Дочь мэра

— Открыла глаза, быстро, а то я сейчас тебя еще на роды повезу. Там как раз у Ромушкиной одна мадам ждет полного раскрытия, — грубо звучит над ухом.

Внутренности делают резкий кульбит, и я медленно распахиваю глаза, вперяясь в белый потолок. Я просто сдаю кровь. Я сдаю кровь.

Роды я сейчас точно не перенесу, не переживу просто. Меня разорвет на части, или на крайняк выверну свои внутренности наружу.

— А мальчик там какой. Ну просто, я тебе кричу… — старшая медсестра все пытается отвлечь, но мою голову упорно поворачивает в сторону системы, по которой циркулирует моя…четвертая отрицательная.

— Херня вопрос, да? — повторяю ее слова как раз в тот момент, когда сознание меня покидает. Последнее, что я помню, — это наполовину раскрытая ладонь с подрагивающими пальцами, а еще крик. И тут бамс!

— Гребанный насос, Белова! Ты у меня еще отхватишь…

В следующий момент ватка с нашатырем упирается в мой нос, и я прихожу в себя, все так же впиваясь больным взглядом в тонкую трубочку, наполненную кровью. Какой же кошмар. Когда эта пытка кончится?

— Приказа «терять сознание» не было, так какого хера ты тут прикинулась неженкой, а? — женщина добродушно улыбается и слегка треплет меня по щеке.

Ком в горле становится просто огромным, но и ни проглотить, ни терпеть не выходит. Во рту все пересохло.

Спустя вечность меня отключают от системы, вручают горячий чай и шоколадку с орешками. Я не справилась. Да?

Любовь Ивановна садится напротив меня, наверняка бледной как стена, и с улыбкой спрашивает:

— Ну че? Через месяц опять пойдем кровь сдавать? Так глядишь и до операций дочапаем…

— Я провалилась, — грустно объявляю вердикт самой себе.

— Не сказала бы, ты держалась долго. Дольше, чем в тот раз, когда у нас полприемной в крови было.

Ох. Ну да, когда ножевое было, и парень решил орошать пол своей кровью, я продержалась от силы секунд тридцать и шваркнулась в обморок. Прекрасно. Идем на рекорд.

— Пять минут, Белова. Точно на роды скоро пойдем. А там и на операцию, будущий ты наш хирург Белова…

Будущий хирург с острой гемофобией. Хочется рыдать в голос, но вместо этого я пью чай и жую шоколад вместе со слезами, что льются по щекам и оседают на губах.

БОГДАН

Очередное задание, которое я надеялся сделать своим выдающимся по причине «коллабы» с дядей, оборачивается для меня пулевым в грудь. Так близко к сердцу, что даже смешно немного. Вот и ржу всю дорогу до больнички сразу после того, как наш док оказал первую помощь.

— Тень, ну ты везунчик. Сердцееда чуть без сердца не оставили, — Шишка лыбится, но натянуто. Я-то уж в курсах, что бывает, когда он паникует. Сейчас точно паникует…А мне все по шарику, наверное, потому что я Богом Данный, я так просто из этой жизни не уйду. Не зря же меня сюда отправили.

Все поражались, как такого оболтуса взяли в серьезное подразделение. Многие уверенно вешали медали на шею Исаеву Семену Николаевичу из управления по борьбе с наркотиками.

Не спорю, его заслуга тут тоже была, кто ж как не он орал на меня благим матом вместе с «Упал-отжался, Исаев», «Не вижу воодушевления на твоем лице, где счастье? Всего соточка!», «Тебе втащить, что ли?». Он мне вместо бати, которого у меня не было. Я ж Богом данный.

Благодаря ему я стал может и не идеальным, но точно мужиком с базовыми принципами и ценностями. По молодости да в пубертате творил разное, но без фанатизма.

Пробовать любил всякое, гормоны бушевали, плющило во все стороны. Некритично, в целом.

Состояние сейчас не фонтан, бывало и получше, но я подмигиваю доку и так же излучаю позитив. Плевать, что легкое пробито и кровищи чет слишком много как при обычном пулевом.

Я их перевидал море, потому что спецназ — это не только девок цеплять на стальную бицуху и прессуху. Нас обычно вообще кидают в самые кизяки, ну и я, разумеется, совсем не тот человек, который будет отсиживаться в сторонке.

Всегда мчусь вперед в чертов замес, но при этом делаю это крайне незаметно для врага. Может потому и Тенью прозвали. Сегодня что-то пошло не так, и мы хоть и накрыли белым полотенцем покупку крупной партия наркоты, но немного отстрелялись.

— Ха, зубья обломают и подавятся, — широко распахиваю глаза, стараясь не уплывать в вязкую жижу бессознанки. Но хочется. Сильно. Бляха, кевларовый броник и прошла пуля? Я чет сильно верить всегда хотел, что они — самые надежные. Но не при выстреле в упор, наверное. Ля, песня.

— Бодя, держись, три минуты до прибытия.

— Хоть пять… — отвечаю, понимая, что все-таки меня нехило рубит, клинит и все сразу. В теле разливается удушающая легкость, она пришибает с каждой секундой все больше. Нельзя засыпать, да. Надо быть в эфире, что называется.

— Тень, когда вычухаешься, в какой бар пойдем девок цеплять? Или ты со своей решил помириться?

Вопрос повисает в воздухе маленькой соломинкой, и я за нее ухватываюсь, стараясь толкать сознание на внятный ответ. Хуйня-вопрос, если честно, потому что ни с кем мириться я не собираюсь.

— Не, по бабам так по бабам, — моргаю очень медленно и довольно сильно прикусываю губу. Теперь у меня уважительная причина, самоволка, гуляй — не хочу. Трахать теперь баб — не перетрахать.

— А я женюсь, — слишком серьезно звучит от Мекса. — Шуткую.

Все ржут, потому что от Мекса только женитьбы ждать.

У меня своя печаль по этому поводу. Не дождаться с армии пацана — это убийство веры. Нагло пиздеть, что ждешь, — вообще должно наказываться по УК. А еще херовее осознавать, что ты чуть в жены не взял слабую напередок, о гулянках которой знал почти весь город, а ты прозрел последним спустя несколько лет. «Ты со своей армией один останешься навсегда» бросила мне бывшая невеста в лицо, размазывая грязь по телу.

Предать военного — это в целом отдельный вид предательства, за него прилетает всегда больнее всего в ответ от кармы.

У нас по факту психика шаткая, и любые личные качели так или иначе отображаются на психоэмоциональном состоянии.

Потом начинает работа с психологом и прочая фигня, до которой обычно никто не хочет доходить, но надо: иначе атмосфера в коллективе портится. Она и так портится в случаях долгих воздержаний в командировках или на сборах. Сперматоксикоз еще никому в плюс не встал.

— А я никогда не женюсь, — мечтательно улыбаюсь, моргая еще медленнее. С виду может показаться, что я редко открываю глаза, наверное.

— Правильно, будем пробовать всех молодых и красивых.

— Согласен, — и дальше погружаюсь в темноту. Тень в темноте, ха-ха. Я ж медленно моргаю, вы че? Не сплю точно. Так мечтаю о том, как выйду из больнички и пойду по бабам…

В следующее свое пробуждение мне до пиздецов хочется пить, а еще в голове возникает стойкое ощущение тумана. Может мне теперь не тенью быть? Туманом было бы логичнее.