Дочь кукушки

Он поднялся, и я тоже вскочила. Он подошел ко мне, обнял и поцеловал в лоб.

– Прости, дитя мое, что в такой важный для тебя день я говорю с тобой не о любви, а о долге. Когда ты переедешь во дворец, я постараюсь стать тебе хорошим отцом. А пока попытайся осознать, что ты – принцесса! Ты должна подготовиться к той роли, что тебе предстоит сыграть в истории Линарии. Будь умницей! Завтра я пришлю к тебе церемониймейстера – никто лучше него не знает придворный этикет. Он обучит тебя всему, что необходимо, чтобы блистать на твоем первом балу. А еще – придворных портных. Негоже появляться во дворце в провинциальных нарядах.

Он критически оглядел мое платье, еще совсем недавно казавшееся мне верхом роскоши. Интересно, что он сказал бы о той одежде, в которой я приехала из Аранака?

– А ее величество? – тихонько спросила я. – Когда я смогу познакомиться с нею?

– Твоя мать, Алэйна, – он выделил интонацией слово «мать», – приедет к тебе завтра. Она хотела сегодня приехать сюда со мной, но я посчитал, что нам лучше поговорить наедине. О том, что ты – принцесса, кроме нас знают только герцогиня Аранакская и ее супруг. Слугам в особняке знать об этом пока необязательно. Я пришлю дополнительную охрану. Если тебе что-то понадобится, смело требуй этого – герцогиня выполнит любое твое желание. А сейчас тебе нужно отдохнуть, дитя мое.

Он вышел из комнаты, а я долго еще стояла у дивана, не решаясь ни сесть обратно, ни удалиться в свою комнату. За всё время нашего разговора я так и не назвала его ни отцом, ни его величеством. Но я уже почти не сомневалась, что это – на самом деле король. Слишком уверенно и независимо он держался. Слишком почтительна была с ним обычно надменная герцогиня.

– Поздравляю тебя, Алэйна! – ее светлость вернулась в гостиную, когда карета хозяина отъехала от крыльца. – Ох, простите, ваше высочество!

Я не могла поверить, что она обращается именно ко мне. Нет, мне и в голову не пришло позлорадствовать или попытаться отыграться на той, которая столько лет не считала меня себе ровней. Как бы она ни относилась ко мне, она тоже сделала для меня немало.

– Я бы хотела поговорить с его светлостью, – попросила я. – И с Вивьен.

– Разумеется, ваше высочество, – она не стала возражать. – Герцог приедет сюда завтра вечером – после того, как вы поговорите с королевой. А что касается Вивьен… Я полагаю, встречаться с ней пока не следует. Его величество сказал, что мы должны держать ваше подлинное положение в тайне, и чем меньше людей знают о вашем приезде в столицу, тем лучше.

Я вынуждена была с ней согласиться. Но поговорить с герцогом мне было необходимо. Я по-прежнему считала его своим отцом.

Его величество не обманул, и к вечеру в особняк прибыли несколько стражников. Не могу сказать, что их появление успокоило меня – скорее, еще больше напугало. Впрочем, хорошенько обдумать это я не успела – заснула сразу же, как только легла в кровать – сказались волнения этого дня.

А на следующий день мне привезли новые наряды. И драгоценности. Целую шкатулку украшений с бриллиантами, изумрудами, рубинами.

– Ваше высочество, вы должны их примерить, – в глазах герцогини сиял восторг. – Вы следует научиться их носить.

Я надела изумрудное колье, взглянула в зеркало. Да, красиво. Но восхищенного вздоха ее светлость от меня не дождалась. Напротив, украшение показалось мне слишком тяжелым и холодным.

И даже на встречу с королевой я не позволила обвесить себя драгоценностями. Я пришла в гостиную в простом платье, привезенном из Аранака – несмотря на протесты герцогини.

На сей раз я волновалась еще больше. И когда дверь распахнулась, и в комнату вошла красивая статная женщина, я едва устояла на ногах.

Мама! Я сразу почувствовала, как где-то внутри меня появился комочек тепла. Это было странное ощущение, но тепло уже разливалось по телу, заполняя собой всю меня. Я будто снова стала ребенком – маленьким, глупым, мечтающим о материнской ласке.

И когда я увидела в глазах королевы слёзы, я метнулась к ней и опустилась перед ней на колени. Я чувствовала такой восторг и такой страх! Мне снова показалось, что это – сон, и я боялась проснуться.

– Встань, дитя мое! – она наклонилась и подняла меня. Она погладила меня по голове, а я заплакала, уткнувшись в ее плечо. – Бедная моя девочка. Надеюсь, ты когда-нибудь сумеешь нас простить.

А я уже простила ее. И дело было вовсе не в богатстве и не в титуле, которые давало мне такое родство. Дело было в материнском тепле, в котором я так отчаянно нуждалась.

И если вчера я разговаривала не с отцом – с королем, то сейчас я вовсе забыла, что передо мной – королева. Я знала только, что это – мама. Моя мама!

28. Подготовка к балу

В течение следующего месяца я чувствовала себя куклой. Меня причесывали, наряжали, обучали хорошим манерам, ни в малейшей степени не интересуясь тем, хочу ли я этого. Едва я пыталась протестовать, мне говорили: «Так надо, ваша светлость». Ко мне продолжали обращаться именно так, как обращались в Аранаке – никто из слуг в особняке еще не знал мою тайну.

Утро обычно начиналось с урока этикета – невысокого роста старичок с тщательно напомаженными усами учил меня премудростям поведения в самых разных ситуациях – на балу, на званом ужине, на прогулке.

– Что вы будете делать, ваша светлость, если вдруг в парке вас застанет дождь? – однажды коварно вопросил он.

– Побегу к карете, – уверенно ответила я.

Он возмущенно затряс головой:

– Что вы, ваша светлость, ни в коем случае! Благородная барышня в любых обстоятельствах должна оставаться невозмутимой и шествовать степенно.

– Даже если идет ливень? – удивилась я.

– Да, именно так! – подтвердил он. – Но на прогулке у вас всегда должен быть зонтик. Если вы выйдете из дома без него в солнечную погоду, ваша кожа станет темной и грубой, как у крестьянки. А если в дождь – то от вашей роскошной прически не останется и следа.

Как правило, месье учитель оставался и на завтрак – он и за столом продолжал меня поучать. То я взяла не ту вилку, то забыла промокнуть губы льняной салфеткой, то показывала слишком хороший аппетит.

– Месье, но если мне хочется есть? – я с тоской посмотрела на блюдо с пирожными, которое учитель решительно от меня отодвинул.

– На приемах барышня должна клевать как птичка – по зернышку, – заявил он и без зазрения совести откусил от пирожного большой кусок. – Если вы съедите слишком много, платье может треснуть по швам. К тому же, это неприлично.

Я тихонько порадовалась, что месье не обедал и не ужинал с нами.

Потом шли уроки танцев и иностранных языков. И то, и другое давалось мне довольно легко.