Дочь Хранителя
Шрифт:
– Один из разделивших сердце может остаться жить еще какое-то время, если у него есть очень важное незаконченное дело.
– А какое дело было у твоего деда?
Эльф посмотрел на меня так печально, что мне даже померещились слезы в его глазах:
– Он ждал. Меня. Я был тогда далеко, в другом Мире с Лайсом. А когда дождался и передал все, что хотел...
Понятно.
Теперь понятно, что имел в виду Эн-Ферро, говоря, что слова "разделенное сердце" могут объяснить причину смерти моего отца. Если он действительно любил ее так сильно, что разделил с ней свое сердце и свою
– Эй, что случилось? Ты что, плачешь?
– Нет, просто в глаз что-то попало, - я поспешно смахнула с ресниц слезы, но голос меня все-таки выдал.
– А ну-ка стой, - схватил меня за руку эльф.
– Что произошло? Только не говори, что тебя так растрогала история моей семьи - ты ведь первая этот разговор завела, и явно неспроста.
– Тебе какое дело?
– огрызнулась я, вырывая руку.
– Никакого, - пожал плечами он.
– Только когда ты в таком состоянии, я с тобой заниматься не стану.
– Я в порядке, - всхлипнула я.
– Сейчас буду в порядке.
Нужно успокоиться и перестать, в конце концов, себя жалеть. Если мой отец посчитал меня такой незначительной и ненужной, значит, у него были на это причины - он ведь был не кем-нибудь, а драконом, великим и мудрым Хранителем Врат, и ему лучше было знать чего я стою.
От этих мыслей я разрыдалась еще сильней.
– Гал, - вконец оторопел Иоллар, - ну не надо. Терпеть не могу, когда при мне женщины плачут. Ну успокойся, пожалуйста.
За слезами и всхлипываниями я не сразу заметила, что он прижал меня к себе и теперь растерянно гладит по волосам, бормоча какие-то бессвязные утешения.
– Ну что у тебя случилось? Расскажи, может и самой легче станет. Неужели я такой дурак бесчувственный, и ничего не пойму?
Не такой уж он и дурак. Не такой уж, как оказалось, бесчувственный. Только вот рассказать ему ничего не могу - нельзя. Был бы здесь Лайс!
И стоило только подумать, какая я сейчас несчастная и одинокая, что даже поговорить не с кем, как слезы хлынули с новой силой.
– Гал, ну Гал, пожалуйста, - казалось еще чуть-чуть и эльф сам заплачет из солидарности.
А собственно, почему бы и не выговориться? Ведь не обязательно рассказывать ему, кем были мои родители. Главное, что они были. А теперь их нет.
– Это из-за моего отца, - выдавила я сквозь плач.
Ил терпеливо дождался, пока у меня пройдет очередная волна рыданий.
– Он маму очень любил... А она умерла, когда меня рожала. И он потом у-у-умер!
Вот дура. Сама знаю, что дура, а успокоиться не могу.
– И никто не знал от чего... А потом кто-то сказал: разделенное сердце... И Лайс сказал, что может от этого... А ты сказал, что если есть дело важное, то можно жить... А я значит не дело? Меня значит можно бросить и умирать?
Не знаю, что можно было понять из такого рассказа, но эльф как будто понял:
– Так это ты себя сейчас
жалеешь или отца?И очень хорошо понял.
Естественно себя - такая уж у меня натура. Все мне кажется, что меня бедную всю жизнь обделяют и вниманием и заботой. А отец вот даже жить ради меня не захотел, словно знал, какой я никчемной вырасту - и чего ради такой стараться!
– Глупая ты, - прошептал мне в ухо Иоллар.
– От него ведь ничего не зависело. Я же тебе объяснил - это не специально делается - просто любовь сильная такая, что ничем ее не заменить. Может, он и не знал, что так выйдет, может, и думал, что будет жить теперь только ради тебя. Только знаешь, ничего бы из этого не получилось - он бы все равно был бы как бы мертвый, в душе. Трудно жить с половиной сердца. Невозможно. Так что ты не думай, что он тебя совсем не любил. Просто маму твою он любил сильнее.
И так просто он это объяснил, так искренне и так честно, что мне и правда стало намного легче. Настолько легче, что я вырвалась из непрошенных объятий, гордо шмыгнув носом.
– Хочешь, сейчас домой пойдем?
– предложил эльф.
Ну вот, решил, что я совсем уж разнюнилась, еще совсем передумает с такой ревой заниматься - зачем слюнтяйке меч?
– Нет, - снова шмыгнула я.
– Будем тренироваться. Я что зря тропинку сушила? Только... Давай к родничку свернем - мне умыться надо.
– И высморкаться, - усмехнулся Ил.
– А то ты дважды пыталась вытереть нос об мою куртку.
– Можно подумать она от этого грязней бы стала!
– В отличие от твоей, моя хотя бы не рванная.
– Это пока. Вот сейчас выйдем на полянку!
...Все-таки хорошо, что он не уехал. Есть с кем по душам поговорить. Есть с кем попререкаться. Красотища!
__________
Собрались в том же доме, за тем же столом.
Таинственный безликий маг долго молчал, и хоть глаза его, как и прежде скрывал мрак, каждый присутствующий ощутил на себе тяжелый взгляд.
– Ворон в Марони, - произнес он наконец.
– Наверное, все уже в курсе.
Кто-то опустил голову, кто-то вздрогнул, кто-то вздохнул.
– Но он один.
– Пока один, - вставил нервный прыщавый юноша.
– Вообще один. Дистен не хочет лишнего шума. А значит, план остается прежним. Магистр Пельн, у вас все готово?
– Да, - сдержанно кивнул бородач.
– Тогда нам остается только дождаться благополучного расположения светил.
– Вы уверены, что сможете сделать все как нужно?
– поинтересовался доселе молчавший темноволосый тэр с аккуратной бородкой и в дорогой шубе, весьма странно смотревшийся как в этом убежище, так и в этой компании.
– Абсолютно. И надеюсь, ни у кого больше не возникает подобных сомнений.
– Нам не помешала бы помощь, - нерешительно начал сидевший на противоположном конце стола толстяк.
– Я говорю не о магах, но можно было бы...
– Помощниками я вас обеспечу.
– И...
– И руки вам марать не придется. Еще вопросы?
Повисшую над столом напряженную тишину разорвал уверенный голос, принадлежавший тому самому магистру, в котором не только одежда и внешность, но и манеры выдавали аристократа: