли?

– Да, да!

– Вон оно что… Ишь ты как вымахала… А моя Маринка с Танькой-то в одном классе училась… Ну, и как там Танюха в городе поживает?

– Хорошо поживает, спасибо.

– А дом-то бабки твоей снесли… Теперь там у нас ферма, знаешь?

– Ну и зря снесли! Хороший был дом.

– Да прям, какой там дом… А ты к кому приехала-то, милая?

– А я к бабе Симе…

Женщина наклонилась, поставила свои ведра на землю, ухватила конец платка, завязанного под подбородком, медленно отерла влажное лицо. От этого ее жеста почему-то похолодело в груди, вмиг ослабли под коленками ноги. Подавшись ей навстречу, спросила испуганно:

– А… Что с бабой Симой? Она… жива?

– Да чего ей сделается, на ней еще пахать да пахать можно! А чего ты вдруг так переполошилась? В гости собралась, а не знаешь, к живой ли бабке едешь… Видать, вся вы такая порода сотниковская и есть, не шибко задумчивая… И мать твоя тоже…

– Ну, всего вам доброго! Спасибо, что узнали! – торопливо заулыбалась она женщине, подхватывая чемодан. – Спасибо, пойду я!

– Ну, иди, иди… Серафима-то аккурат об это время дома должна быть… Как в проулок свернешь, второй дом налево. И в воротца стучи погромче, она на ухо туговата стала!

В воротца стучать не пришлось – они были распахнуты настежь. Ступила на выложенную красным кирпичом дорожку, поднялась на крыльцо, крикнула в приоткрытую дверь:

– Здравствуйте! Есть кто дома?

Постояла, прислушалась. Тишина. Наконец – дальний скрип половиц, тяжелые шаги, недовольное старческое бормотание:

– Да иду, иду… Кого там еще нелегкая принесла…

Испугалась, попятилась с крыльца вниз, и вмиг пронеслось в голове – вдруг баба Сима и знать ее не захочет? И впрямь ведь – ни разу не появилась у нее, как бабушку схоронили… Такая и есть порода, не шибко задумчивая…

Дверь распахнулась, и на пороге появилась баба Сима. Надо же, ничего ей не сделалось за прошедшие десять лет, все такая же кругленькая, крепенькая, основательная. И взгляд из-под опущенных бровей сердитый, настороженный.

– Здрасте, баб Сим, это я… – проблеяла неуверенно, отступая еще на шаг.

– Погоди, погоди… Ты Санька, что ли? Танькина дочка?

– Да, баб Сим! Она самая!

– Господи, Санька, да как же… Да моя ты красота… А вымахала-то как, господи! Ой, да что ж это я… Дай хоть обниму тебя, что ли…

Вмиг не осталось на старухином лице ни сердитости, ни настороженности. Щеки обмякли и будто стекли вниз в мелком дрожании, и губы затряслись, и руки сначала потянулись утереть взмокшие глаза, да на полдороге передумали, потянулись к ней для объятия. Шустро переступив ногами в остроносых галошах на нижнюю ступеньку крыльца, она бросилась к ней, ухватила за шею, припала лицом к плечу, всколыхнулась в коротком рыдании:

– Ой, Санька, Санечка… Да каким же добрым ветром тебя занесло, вспомнила-таки про старуху… Я уж думала, и не свидимся никогда… Живу одна в дому, как перст, ни богу свечка…

– Баб Сим, вы простите меня…

– Да за что, Санечка?

– Ну… Что ни разу не приехала…

– Так ить я особо и не ждала, что ты! Кака уж я тебе родня… Да и с мамкой твоей мы особо не знались, не уважала я ее, вертихвостку… Как она там, мамка-то?

– Да нормально, баб Сим.

– Ой, ну чего ж мы тут, во дворе! Бери свою поклажу, пойдем в дом, сейчас на стол соберу. Надо же, кака гостья… Ты просто на выходные или как?

– Я… Нет, я не просто на выходные… Можно, я у вас поживу недельки две-три?

– Ой, да за ради бога! Да хоть совсем оставайся, чего спрашиваешь-то? Я хоть откормлю тебя, а то больно тоща…

– Я – тоща?! Да вы что, баб Сим!

– Конечно, тоща! При твоей породе негоже костьми греметь. А то ишь нынче молодые взяли моду – худеть… А того не понимают, что не всем эта худоба надобна! Вот тебе совсем даже не надобна! У тебя кость широкая, крестьянская, ее за мясом прятать надо! Давай садись, у меня щи сварены, пирог вчерашний есть. И молоко, и сметанка… Ой, кака гостья пожаловала, надо же…

От сытной еды она довольно скоро сомлела. Бабы-Симино бормотание сладко жужжало в ухе, искренняя, идущая от старухи доброжелательность обволакивала теплой густой волной. Страшно захотелось спать…

– Баб Сим… Я посплю маленько? Рано встала сегодня…

– А иди, иди, приляг! Заболтала я тебя с радости-то! Иди вон в горенку, на диван, я тебе постелю! А проснешься, и банька будет истоплена, и угощение сделаю повкуснее…

– Да не надо… Не беспокойтесь, чего вы…

Баба Сима что-то еще говорила – она уже не слышала. Кое-как раздевшись, бухнулась в приготовленную постель, заснула на одном вдохе. Крепко, счастливо, будто и в самом деле приехала сюда с пустой гостевой беззаботностью…