Добро пожаловать домой

— Дочка, что-то случилось? — взволнованно спросил он. А ведь вчера даже не позвонил узнать, как я добралась.

— Папа… Папа, когда мама попала в аварию, я ведь вместе с ней была, да? — с трудом сумела выдавить я.

Последовала заминка, после чего папа разъяренно воскликнул:

— Кто тебе сказал это?! Эта старая ведьма, твоя бабка?!

Грубые слова неприятно резанули по ушам.

— Мне никто не говорил… Я просто вспомнила. Кажется… Я была с мамой в машине тогда, да?

Ди в это время внимательно смотрел на меня. Даже не моргал. Но было все равно…

— Ты… Да, милая, ты была с ней в машине… Врачи сказали, что ты, возможно, никогда не вспомнишь. У тебя как будто стерли из памяти тот день. Потрясение оказались слишком сильным для такой крохи… Я до сих пор не могу себе простить, что не поехал с вами в Новый Орлеан. И что потом не запретил ей добираться на машине… Это моя вина…

В голове у меня что-то не укладывалось…

— То есть в Новый Орлеан мы с ней улетали на самолете? — уточнила я.

— Да, — последовал сухой безэмоциональный ответ.

— А возвращались обратно уже на машине?

— Да.

Не сходилось… Ни черта не сходилось. Зачем ехать через половину страны с пятилетним ребенком? И…

— Папа, откуда у мамы вдруг взялась машина?

Моя семья была обеспеченной, но не настолько же, чтобы с бухты-барахты покупать новый автомобиль, просто потому что захотелось.

— Арендовала, кажется… — неуверенно отозвался отец. — Милая, прошло двенадцать лет, какая уже разница?

Для меня и для него прошло двенадцать лет со смерти мамы. Но не для тех, кто живет в Новом Орлеане и знает, кем была моя мать.

— Не знаю… Но я не понимаю, зачем она так поступила? Она хоть что-то тебе объяснила? Почему не самолетом, папа? — практически умоляла я его, хотя и понимала, что, заставляя переживать снова весь тот ужас, причиняю боль. Но мне казалось, что если я не узнаю сейчас всей правды, то голова просто взорвется.

— Она что-то говорила… Но я уже не помню. Это не имеет смысла. Тогда произошел просто чудовищный несчастный случай, моя милая. И лучше бы ты ничего не вспоминала.

Лучше бы… Но вот беда, я уже вспомнила. И кровь. И собственный страх. И запах гари.

— Пока, папа, — тихо произнесла я и нажала отбой.

Ди широко усмехнулся, похлопав по меня по плечу.

— Решила пошарить в шкафах в поисках скелетов? — поинтересовался он едва ли не с сочувствием. Во время разговора он терпеливо ждал, дымя своей отвратительной сигарой, и молчал. Только теперь подал голос.

— А что если и так? — почти что с вызовом спросила я. — Какое тебе дело?

Парень пожал плечами.

— Не забывай, что я тебе должен, девочка Дюпон. А раз так, то почему бы не дать хороший совет? Не копай слишком глубоко. Чего ты хочешь на самом деле?

Я задумалась.

— Я хочу… правды?

Ди снова сделал затяжку и выдохнул колечко дыма. На миг скулы проступили слишком уж четко, кожа будто натянулась… И стало казаться, что у парня передо мной не лицо — череп.

Новый Орлеан уже на второй день начал сводить меня с ума.

— Может, не стоит? Учитывая прижизненные заслуги твоей матери… Вряд ли тебе понравится история ее смерти.

Я обняла себя за плечи. Почему-то очень сильно хотелось плакать.

— Я хочу знать, что случилось на самом деле. Хочу знать, почему мою маму так ненавидят. Хочу узнать, почему она, в конце концов, уехала из родного города, от своей семьи. Я ее родная дочь. Я ведь… я имею право это знать!

Ди рассмеялся и потрепал меня по голове, как-то покровительственно, как мог бы сделать старший брат. Которого у меня не было. А младший… Что-то мне подсказывало, Дженнифер не позволит нам слишком близко сойтись.

— Имеешь. Конечно, имеешь… — согласился он. — Но потом не жалуйся. Поверь, в шкафах «Белой розы» накопилось достаточно скелетов, чтобы жизнь тех, кто их найдет, превратилась в кромешный ад.

— Не буду жаловаться! — решительно заявила скорее себе, чем ему.

Он как-то странно улыбнулся.

— Пойдем, девочка Дюпон, посмотришь на Бурбон-стрит. Совершенно безумная улица. Тебе сперва наверняка не понравится.

Экскурсовода из Ди точно бы не получилось. После такой рекомендации впору было уматывать куда подальше и никогда не появляться на пресловутой Бурбон-стрит. Но мой сопровождающий твердо намеревался приобщить меня к местному колориту. Который мне не был нужен ну совершенно…

Сперва Бурбон-стрит я услышала… Джаз. Мы еще не вышли на эту улицу, но джаз уже оплел меня со всех сторон. Я не любила такую музыку. Сразу захотелось включить на телефоне проигрыватель и заткнуть уши привычным роком. Собственно говоря, я и попыталась это сделать, но Ди не дал, что-то недовольно пробурчав то ли на французском, то ли на его изувеченной местной версии.

— Джаз — король музыки! — нравоучительно заметил он. — Его ценят даже маньяки-убийцы!

— Бред, — отрезала я, недоверчиво косясь на Ди.

Мой спутник рассмеялся.

— Ты не только воспитана как северянка, ты еще и воспитана как северянка, которая ничего не знает. В начала двадцатого века в Новом Орлеане развлекался один крайне колоритный тип, которого называли Лесорубом. Вот только рубил он не деревья — людей.

О Боже… Не хватало мне страшных историй из жизни моей семьи, так еще местные жители подбрасывают всяких ужасов.

— Я думал, вся Америка знает о Лесорубе, — ухмыльнулся Ди, ведя меня через какие-то закоулки мимо старых домов. — Он много кого… срубил. Однажды он написал в газеты, что убьет в очередной раз после полуночи девятнадцатого марта. Но не тронет тех, кто будет слушать джаз. И весь город слушал в ту ночь музыку. А Лесоруб больше никогда не появлялся.

— Новый Орлеан — безумный город, — сделала неутешительный для себя вывод я.

Парень на секунду обернулся, чтобы взглянуть в глаза и произнес загадочно:

— Ты даже не представляешь себе, насколько.

Пожалуй, нет… Не представляла. Папа ни разу не возил меня в Новый Орлеан. Ничего не рассказывал. Да и сама я будто нарочно избегала любой информации про родной город моей матери.

— Говорят, ночами по Бурбон-стрит ходит прекрасный вампир в старинной одежде, — продолжал нагнетать обстановку «экскурсовод», вещая таинственным полушепотом. — И пьет кровь…

О да… Это могло бы привлечь каких-нибудь девиц, пересмотревших фильмов про романтичных кровососов… Но я к ним не относилась. Я предпочитала старого доброго Брэма Стокера.