Добро пожаловать в Америку!

–Здравствуй, Риточка! Как доехала? Проходите, я вас котлетками угощу.

Отец, знавший зачем Рита приехала, стал спрашивать про Сри и Америку.

–Папа, давай вечером об этом поговорим, я хочу поесть и в МВД сегодня съездить, -ответила Рита. Ей не хотелось говорить при посторонних о своих личных планах.

Прождав час в очереди на прием к начальнику, выдающему подобные справки, она, наконец, зашла в кабинет. Толстый с лоснящимися щеками и волосами майор, услышав ее просьбу, задумался. Честно признался ей, что она первая, кто просит подобную справку.

–Съезди-ка ты к участковому. Где ты жила до отъезда в Казахстан?

–На Увале.

–Так-так, Увальский участковый сидит вот в этом отделении. Я напишу адрес.

Он протянул бумажку с адресом и неожиданно спросил, видимо, все это время мучавший его вопрос:

– Мужик-то хоть стоящий к кому ты едешь?

Рита удивилась, но ответила:

– Стоящий. Компьютерщик.

–Тогда удачи.

Рита вышла и посмотрела на адрес. Ехать предстояло в другой конец города. «Не успею сегодня, завтра с утра поеду. За одним и к нотариусу зайдем с папой», – решила Рита.

В автобусе по дороге домой она встретила свою закадычную школьную подругу Аллу Новикову. Весной у нее умер муж, с которым они прожили почти тридцать лет. Умер скоропостижно от рака. Аля до сих пор не могла прийти в себя. Договорились встретиться в выходной.

Отец дома был один, варил что-то на ужин. Рита вспомнила, как они с сестрой, возвращаясь из школы, всегда спрашивали, кто готовил еду. Если мама, значит будет что-то постное и невкусное, если папа – что-нибудь остренькое и вкусненькое. Особенно Рита любила борщ и гуляш в его исполнении.

– Что на ужин будет? – поинтересовалась она.

– Борщ и гуляш, – как будто прочитал ее мысли отец.

–Папа, сейчас Андрей приедет, коньячка выпьем.

–Я вина тебе сухого купил.

–А я тебе «Белый аист».

–Хороший коньяк.

Коротко брякнул дверной звонок.

– Андрюша пришел! – радостно воскликнула Рита и побежала открывать дверь.

Она любила своего двоюродного брата. Когда семья Щербацких переехала в Курган, тетя Саша, мамина младшая сестра, и ее муж дядя Леня приютили их у себя, пока отец не получил квартиру от интерната, куда они же и помогли ему устроиться учителем математики. Это было в 1961 году. Рита закончила первый класс, Наде было четыре года, Андрею – десять месяцев. С тех пор они считают себя родными, а не двоюродными сестрами и братом.

–Заходи, Андрюша, папа борщ сварил и гуляш, у меня коньячок есть.

–Мама тут клубнику из нашего огорода передала, ждет тебя в гости завтра, голубцы приготовит. Мы с Оксаной и Сашей приедем, посмотришь, какой он вырос.

Рита взяла корзинку с клубникой, выбрала самую крупную и откусила.

–Ну давайте за стол, у меня уже все готово, – с нетерпением пригласил отец.

– За приезд, – провозгласил он первый тост.

Все выпили и стали есть борщ, нахваливая повара. А он подливал и подкладывал, любил он угощать. И пить любил. Сколько горя пережила семья из-за этих пьянок. Как начал пить на выпускном вечере, так и пил всю жизнь. В октябре ему 70 лет исполнится, теперь уже не пьет, как раньше, видимо, выпил свою норму или здоровье больше не позволяет. Но если приходят гости, тут уж он не упустит.

Все было, как всегда. Выпив, отец стал экзаменовать Риту и Андрея в знании исторических фактов и исторических дат, демонстрировать свою эрудицию, показывать новые книги. Ритина жизнь его мало интересовала, но все равно Рита была рада увидеть его, кто знает, когда еще придется встретиться.

Дома было душно, они вышли с Андреем на улицу. Андрей достал сигареты, предложил сестре. Та взяла. Она курила редко, только когда что-то плохое случалось в ее жизни, может быть потому, что где-то вычитала, что никотин все-таки и правда помогает справиться со стрессом, то ли просто оправдывала себя этим. Закурили.

– Как он тут, здорово куролесит?

–Да сейчас уже не так, дома пьет, Шмаковых все угощает да дам водит. Наварит им, напоит и с собой еще даст, а потом сам без денег сидит. Да газет по 17 наименований выписывает, в почтовый ящик не входят. Все прихвастнуть надо, какой он умный. Короче, все, как всегда. Мама его проведает два раза в неделю, не беспокойся.

–Чего с Оксаной не женитесь, сын же растет.

– Боюсь, честно сказать. Характер у нее дурной, истерики закатывает, все ей не так. А сын на моей фамилии. Да и как вспомню развод с Наташей, до сих пор мурашки по коже. А какая любовь была! Здесь хоть по судам таскаться не надо будет, если разбежимся.

–Тоже правильно, – подтвердила Рита, наученная горьким опытом.

–У тебя как? Серьезно с этим американцем?

– Сама не пойму. Нравится он мне, серьезный, внимательный, зарабатывает хорошо. Любви, большой и горячей, нет. Да и знаю его мало, может, потом, когда вместе будем и появится. А не понравится – я всегда могу обратно вернуться.

–Тоже верно, надо рискнуть.

Андрей пошел домой, а Рита задержалась на лавочке. Огляделась вокруг. Когда она еще все это увидит? Дом, где жил отец и когда-то жила Рита, принадлежал ипподрому, поэтому стоял на отшибе в березовом лесу рядом с конюшнями и амбарами с сеном. Тропинка через лес вела к центру поселка, где находились магазины, школа, медпункт, сельхозтехникум и военное училище. С другой стороны вторая тропинка выводила на шоссе к автобусной остановке в город. Дом был двухэтажный, шестнадцатиквартирный. Они обменяли свою неблагоустроенную квартиру на Увале на эту, полублагоустроенную. Здесь не было горячей воды. Но в ванной стоял титан, а дров в лесу хватало. Сзади дома каждый имел полоску огорода, где выращивал овощи. Перед домом были детские качели, столик со скамейкой, где местные алкаши пропускали стаканчик-другой. Остальное пространство занимал березовый лес с высокой густой травой. К березам привязаны бельевые веревки, у каждой квартиры – свои веревки, и не дай Бог повесить белье на чужую. Возле дома под окнами – клумбы со всевозможными цветами, возле каждого подъезда стояли скамейки. Тишина, свежий воздух, пение птиц, стрекотание цикад и лягушек. Много хорошего и плохого было связано с этим местом у Риты. Воспоминания нахлынули на нее. Родители переехали сюда, когда она уже была замужем и жила отдельно. Мама часто болела и нуждалась в ее помощи. Подвернулся случай поменять Ритину квартиру в Малом Чаусово на Увал. Конюх Шолпан, ее почему-то звали Валей по-русски, родила внебрачного ребенка, как поговаривали, от женатого директора конюшни. Вот она и решила переехать в Ритину квартиру подальше от сплетен. Рита стала жить в соседнем подъезде, преподавать русский и литературу пошла в Увальскую школу, где отец работал директором. Данилке было привольно в лесу. В воскресенье, когда Рита просыпалась позже, он один бродил утром возле дома и собирал грибы, растущие здесь повсюду. На обед варили груздянку, как называли здесь грибной суп. Однажды отправила его Рита утром за хлебом, он вернулся вечером с небольшим огрызком от булки. Задержался в знакомой луже на день. Они всегда были с ним друзьями. Ритина мать очень строго следила за ее нравственностью. Когда Рита хотела сходить с подружками в ресторан, Данил никогда не выдавал мать, говорил бабушке, что мама пошла в библиотеку. Так у подруг потом ресторан и получил кодовое название «библиотека». Они с сестрой в присутствии родителей спрашивали друг у друга: «Пойдем вечером сегодня в библиотеку?» А однажды Рита вернулась из школы, а на дверях записка от сына: «Ничего не задали, пошел кататься на лыжах». Она чуть не задохнулась от возмущения. Он учился в ее классе, и она задала выучить наизусть стихотворение и упражнение с правилами по русскому. Много смешных историй, но есть и печальные.

Рита жила в Караганде, когда умерла ее мама. 25 декабря 1993 года Данилу исполнялось двадцать лет. Он жил тогда один в Балхаше. Рита накупила подарков, продуктов (тогда с продуктами было очень плохо), собиралась поехать к нему на день рождения. Но не получилось. Ночью 22 декабря позвонил Андрей и сказал, что ее мать умерла, даже хуже – бросилась под поезд. Она всю жизнь болела и лечилась. Рита подозревала, что это было смыслом ее жизни. Ей нужно было внимание, ей хотелось, чтоб ее все жалели и сочувствовали, но за сорок лет, прожитых вместе, все привыкли к этому и воспринимали ее болезнь как данное. Она устраивала несуществующие приступы, чтобы снова получить сочувствие, получала, потом к этому снова привыкали, она усиливала тяжесть своего положения. У нее развился так называемый в медицине синдром Мюнхгаузена – симулятивное расстройство, при котором человек симулирует, преувеличивает или искусственно вызывает у себя симптомы болезни, чтобы подвергнуться медицинскому обследованию, лечению. Причины такого поведения полностью не изучены. Это заболевание возникает при наличии тяжелых эмоциональных нарушений. Общепринятое объяснение причин синдрома Мюнхгаузена гласит, что симуляция болезни позволяет людям с этим синдромом получить внимание, заботу, симпатию и психологическую поддержку, потребность в которых у них очень высокая. Не получая ожидаемого внимания к своим симптомам, больные с синдромом Мюнхгаузена часто становятся вздорными и агрессивными. Часто мать отправляла отца за Ритой, говорила, что у нее приступ со страшной болью, Рита ставила ей тройчатку (сильное обезболивающее), но мать твердила, что это не помогает, а ей поможет только укол скорой помощи. Приезжала скорая, Рита тихонько говорила им про тройчатку, они ставили дистиллированную воду, приступ проходил. Скоро все родные и соседи привыкли к частым визитам скорой помощи. Тогда она стала брать веревку и бродить по лесу возле дома, ища подходящий сук, на котором можно повеситься. Привыкли и к этому. И вот финал. Вместо дня рождения сына Рита поехала со всеми закупленными продуктами на похороны.

С болью в сердце вспомнилась встреча с отцом в прошлом году. Тогда Рита с сыном и Надя с дочерью Инной приехали навестить отца и, как всегда, сделать у него ремонт. Данил смог вырваться только на четыре дня. Через пару дней после возвращения в Караганду он позвонил и сказал, что сын акима (аким – мэр города) не хочет платить деньги за установленные в его банке телефонные станции. Когда Данил стал настаивать, тот ответил, что ему проще его заказать, чем платить. Рита испугалась, попросила отца, чтобы внук пожил у него какое-то время, пока все не уладится. Он гордо вздернул вверх подбородок и, глядя в сторону, сказал: «Нет».

Рита всегда чувствовала себя нелюбимым ребенком. В детстве она объясняла это для себя тем, что она не их родная дочь, а взятая из детского дома в Теплом, где их семья жила раньше. Поэтому, когда мама, собираясь развестись с отцом, попросила ее остаться жить с ним, а Надю она собиралась взять с собой, потому что та маленькая и ей нужна мама, ответила очень серьезно, что пусть она лучше сдаст ее обратно в детский дом. Ей было тогда восемь лет. Девочки никогда не чувствовали родительского тепла: мать была вся в болезни, отец – в пьянке.