Добрая, злая
Шрифт:
Однако и это дело не таким уж простым оказалось. Во-первых, железной колодезной ручкой ей чуть голову не снесло, когда опущенное ведро понеслось вниз, гремя железной цепью. Во-вторых, тут особая сноровка нужна, чтобы это ведро вместе с водой вверх вытянуть… Конечно, оно в конце концов вытянулось, облив к чертовой матери все ноги в кроссовках! А другой подходящей обуви у нее нет, только легкие босоножки где-то в чемодане болтаются! Ладно, можно и бабы-Симины остроносые галоши на ноги приспособить, не велика беда… Хоть одно поручение по хозяйству она ж должна таки выполнить! Иначе ж полная стыдоба с торжественно обещанной помощью получается!
К приходу бабы
– Что ж, молодец, добрая хозяюшка… – устало проговорила старуха, прилаживая свое круглое тело на кухонную скамью. – Сделай-ка мне чайку, а то сама уже с места не сдвинусь… Так и сказала сегодня хозяину – не рассчитывай не меня шибко, больно уж я квелая к старости сделалась…
– А он чего? – спросила на ходу, суетясь с чайником.
– Да чего он… Промолчал, да расстроился, видно. Нету нынче в деревне тех, кто по-настоящему умеет с коровками-то. Тут ить особенное умение надо, это только кажется, что все просто… К каждой коровке надо с душой подойти, это тебе не механизма бесчувственная… Я думаю, бросит он это дело, говорит, никакого доходу с него нет, один убыток…
– Как – бросит? А коров куда?
– Не знаю. На мясо продаст, наверное.
– Так жалко же!
– А то! Жалко, конечно.
– Баб Сим, а грядки-то я не полола… Вы мне покажите, где там сорняки, ладно? Я буду полоть, а вы отдыхать ложитесь.
– Хорошо, милая, хорошо… Эк же принесло тебя удачей на мою голову, таку резву помощницу!
До самого пополудня она провозилась с этими грядками, пока солнце не начало нещадно жалить макушку. Разогнулась, постояла, слушая знойную тишину. Ни ветерка, ни шума листвы, все будто замерло в жаркой неге. А потом, когда июль наберет обороты, наверное, и еще жарче будет… И хорошо, и пусть наддает! Здесь не такая жара, как в городе. Здесь она – вкусная…
– Хватит уж гнуться-то, обедать иди! – позвала из кухни в открытое окно баба Сима. – Я окрошки настрогала, ты в городе такой никогда не попробуешь! С редькой, с ядреным квасом!
– Иду, баб Сим… Сейчас только руки от земли отмою…
Легко сказать – отмою. Попробуй отмой их, вытащи черную полоску из-под французского маникюра. Легче уж сам маникюр срезать ножницами к чертовой матери… Зачем ей здесь вообще маникюр?
Отобедав, вышли в огород, сели в рябиновой тени на завалинке, под окнами. Солнце вошло в самый зенит, слоило воздух тугими дрожащими волнами. Казалось, он позванивает от жаркого напряжения… Или это благословенная тишина звенит? Или муха окаянная, застрявшая в занавесках?
– Сань… По-моему, там твой телефон заходится… – лениво произнесла баба Сима. – Иди, что ль, ответь… Вдруг мать звонит!
– Да ну… Не пойду. Не буду я отвечать. Нет меня, не слышу… Или потом, чуть позже… Такая тишина стоит, баб Сим… Не хочется из нее выплывать…
– Ну это сейчас пока тишина. Погоди, вот в выходные дачники наедут, и ничего от этой тишины не останется. Шашлыки свои разведут, музыку включат, шуметь да пьянствовать начнут… А пока да, тишина…
– Ну, вот пусть она и будет… Пусть пока тишина… Хорошо, что тишина.
– Сань, а ты где учишься-то?
– В финансовом институте. Его еще институтом бизнеса называют.
– Ишь ты! Это что же, бизнесменкой, что ль, будешь?
– Ну, вроде того…
– А чего тогда все к тишине приспосабливаешься? Вроде негоже при таких жизненных планах!
– Да, баб Сим. Только я теперь и сама не понимаю, чего мне гоже, а чего негоже… Похоже, мне больше нравится грядки полоть…
– Да ну,
скажешь тоже! Эка невидаль – грядки!– А еще, знаете… Мне бы очень хотелось… траву косить!
– Че-го-о? – растянуто-насмешливо пропела баба Сима, уставившись на нее с явным недоумением. – А ты хоть знаешь, каково это, косой-то намахивать? Думаешь, это так легко, как в бирюльки играть?
– Нет, я не думаю… Я просто… Попробовать хочу. Понимаете, мне все время один и тот же сон снится, как я на рассвете траву кошу! А главное, в таких подробностях снится, что мне кажется, будто я уже умею… У вас коса есть, баб Сим?
– Да есть-то она есть, конечно… Вон, в сараюшке целых две…
– А брусок, чтоб острие точить, тоже есть?
– Ишь ты, и про брусок знаешь! Есть, есть брусок… Там же, в сараюшке, на полке слева лежит. Пойти показать, что ль?
– Нет, не надо, я потом сама найду.
– Так а чего ж! Сейчас бы уже и попробовала, позабавила бы старуху! Глянь, как соседская усадьба травой заросла, весь сорняк оттуда на мои грядки несет!
– Не, я сейчас не буду… Надо обязательно, чтоб на рассвете… А что, и правда можно…на соседской усадьбе?
– А чего ж нет? Там давно уж никто не живет. Хозяева померли, а Ванька, их сынок, говорят, очень прилично в городе устроился. Тоже, как и ты, бизнесмен. Правда, наезжает сюда, но дюже редко. Женился, говорят, на богатой… Да ты, наверное, помнишь его, Ваньку-то! Он в мальчонках ох какой шустрый был…
– Нет, не помню.
– Ну да, он же постарше тебя будет. Ты еще сопля соплей ходила, а он уж за девками бегал. Однажды бабка твоя его так по уху звезданула, что, поди, на всю жизнь запомнил…
– А за что она его звезданула?
– Да он, понимаешь ли, тебя чертенком обозвал! И не то чтобы зло ругнулся, а так, невзначай вырвалось! Он на велосипеде по дорожке около своего дома выруливал, а вы с бабкой Анной аккурат ко мне в гости чапали… Ты вперед бабки бежишь-подпрыгиваешь, глазыньки к небу задрала, а тут он со своим великом, чуть в тебя не въехал! Ну и ругнулся пацан беззлобно – экий, мол, чертенок! А бабка как услышала, как взъярилась! Да и то понятно – на больную мозоль попали… Она до самой смерти из-за твоего дурацкого имечка переживала, сердешная! Вот и попало ни за что бедному Ваньке… Ужель ты эту историю не помнишь?
– Нет. Правда, не помню.
– Ну и ладно. И бог с ним. А к бабке Анне на могилку-то когда пойдем?
– Не знаю… Как скажете. Может, завтра?
– Что ж, давай завтра. Приду с фермы, оклемаюсь немного, и пойдем. Нет, странное ты дело удумала, девка… Надо же, траву охота косить… Какая же с тебя бизнесменка после этого? Смехота одна…
Зевнув широко, во весь рот, старуха потерла лицо жилистыми ладонями, потом опустила их на колени, оглядела свое огородное хозяйство:
– Что ж, сиди не сиди, а надо подниматься, пора грядки поливать… Вон скоро уже вечерять будет.
– Так я полью, баба Сима! Вы тут сидите, командуйте, куда и чего, а я полью!
– Ох, разбалуешь ты меня, девка… Уедешь потом, чего я с баловством делать-то стану? Пойдем, нето, вместе, в две руки… Я воду из бочки черпать буду, а ты грядки поливать…
Время за работой утекло незаметно. Так же незаметно, будто исподволь, приплыла тихая прохлада предвечерья, окрасила небо бирюзовым с проблесками оранжевого. Солнце нехотя уплывало за горизонт, все не решаясь оставить беспокойное земное хозяйство без должного пригляда, целовало верхушки деревьев, как добрая мать целует на ночь любимых детей. Наконец скрылось, оставив после себя томные сонливые сумерки.