Добронега

– Болит? – спросил Владимир, присаживаясь рядом.

– Не очень, – сказал Хелье.

Владимир помолчал, поразглядывал прячущего глаза Хелье, и произнес задумчиво,

– Я думал, друг твой тоже откажется. А он не отказался.

– Да.

– Но ведь так нужно? – сказал князь полувопросительно.

– Кому нужно, тот пусть и делает.

– Но ведь есть приказ.

– И что же?

– Приказам следует подчиняться.

– А я, князь, тебе ничего не обещал, не так ли. Я не одобренно-посвященный, я сам по себе.

Упрямый какой, подумал Владимир. Как нужны такие люди, особенно сейчас. Сказал, что сделает, и сделал. Мне бы десять таких молодцов да год сроку, чтобы их приручить.

– Для чего же ты оказал мне вчера услугу?

– То услугу. Служить тебе я готов. А душегубствовать ради тебя без разбору – нет. И жить я здесь у тебя не собираюсь. Где жил, там и буду жить.

Да, подумал Владимир, таким тоном и такими словами со мной никто не разговаривал уже лет пятьдесят. И ведь неглуп парень, знает, что делает. Не от глупости дерзость, но от разума. Нравится он мне. Совсем еще мальчишка.

– Делай, как знаешь, – сказал он. – Алешка тебя помнит… Был ты, стало быть, у Ярослава.

– Был.

– Как он тебе?

Хелье все-таки удивился и поднял брови.

– Не стесняйся, – сказал Владимир. – Дело такое, брат Хелье. Молодой ты совсем, подкупить тебя не успели, развратить тем более. А мне вот положиться стало не на кого. Да что положиться – поговорить не с кем. Даже с Алешкой. С сыновьями моими и подавно. Дочери все наглые. Добрыня туповат стал. Странные дела у нас творятся. Говори – понравился тебе Ярослав? Говори не таясь.

– Ничего, – честно ответил Хелье. – Смелый он и рисковый. Хоть и странный.

– Хорошо он тебя принял?

Куда уж лучше, подумал Хелье. За нос водил. Посмешищем сделал прилюдно. В темницу посадил. Безоружного Житнику на растерзание отдал. Промолчать, что ли? Сделать ему ясные шведские глаза? А что, сделаю.

Владимир посмотрел в шведские глаза и улыбнулся.

– Отдыхай, – велел он. – А то сходи домой, там отоспишься. Где ты живешь?

– В Жидове. В доме купца Авраама.

– Знаю такого. И дом знаю. В общем, понадобишься ты мне скоро, Хелье. Казначея я предупредил. Зайдешь к нему, это в пристройке напротив входа, дверь синяя. Анастас его зовут. Он тебе выдаст двадцать гривен. Нужно будет еще – приходи, не стесняйся. Из города не уезжай, и из дому надолго не отлучайся. Согласен?

– Согласен.

– До встречи. А я пока пойду Алешку проведаю.

***

Прошедшим вечером, в Снепелицу, Святополка, сбежавшего из темницы, приняли в узком кругу в тереме Марии радушно. Болеслав обнял зятя, а сестры, Мария и Предслава, поцеловали. Святополк радовался, говорил возбужденно, перечислял свои невзгоды таким тоном, будто все время в темнице было глупой, нелепой шуткой. Передние зубы его потемнели, часть волос выпала, был он худой и длинный. Он отказался от вина, поднесенного ему Эржбетой, и сказал, что пока жена его и ее духовник находятся в неволе, пусть и на свежем воздухе, пить он не будет.

Хлынул ливень, и продолжался до рассвета. Затем небо расчистилось и одновременно посветлело. Ночное совещание, вызванное докладом о промашке с Борисом, на этом прекратилось – сколько можно переливать из пустого в порожнее. Прибыли варанги, привезли какого-то пьяницу, и оказался он вовсе не Борис. Васс теперь спит, а когда проснется, будет в ярости по этому поводу, мол, ничего-то вы не умеете, дураки безмозглые. Святополк, еще не успевший опомниться от свалившейся на него свободы, перевозбужденный, очень усталый, ушел спать первый.

Болеслав вернулся в комнату, в которой три недели кряду был совершенно счастлив, но возлюбленной своей он там не обнаружил. Более того, остатки разодранной простыни на постели и на полу, распахнутая ставня и сломанная свеча говорили о вмешательстве в его дела враждебных сил.

Мария еще не спала. Нужно было собирать и опрашивать охрану. Оказалось, сделать это некому – Васс отсутствовал. Как, ведь он же спит? Нет, его нет в его покоях. А где он? Неизвестно.

Это показалось Марии странным. Она кинулась к сундуку и обнаружила недостаток хартий.

Мария разбудила Эржбету. Быстро одевшись в обычное женское платье киевского покроя, Эржбета произвела дополнительный осмотр и присоединилась к Марии и Болеславу.

– Подлец он, – сказала Мария. – Отвратительный подлец. И трус.

– Он не трус, – откликнулась Эржбета.

– И Предслава и хартии!

– Прости за дерзость, княжна, но ты не права. Не думаю, что Васс стал бы похищать Предславу прямо со второго уровня, – сказала Эржбета. – Он же не совершенный дурак. Зачем? Вывел бы ее на улицу, тихо и мирно. Она ему доверяла вполне.

Болеслав молчал.

– Скоро мы все узнаем, – пообещала Мария. – Созывай стражу.

– Нельзя.

– Почему?

– Если Предславу уже передали Владимиру, и ввиду того, что с Борисом наши ухари промахнулись, то, сама понимаешь…

– Договаривай.

– Владимир будет здесь с минуты на минуту с ратью. Человек пятьсот, включая Косых. Что мы можем им противопоставить – сорок наших пьяниц?

Болеслав ничего не сказал.

Прибежал стражник с докладом. В поле между теремом и лесом обнаружили труп одного из дозорных. Заколот свердом.

– Ты права, – обратилась Мария к Эржбете. – Ждать больше нельзя. Закрываем зверинец. Болеслав, бери с собой человек десять, озолоти их, берите лучших коней, бери Святополка, и езжайте оба в Гнезно. Когда здесь все образуется, я дам тебе знать.

– Нет, – возразил Болеслав. – Я остаюсь. Я спасу ее.

– Ты, Болеслав, не мальчик, – сказала Мария строго. – Волосы седые. Мешки под глазами. Что ты городишь! Тебя схватят, о остаток жизни ты проведешь в темнице, а Хайнрих займет все Полесье и посадит править там какого-нибудь римского дьякона.

– Пусть.

– Нет, не пусть. Предславу ты сейчас не спасешь.

– Спасу.

– Не говори глупости. Будет тебе Предслава, но не сейчас. Дай мне два месяца. Иначе ты ее погубишь, и меня вместе с нею.

Аргумент не то, чтобы подействовал, но по глазам Болеслава было видно, что он сомневается и раздумывает. А когда Болеслав раздумывал, он почти всегда принимал правильное решение.

– Нужно немедленно найти Васса, – сказала Мария. – Как бы узнать, где он прячется.

– Он не прячется, – Эржбета даже улыбнулась. Как наивны бывают великие мира сего! – Он скачет, и скачет очень быстро.