Дочь друга. Ненужные чувства
Шрифт:
— Кирилл… — срывается с ее губ.
Она тянется ко мне руками, обнимает. Перехватывает мой поцелуй в шею губами, прикусывает мою. Громко выдыхаю, медленно скольжу языком в ее рот.
— Хочу тебя, — мягким шепотом мне на ухо.
И я хочу. Почти невыносимо.
Барьеров давно нет. Ни одежды, ни белья.
Достаю из тумбочки резинку, раскатываю. Вижу, как Катя наблюдает расширенными глазами. Нависаю сверху, отвлекаю. Знаю, что раньше у нее не было любовников, но ее реакция все равно сбивает с толку.
Устраиваюсь между ее ног, вожу членом по мокрым складкам, ласкаю пальцами, срывая стоны. Вхожу одним толчком.
Застываю в ней. Непонятная злость разносится по всему телу.
Девственница. Блядь.
Катя зажмуривается, сжимается вся. Ей больно, а я ничего не могу сделать. Твою ж мать! Я думал, что нет. Рассчитывал на это, потому что она была умелой соблазнительницей.
— Катя…— перехватываю ее лицо. — Посмотри на меня! Распахивает веки, смотрит. По вискам катятся слезы.
— Сильно болит?
— Терпимо. Почти проходит.
— Прости…
Не знаю, что больше говорить. Я не должен был полагаться на “а, вдруг”.
— Не за что извиняться, — улыбается. — Ты мне нравишься, я тебе тоже, и опыта у тебя много.
Лучше бы она молчала, чем вот так расчетливо рассказывала, как выбирала меня в любовники.
Ответа у меня для нее нет. Возбуждение не спадает. Кроме разочарования я еще и чувствую ее — горячую и тесную.
— Болит еще?
— Нет.
Медленно скольжу назад.
— Нет! — вскрикивает, явно считая, что я намереваюсь закончить, но я толкаюсь в нее снова.
Смысла возвращаться назад нет. Она уже не девственница.
Замечаю капли крови на кровати, когда выхожу из нее и толкаюсь снова. Катя сжимается, морщится, но через пару минут расслабляется, обхватывает меня ногами, стонет. Отключаю мысли, потому что с ними нихера не получится. Вхожу медленно и быстро. По-разному, чтобы уловить, как ей хорошо. Как только чувствую — выстраиваю нужный темп, зажимаю во рту соски, пробую их на вкус языком.
Катя доходит до оргазма быстро, вскрикивает, сжимает в руках простыни. Я ее догоняю, отпуская свою сдержанность. Изливаюсь в нее, выхожу, стаскиваю презерватив и падаю на кровать на спину рядом с Катей.
— Мне уйти? — поднимается.
Перехватываю за руку, тяну на себя. Я могу быть мудаком после секса, могу грубо выставить девушку за дверь едва ли не сразу после, но Катя — не любая девушка. Она особенная, и речь даже не в ее отце, а в ней самой. Подминаю ее под себя, обнимаю. Лежим на боку. Катя непонимающе сопит. Отпустить я ее не могу, потому что это неправильно. Я у нее первый мужчина. Наверняка особенный, если я хоть что-то понимаю в женщинах.
Мне не то чтобы не хочется ее разочаровывать, я уже это сделал, сказав, что мне никаких отношений не надо, и трахнув ее в первый раз с этим осознанием. Но если можно сгладить впечатление совместной ночью, то почему бы и нет.
Мы засыпаем как-то незаметно. Я отрубаюсь, напрочь забыв обо всем, а утром меня будит настойчивый звонок в дверь.
Катя ворочается, что-то бормочет. Мы лежим в обнимку. Я крепко ее обнимаю, но высвобождаюсь из объятий, чтобы открыть.
Наспех набрасываю халат, оборачиваюсь в двери, наслаждаясь видом сонной Кати. Кто бы там ни пришел — пошлю
его на хер и вернусь досыпать, но стоит открыть дверь, застываю истуканом, потому что там стоит Дмитрий — отец Кати — собственной персоной.Глава 21
— Я могу войти?
Спрашивает, потому что я продолжаю стоять истуканом на пороге и загораживаю собой весь вход. Где-то в моей комнате лежит Катя. Судя по тому, что Дима не набрасывается на меня с кулаками, он понятия об этом не имеет. А я как-то не уверен, что Кате не захочется выйти прямо сейчас и обнаружить свое присутствие. Но и выставить Диму за дверь я не могу. Он следователь. Надо отдать ему должное — слишком хороший следователь.
— Входи, — пропускаю его наконец внутрь.
Закрыв дверь, веду Диму на кухню.
— Я сейчас вернусь. Оденусь.
Разговаривать с другом, когда у тебя под халатом даже нижнего белья нет, как-то неудобно. Особенно когда вчера лишил девственности его дочь. Но больше всего я боюсь не этого. А того, что Катя решит проявить чудеса гостеприимности.
А вообще, ей вот скоро на стажировку. Буквально через полтора часа. И за это время мне нужно выпроводить Диму.
Я ловлю Катю в коридоре. Одетую, улыбающуюся. Она собирается что-то спросить, но я закрываю ее рот ладонью и, развернув к себе спиной, толкаю обратно в комнату.
— Я сейчас уберу руку, а ты постарайся говорить потише, — шепчу ей на ухо. — Здесь твой отец.
Она дергается. Как только отпускаю, смотрит на меня полными ужаса глазами.
— Ты его позвал?!
— Мы вчера трахались, Катя. Зачем бы я стал его звать?
Она заливается краской, прячет взгляд, что с ее вчерашней смелостью как-то не вяжется.
— Ты не расскажешь обо мне?
— Нет.
Поверить не могу, что не так давно самолично планировал позвонить Диме и рассказать ему о стажировке его дочери и о ее проживании у меня, а теперь спокойно планирую скрывать этот факт.
— Кирилл, ты где? У меня дело срочное, — слышится в коридоре.
Я быстро пихаю Катю за дверь, наспех надеваю под халат трусы и штаны. Открываю.
— Прости, со вчерашней смены мозги не соображают.
Отсутствие меня на вчерашней смене можно с легкостью проверить, но я не успеваю придумать что-то другое.
— Ты не один?
Передо мной следователь. Чему я удивляюсь?
— Не один, — киваю и выхожу в коридор, закрывая за собой дверь.
— Извини, что так вторгаюсь.
— Ничего. У тебя что-то важное?
— Да, мне нужны твои профессиональные навыки, — говорит, когда заходим на кухню.
Я внимательно смотрю на Диму. Он выглядит вполне сносно. Возможно, слегка уставшим, но в остальном не похож на человека, которому нужна хирургическая помощь.
— Чай, кофе?
— Кофе черный с двумя ложками сахара.
— Ничего не изменилось с тех пор, как мы не виделись. Что за помощь?
— В процессе встречи с главой картеля произошла перестрелка. Один из преступников вчера был ранен. Своими. Они узнали, что у него были договоренности с нами, и его ранили. Мы его вытащили, но в больницу нельзя. Вчерашняя встреча была не оговорена с начальством, а я тут на птичьих правах. В командировке, но у меня мало полномочий. Столичным ментам лучше знать, как работать.