Добрый

Быстренько утечь от этого гвалта? Но моё тело в панике отрапортовало, что сделать этого не сможет. Сознание-то, может, и вернулось, а вот мышечный тонус слегка оторвался от абсолютного ноля и теперь стремился в хороший плюс со скоростью беременной улитки.

Других вариантов запаниковавшая соображалка не подсказывала.

— Молчать! — рявкнул я, отключив соображалку за ненадобностью.

Собственно, я совсем и не надеялся, что мой комариный писк в этом нечеловеческом оре будет услышан. И уж совсем не ожидал, что хоть кто-то примет моё руководство к действию. Орал я так — от безысходности. А что ещё было делать?

Результат сразил меня наповал. Многоголосая толпа, состоящая, судя по ощущениям, из не одной тысячи лужёных глоток, заткнулась в одно мгновение, словно подавившись очередной запятой.

— И чтоб тихо здесь, — добавил я уже спокойно, решив открыть глаза и осмотреть окружающую реальность.

Окружающая реальность явилась мне лишь ставшим уже привычным изумрудным небом. Вращение глазами тоже не явило картинки окружавшей меня толпы, дало только возможность заработать косоглазие. Лишь только учащённое дыхание множества живых существ убедило меня, что разум мой ещё в относительном порядке, а стоящий до этого ор не изощрённая галлюцинация больного воображения. Оставалось убедиться до конца, а соответственно, как минимум приподняться, а как максимум — сесть. Задача максимум мне удалась, правда не без некоторых усилий.

Картина, открывшаяся перед моим взором, предстала по меньшей мере грандиозная. Эти болотные жители умудрились откопать посередине топких лесов сухую и не заросшую деревьями и кустарниками полянку размером с парочку футбольных полей. Практически посередине этой поляночки, на невысоком холмике, они сотворили постаментик в виде царского ложа и водрузили на этот постаментик моё ещё не умершее тело. Сами же встали стройными многогургутными рядами вокруг меня и с довольными мордами стали вопить что есть мочи. Сейчас, правда, не вопили, но выражения морд стало не просто довольное, но и по-идиотски счастливое. Более того, как только я сел на своей царской лежанке, все они в едином порыве, включая женщин и детей, синхронно и отточенно, словно служащие почётного караула, бухнулись на одно колено.

Почему меня это не удивило, остаётся для меня загадкой до сих пор. Я был просто уверен, что так и должно быть. Вот именно так — коленопреклонённо, с обожанием в глазах, с безграничной любовью в сердце и непререкаемым подчинением в умах. Я был для них сейчас даже не богом, я был для них всем, просто ВСЕМ. И вместе со своей уверенностью я получил безграничные знания о гургутах. Как будто кто-то за время моей отключки закачал в мою память с десяток терабайт информации. Закачал просто так, нахаляву. Нате, пользуйтесь. Босяцкий подгон от спонсоров. И даже спасибо не знаешь кому сказать.

Между тем склонённые головы начали потихоньку подниматься. Слегка робкие, но до безобразия фанатичные и преданные взгляды гургутов всё больше ввинчивались в меня с явным ожиданием.

Слово — осенило меня. Им нужно было явить моё слово. Они ждали его всю свою жизнь. Это слово — моё слово, ждали все поколения гургутов от самых первых гургутских Адама и Евы. Тянуть больше МХАТовскую паузу было нельзя.

— Братья и сестры, — начал я в лучших традициях вождя народов, — день, который был предначертан нам самой судьбой. День, в ожидании которого засыпал даже самый маленький гургутский младенец. День, когда мы принесём этому миру радость, благополучие и безграничное счастье. Этот день настал! — Последнюю фразу я выдохнул с таким энтузиазмом, что поверг в неистовое ликование внимающую мне толпу. — Но, — успокоил я всех сразу одним широким жестом, — счастье нужно ещё донести до этого мира. Не все, далеко не все хотят этого. Над несчастными проще властвовать, и те, кто облечён властью, хорошо понимают это. Им не нужно безграничное счастье этого мира. Им нужна власть, для собственного блага. И они готовы стереть гургутов с лица этой планеты. Они загнали наших предков в болото. Они попытались сгноить нас здесь. Задушить болотными газами. Утопить в топях. Уничтожить при помощи болотных тварей. А мы выжили. Мы преодолели всё. Мы укрепили наш дух и закалили наши тела. И сейчас я хочу спросить вас, браться и сестры. Спросить и получить ответы, идущие не только от ваших сердец, но и от вашего разума. Готовы ли вы вступить на этот трудный путь?

— Готовы! — послышались многочисленные, но нестройные ответы.

— Готовы вы испытать ещё большие трудности и лишения на этом пути?

— Готовы! — ответы стали решительнее и многочисленнее.

— Готовы ли вы огнём и мечом прорубить дорогу к счастью для этого мира?

— Да!

— Способны ли вы пожертвовать своими жизнями не только во благо своих детей, но и во благо детей других народов?

— Да!

— Вы пройдёте этот путь до конца?!

— Да!

— Вы принесёте всеобщее счастье всем без исключения?!

— Да!

— И это будет бескорыстно?!

— Да!

— Это будет идти только от чистого и пламенного сердца, которое бьётся в груди каждого гургута?!

— Да! Да! Да! Да!

Неистовое ликование толпы снова накрыло меня мощнейшими децибелами. Но сейчас меня это совсем не оглушало и не приносило абсолютно никакого дискомфорта. Я сказал то, чего от меня ждали. Пусть не гладко. Пусть немного коряво. Пусть довольно сбивчиво и перескакивая с пятого на десятое, но я донёс смысл. Донёс его правильно. Я взял гургутские пророчества, составляющие основу их жизни. Взял их надежды и мечты и, словно алмаз, придал правильной огранке. Тот бриллиант, что явился на свет в итоге, был уже не сырцом надежд и мечтаний. Он был руководством к действию. Он был стремлением и движением к цели. Но он был и самой целью, теперь уже достижимой и понятной. Его ещё нельзя было потрогать, но уже можно было явственно ощутить сверкание и блеск.

Всё. Пора было ставить точку.

— Постойте, глупцы! — раскатистый, мощный бас с лёгкостью перекрыл уже начавший стихать гул толпы. — Это говорю с вами я, ваш Великий вождь. Я — тот, кого вы выбрали в трудные времена. Тот, кто спас всё племя во время последней битвы с болотными тварями. Кто-нибудь может сказать, что в моих словах есть хоть капля лжи?

— Нет, Великий вождь! — хором ответила толпа.

— Есть ли сомневающиеся в том, что при моём правлении гургуты из жалкой горстки израненных воинов, обессиленных женщин и заплаканных детей превратились в сильное и процветающее племя?

— Нет, Великий вождь!

— Считаете ли вы, что время моё ушло? Не пора ли нам выбрать другого Великого вождя?

— Нет, Великий вождь!

— Но я стар. Силы уже начали покидать меня. Разум мой всё больше заполняется думами сомнения. Пора назначать выборы.

— Нет! Нет! Нет, Великий вождь!

Из ревущей и бурлящей толпы отделилась группа воинов и, представ перед вождём, жестами успокоила толпу.

— Великий вождь, племя не готово сейчас к новым выборам. И у тебя достаточно сил, чтобы быть во главе племени ещё долгие годы. Поверь нам, великим воинам. Многие из нас плечом к плечу стояли рядом с тобой во время последней битвы с болотными тварями. Но мы ещё полны сил, и разум наш светел и чист. Нет, племя не готово к выборам нового вождя. Ты можешь сам спросить у всех.

— Нет, Великий вождь! — хором ответили все присутствующие, не дожидаясь вопроса.

— Хорошо, я останусь во главе вас ещё некоторое время, — после долгих раздумий произнёс вождь. — Я буду, как и прежде, отдавать все свои силы и всё своё время на укрепление и процветание великого племени гургутов. А сейчас я хочу, чтобы вы выслушали меня не как Великого вождя, а как одного из ваших соплеменников. Напомню, что это даёт вам право не принимать мои слова к исполнению как волю Великого вождя, а решить их судьбу при помощи голосования.

Одобрительный гул толпы подтвердил, что слова Великого вождя услышаны, поняты и одобрены.

Великий вождь воткнул в землю перед собой два меча, предварительно вытащив их из-за спины. Снял с себя знаки отличия Великого вождя. И уже по-простому, но с интонацией умудрённого жизнью и убелённого сединами старца обратился к собравшимся.

— Великое племя гургутов, вы только что на моих глазах признали и провозгласили нашего гостя тем великим мессией, которого наше племя ждало с незапамятных времён.