Добыча

Так оно и было. Молния. Прожектор. Вспышка чего-то грубого и первобытного, что каким-то образом сумело одновременно напугать и успокоить ее.

Прямо как Северус. Он почти вырвал ее из рук Аларика, когда они отступили в заднюю часть Инферно, которая была не чем иным, как серией извилистых коридоров, расположенных между человеческой и демонической стороной. Хотя ее каблуки делали это почти невозможным, Мойра не отставала, бежала рядом с двумя друзьями, пока не провалилась в тяжелую металлическую дверь на противоположной стороне здания, прямо в припаркованный белый Ламборджини Аларика.

Это было последнее, чего она ожидала от такого милого, болтливого парня, как Аларик, за рулем, и она была вынуждена сидеть на коленях Северуса, промокшая до костей от ливня, когда они мчались оттуда. Дождь сделал дороги скользкими, и Северус крепко держался, размазывая свою кровь — все еще горячую, даже сейчас — по шее Мойры, когда Аларик затормозил перед, казалось бы, пустым переулком. Схватив Северуса за руку, она побежала вместе с парнями в их волшебно скрытый дом, дверь за ними громко захлопнулась.

Все, чего она хотела, это схватить влажную тряпку и вытереть лицо Северуса, но парни начали препираться, как только Аларик запер входную дверь. Оцепенев, Мойра молча поднялась по лестнице с намерением переждать эту конкретную бурю — все это время зная, что она обязательно нырнет с головой в другую бурю, когда эта закончится.

— Я же говорил тебе не оставлять ее одну. Я же говорил тебе…

— И мне очень жаль! Я не думал, что за пять минут будут такие проблемы!

Их тени тянулись по темному деревянному полу, свет над плитой на кухне все еще горел. Прикусив внутреннюю сторону щек, Мойра медленно стянула с себя каблуки и выстроила их в ряд на ступеньку ниже себя. Если бы Аларика там не было, она бы тоже начала снимать с себя промокшую одежду, нуждаясь в горячем душе и крепком напитке. Но он был там — и он не отступал от криков Северуса, хотя голос демона был более грубым, более животным, чем она когда-либо слышала.

Хорошо для него. Мойра не была уверена, что ей было бы так хорошо, если бы Северус говорил с ней таким же тоном.

— Ты знаешь, что думает мой отец о драках в его баре…

— Дириэль нанес первый удар!

— Вот почему я говорил тебе не привязываться к клиентам. Она не может быть таким отвлекающим фактором, чтобы это вредило ее безопасности.

— Аларик, не надо…

— Но не обращай на мои слова внимания, — прорычал англичанин, и громкость спора наконец снизилась. — Ты привел ангела-гибрида в бар моего отца? Ты хоть понимаешь, насколько это безумно? Ты что, потерял голову?! Каждый гребаный демон в Фарроуз-Холлоу будет знать о ней завтра к восходу солнца!

— Я знаю, Аларик.

— И они придут за ней…

— Я знаю.

От внезапной напряженной тишины у нее по спине пробежала дрожь. Мойра хотела винить себя; это была ее случайная вспышка света, которая выдала ее с головой. Но она не знала. Она все еще не знала, на что способна, и никто, включая Северуса, не был готов рассказать ей об этом.

— Мне нужно идти, — проворчал Аларик, его тяжелые шаги топали, сопровождаемые звоном ключей. — Мне нужно поговорить с моим отцом. Мне нужно это исправить. Мне нужно… опередить Дириэля и его гребаных лакеев, прежде чем они… — он остановился в промежутке между входной дверью и нижней частью лестницы, свирепо глядя, как она предположила, в направлении Северуса, он продолжил: — Не приводи ее обратно в бар. Когда-либо. Ты же знаешь, что отец не хочет иметь ничего общего с ангелами. Ты знаешь, Северус. Какого хрена ты мне не сказал, кто она такая? Гибрид, конечно, я это знал, но вторая половина могла быть кем угодно. Она обманула всех нас, и она даже не настоящий ангел. Ты должен был предупредить меня, что…

Он замолчал, нахмурив лоб, прежде чем медленно посмотрел вверх по лестнице. Одинокая слеза скатилась по ее щеке, и Мойра смахнула ее, сильно моргая. Она даже не заметила, что они приблизились. Аларик вздохнул и провел рукой по своим лохматым волосам, все это средство для укладки было смыто дождем.

— Мне жаль, Мойра, — сказал он мягко — по крайней мере, по-доброму. Затем, не говоря больше ни слова, он вышел через парадную дверь и захлопнул ее за собой. Мгновение спустя рев его дорогого двигателя заполнил улицу, и она наблюдала, как его машина скрылась из виду через переднее окно.

Мойра снова вытерла щеки, не желая, чтобы упала еще одна слеза, но остановилась только тогда, когда обнаружила Северуса, стоящего у подножия лестницы. Разбитая губа, которую она видела в машине, зажила, но его лицо все еще было покрыто кровавыми пятнами, а глаза светлее, чем обычно. Она ждала — ждала, что он что-нибудь скажет, ждала, когда гнев сойдет с его лица.

Когда ни то, ни другое, казалось, не произошло, она схватила свои туфли, встала и начала подниматься на его этаж. Тяжелые шаги раздались на лестнице позади нее, и они вместе поднялись на оставшиеся два пролета в тишине.

Как только она достигла его уровня, она сняла с себя куртку, ненавидя то, что она почувствовала утрату даже в такой мелочи, и повесила ее через перила. Она положила свою сумочку на пол под ней, рядом с ней туфли, и, скрестив руки на груди, ждала, когда Северус присоединится к ней. Когда он наконец это сделал, гнев все еще был там, написанный на каждом дюйме его тела, от скованной походки до напряженности вокруг рта.

— Почему, черт возьми, ты не сказала мне, что можешь так делать? — прорычал он, положив руку на перила. Она прикусила внутреннюю сторону щек, проглотив мгновенную вспышку гнева внутри себя от обвинения в его тоне, и стала ждать. Когда не последовало продолжения, никаких дополнительных слов — никаких расспросов о том, как она себя чувствует, Мойра пристально посмотрела на него.

— Потому что я не знала, что могу так делать, — сказала она. Не было смысла пытаться скрыть, как дрожал ее голос, поэтому она просто позволила ему услышать. — На случай, если ты забыл, я буквально ничего об этом не знаю. О себе. Я полагаюсь на тебя в этом деле.

Его глаза сузились, и он отвернулся. Два шага спустя он снова повернулся к ней лицом, его рот безмолвно открывался и закрывался, затем он покачал головой и ворвался через скудно обставленное пространство в свою спальню. Вспылив, Мойра последовала за ним, ее кожа покрылась мурашками, а промокшая одежда казалась тесной и неудобной. Она смогла помыться в туалете клуба после их сексуальной возни в подземелье, но теперь она просто чувствовала себя… ужасно. Мойра чувствовала себя ужасно во всех смыслах этого слова.

В темной спальне, освещенной лишь тусклым светом ночной лощины Фарроу, просачивающимися из окна в крыше, она остановилась в изножье его кровати. Ее пальцы коснулись одеяла, воспоминания о том дне, о том чудесном дне с Северусом, вызвали румянец на ее щеках.

Однако оно исчезло при звуке его шагов в ванной. Течет вода. Брызги. Шаги по кафелю — и затем его маячащая фигура в дверном проеме. Он провел пальцем по чему-то на стене своей спальни, и внезапно мягкий желтый свет вспыхнул во всех четырех углах длинной узкой комнаты.

Даже при таком уютном освещении он выглядел сердитым на нее.

— Я должен был понять, — сказал он, медленно и обдуманно произнося каждое слово, как будто ему требовалось настоящее усилие, чтобы сказать. — На днях… Когда ты обожгла мне руку, ты была зла. Ты…

Северус начал расхаживать, оставляя на земле слабые влажные очертания отпечатков обуви, его лицо было почти чистым, если не считать кровавых следов вдоль линии роста волос. Как не смытая краска для волос, окрашивающая его кожу.