Добронега

Они вернулись в самую большую залу, со статуей богини потех, и Маринка, шлепая босыми ногами, взбежала на возвышение и уселась на любимый диван Матильды. С возвышения помещение выглядело по-иному, стало более домашним и доступным.

В соседнем, ближайшем ко входу зале, раздались голоса. Маринка забеспокоилась, но Илларион, подойдя и сев рядом, обнадежил ее.

– Не обращай внимания, – сказал он. – Это не дом, а проходной двор генуэзский. Миа мадонна гостеприимна до неприличия.

– Кто? – не поняла Маринка.

– Миа мадонна. Жена Александра. Она глупая, но добрая.

Он чинно скрестил руки на груди и благосклонно посмотрел в сторону проема.

Вошли двое – один большой, статный, нетвердо держащийся на ногах, другой поменьше, чуть моложе, худой.

Хелье, увидев Иллариона, приветливо махнул рукой. Одет он был щегольски, в полном, Яваном подобранном, соответствии со вкусами знатной киевской молодежи.

– Если бы я тебя не знал, – сказал он Иллариону, подходя, – я бы решил, что хозяйка уже родила, и сразу двойню, и сразу почти взрослую. Знакомь с красной девицей, не сиди, как зяблик.

– Ага, да … – нерешительно протянул Илларион.

– Не ага-да, а знакомь. Мужчина ты или нет.

– Это Маринка, – представил подругу Илларион.

– А Маринке, стало быть, не положено знать, как зовут гостя?

– Его зовут Хелье, – объяснил Илларион Маринке. – А Швелу они, скорее всего, утопили в колодце.

– А вот этот большой – Дир, – добавил Хелье. – Дир, не откочевывай далеко, пожалуйста. Где хозяюшка сиих хором, Илларион? Нам с нею говорить следует.

– Ее сейчас нету.

– Вижу. Дир! Не сбей статую! Когда вернется?

– Не знаю.

– И холоп… как его? Швела. Холоп Швела тоже не знает. А если печенеги придут? Ладно. Мы тут подождем немного, вдруг она прибудет. Надеюсь, мы вам с Маринкой не помешали. Маринка, Илларион – парень хороший, ты его не обижай.

– Хоромы что надо, – заметил Дир, озираясь по сторонам. – Прямо княжеские. Хорошо живет твой шапар. Все греки богатые.

– Не все, – заметил Илларион.

– Цыц, – сказал Дир. – Ты, эта, парень… не спорь со стар… старшими. Ухи над… надеру. Да.

Илларион струхнул, но все же решил доказать свою правоту и начал было рассказывать про Миху, но тут в соседнем помещении кто-то вскрикнул хриплым мужским голосом. Хелье и Дир обернулись, нахмурились (Дир нахмуривался медленнее), и одновременно пошли к проему.

– Ты никому не веришь! – кричал рассерженный Александр, раненый в бедро и поддерживаемый с одной стороны беременной Матильдой, а с другой озабоченным Владимиром. – Тебе все говорили о Неустрашимых! Все, кроме меня, потому что мне сказали, что как только о Неустрашимых заходит разговор, ты впадаешь в ярость. Все говорили, хорла! А теперь я, стало быть, обязан красть Предславу из Вышгорода! Против ее воли, потому что тебе, самодуру, не хочется, чтобы она жила вдали от тебя с поляком!

– Ты же сам говорил, что это часть заговора! – возразил Владимир.

– Да, но ты-то об этом не знал! И с Ярославом – говорил я тебе, повремени с данью, мы обо всем договоримся миром, дай только срок! Но для тебя на этих сраных двух тысячах гривен свет клином сошелся! Ну и что, получил ты их?

– Алешка, перестань орать! – велел Владимир.

– Да больно же, хорла! Матильда, не напрягай мышцы, тебе нельзя. Где Швела? Вот, князь, назло тебе сейчас заболею и сдохну, пусть тебя дурак Добрыня выручает.

– Не ворчи, – сказал Владимир. – Что делать теперь, Алешка?

– Предславу надо выкрасть, это ты правильно придумал. Если туда теперь с ратью двинуть, Неустрашимые начнут действовать всерьез. А это очень не ко времени, очень! Мы не готовы.

– Кто это – мы?

– Не важно. Неустрашимые тоже не готовы. Но они готовее нас. А, хорла, еть!

Он припал на одно колено, держась рукой за поврежденное бедро.

– Да где же Швела, чтоб его черти взяли! – возмутился он. – Матильда, милая, будь другом…

– Что ж, я поеду один, – сказал Владимир.

Хелье бесшумно остановился в тени возле проема, а Диру жестом велел остановиться еще дальше.

– Куда поедешь? – спросил Александр.

– В Вышгород.

– Не дури, князь. Придумаем что-нибудь.

– Завтра утром свадьба. Времени нет. Рассчитывать мне больше не на кого. Не Добрыню же посылать, в самом деле. Его горлохваты только и умеют, что девок в толпе для него выискивать.

Что ж, подумал Хелье мстительно. Она ведь хотела, чтобы я служил Владимиру. Вот и буду служить. Хорла, жалко, что Матильда здесь. Хвой с ним, с амулетом. Видеть ее мне совершенно не хочется, как оказалось.

– Ты не прав, князь, – сказал он, выступая вперед из проема и направляясь к группе. – Тебе есть на кого положиться.

За Хелье следовал Дир.

Владимир схватился за сверд. Александр поднял голову. Матильда побледнела.

– Кто такие? – спросил Владимир.

– Верные слуги твои, – ответил Хелье твердо. – Ты хочешь вернуть Предславу в Каенугард. В терем. Мы беремся это сделать. Ради тебя. Прямо сейчас.

Стоя за спиной Хелье, Дир улыбнулся. Происходящее ему нравилось и отвлекало от тоскливых мыслей о непостоянстве женщин.

Владимир оглядел двух друзей, приподняв левой рукой факел. Подвох? Провокация? Неустрашимые?

– Назовите свои имена, – велел он.

– Меня зовут Хелье.

Пауза.

– А меня Дир. Ик! Прошу прощения.

– Твой друг пьян, – заметил Владимир.

– А твой трезв, но толку от него мало, – парировал Хелье. – Не будем терять времени. Решай, князь. Мы готовы.

– Каким образом ты собираешься сделать то, что собираешься сделать?

– Это уж моя забота, – уверил его Хелье.

– Нет.

Хелье наклонил голову и поднял одну бровь.

– Отвечай, – велел Владимир.

– Я беру это на себя. Какая разница, как я это произведу.

– Ошибаешься, разница есть. Я тебя никуда не посылаю, никаких приказов не отдаю, на предложение не соглашаюсь. Мне просто интересно, каким именно способом ты собрался выкрасть мою дочь из Вышгорода.

– Я редко ошибаюсь, князь. Возможно потому, что не берусь за дела, в которых могу ошибиться, – сказал Хелье, перефразируя в очередной раз Старую Рощу. – Предупреди стражу в детинце, чтобы нас впустили, когда вернемся. Предслава будет у тебя в тереме до рассвета.