Добыча хищника

Еще две минуты я была занята тем, что решала расстегнуть жакет или оставить его застегнутым.

Когда послышался звук прибывшего вертолета, поняла, что медлить дальше глупо. Мой голос был похож на едва уловимое дыхание, он звучал нараспев, как индийская мантра:

«Тайгет Касар».

Белокурый локон, выпущенный из моей прически, слегка качнулся.

Его шаги – музыка для моих ушей. Первые ноты пятой симфонии Бетховена, исполненные на органе, не способны зародить в душе столько же горького смятения.

Мрак обрел знакомые очертания, заставив меня покрыться сладкими мурашками предвкушения.

Тай не спрашивал меня, какого черта здесь происходит, и почему я выгляжу, словно собралась сдавать экзамен. Его не смутило, пожалуй, наличие военных на улице, боевая техника и «готовность номер один» для всех электромагнитных приборов.

Он принял условия игры.

Меня прошиб ток, когда он – невообразимо небрежный – сел за стол напротив меня. Тай был развязнее, чем гитарист какой-нибудь андеграунд-группы. Чем опрятнее и аккуратнее сегодня были люди, включая меня саму, тем вульгарнее выглядел он. Волосы вились и падали ему на лицо, его губы сохраняли ироничный изгиб. Чертова сережка могла свести с ума толпы человеческих фанаток, если бы он был каким-нибудь поп-идолом. Длинные рукава черного свитера открывали сильные пальцы, покрытые татуировками.

– Ты сегодня просто… – я закусила губу. – Как дела?

Он, как обычно, был соткан злым мраком. Я видела в его янтарных глазах, что единственный ответ на этот вопрос был очень лаконичен: «Хочу снова почувствовать твою кровь на своих губах».

Тайгет Касар – единственный мужчина, чье молчание могло меня убить.

– Ты знаешь игру «Правда или действие»? – я с трудом сохранила спокойствие, ощущая на себе его голодный взгляд. – Я предложу тебе сыграть, но сама сразу начну с правды: сегодня утром я пообещала, что ты поговоришь с кое-какими важными людьми. Это главы государств нашего мира. Я понимаю, что тебе нет до этого никакого дела, но я попрошу тебя сделать это для меня. Просто выслушай их, пожалуйста. Это не займет много времени.

Он положил на стол локти и сцепил замком пальцы – само внимание. Его горячий взгляд все еще резал меня на лоскуты.

– Меня не интересуют люди, помимо тебя, Эля.

В его голосе было столько холода и непререкаемой уверенности, что я не сразу решилась на возражение.

– Это всего лишь минутный разговор.

– Не рационально.

– Ты можешь рассчитывать на любое мое ответное действие. С тебя всего пара фраз… Что-то типа «Мы пришли с миром».

– Это расходится с реальностью, Эля.

Какой же он рациональный!

– Может: «Давайте жить дружно?»

– Наивно.

– А что насчет: «Давайте придем к компромиссу?»

– Не интересно.

– «Пойдем на уступки?»

– Нет.

– «Дадим вам еще один шанс»?

– Нецелесообразно.

– «Сохраним вашу популяцию»?

– Не имеет смысла.

– Тай, – протянула, от отчаяния покусывая губу: – Не находишь, что бесчестно уничтожать целую расу, не пожелав даже выслушать ее представителей?

– Мне достаточно слушать тебя.

Он так упрям – я готова расплакаться! Это не просто фиаско, это самая настоящая катастрофа.

– Тогда выбирай, – сдерживаю досаду: – Правда или действие.

Не думаю, что он был настроен со мной играть. Наверняка, он хотел заняться чем-то более полезным.

– Правда, – на удивление, он преспокойно попадает в мою ловушку.

– Ты сказал, что жить или умереть – это твой выбор. Это действует в отношении любого чужака?

Его взгляд фокусируется на моих глазах, будто этим вопросом я хорошенько его растормошила. На его губах возникает усмешка.

– Нет, не любого.

– Отвечать нужно развернуто, Тай, иначе я потребую действие.

– Я убил Ксура. Среди таких, как я, делать выбор за других могут только некоторые. Я имею эту возможность.

– Из-за татуировки?

– Из-за своего имени и связи с Халаром.

– Так значит, его звали Ксур?

– Это лишь вторая часть его имени.

– Почему среди них ты такой особенный? – я сгорала от нетерпения узнать все его тайны. – Связь с Халаром делает твой выбор более важным, чем их?

– Нет. Более правильным.

– Поэтому твой ирахор способен повлиять на всех остальных.

– Да. Но я не возвышаюсь над другими. За жизнь Ксура я предоставлю асвахор.

– Что это значит?

– Обещание, клятва, жертва. В вашем языке нет точного определения этому.

– Что именно представляет собой эта жертва?

– Часть меня.

– Звучит дико. Тебе же не оттяпают какую-нибудь важную часть тела?

Даже в его очень правильной голове это звучит слишком двусмысленно.

– Нет.

– Гора с плеч, – покраснела я: – Теперь мой черед. Я выбираю правду – спрашивай!

– Где ты сейчас хочешь быть больше: в моей постели или в этой скучной комнате?

Если стрелы Амура имели калибр, то меня только что снесло пушечным ядром.

– Эта комната не такая уж скучная, – я неловко потерла шею.

Лучше бы я выбрала действие… почему я не предусмотрела, что правда, которая существовала между нами, насквозь пропитана желанием?

– Ты хочешь заняться со мной любовью, Эля?

Мое сердце так заныло, что здесь не осталось места лжи.

– Действие! – запищала я, прося пощады: – Лучше действие!

Напрасно. Мои попытки – лишь трепыхание попавшего в болото человека, я только сильнее проваливалась.

Позор приближался ко мне со скоростью метеора.

Тай переместился в сумраке за секунду – он молча вытянул меня из-за стола, его ладонь жаром скользнула на изгиб моей талии.

Он такой высокий, что мне пришлось приподняться на цыпочки. Его поцелуй прозвучал на моих губах бесстыдным стоном. Кто бы мог подумать, что все на что я буду способно рядом с ним: шептать, как я соскучилась и как сильно его люблю. То, что между нами, не связано ни с враждой наших видов, ни с гибелью человечества. Это что-то запредельное. Оно просто есть, как суть всего живого.

– Всего одна встреча, Тай, – наши пальцы переплетаются, будто этим мы компенсируем то, что так долго тосковали друг по другу: – Я больше не стану об этом просить.

Он внимательно смотрит мне в глаза.

– Между смертью и жизнью вы всякий раз выбираете смерть, – произнося эти слова, он касается своими губами моих дрожащих от желания губ. – Хочешь убедить меня в обратном? Я исполню твою просьбу только в одном случае – ты будешь моей до конца, Эля.

Его поцелуй нежный, глубокий и присваивающий. В нем – обещание.