Дочь мэра
Шрифт:
Наведя резкость, я скашиваю мутный взгляд в сторону движения возле своей руки. Взрыв на макаронной фабрике темным пятном упорно маячит перед глазами, а затем я вижу лицо. Смотрю в упор и пропадаю…
Глава 2
Любовь Ивановна находит меня в конце дня и легонько трепет за щечку, это бессменный ритуал с тех пор, как она впервые пришла к нам с родителями в гости.
Все потому что она — мамина наставница, и в свое время именно она помогла ей на подобной практике в больнице, но не
— Белова, ты не станешь доктором никогда, — грубо рубанул словами Михаил Зиновьевич. Я прикуса губу и заставила себя придушить рыдания.
— Почему? — спросила я, как будто совсем не понимала причин. Разумеется, понимала.
— Ты сейчас издеваешься надо мной? Потому что ты даже при виде фото, где есть кровь, норовишь упасть в обморок. Ты себе это как представляешь? Я буду давить на то, чтобы тебя исключили. И мне плевать, кто твой отец…
Говорил бы он так, будь мой отец в курсе того, куда я пошла? Не думаю, потому что мой отец бы в труху его стер, и никто бы ничего не сказал. Он за меня готов убивать любого, кто даже посмеет косо взглянуть.
Я долгожданная и любимая дочка, и об этом знают все. Но я никогда не пользовалась этим, потому что так же сильно любила отца бескорыстно и по-настоящему без привязки к его статусу и деньгам. Да я даже пошла работать, лишь бы почувствовать толику самостоятельности.
Мне машину купили попроще, хоть могли взять С-класса, и каталась бы я с телохранителем. Нет, я настояла на том, что сама и попроще. Зачем убивать первую машину в угоду статусу?
Поступила везде я тоже сама, могла бы во второй раз на бюджете отучиться, так и сделала бы, но увы…закон один для всех.
— Без вариантов? — остановившись, я смотрела в исполинскую фигуру своего куратора. Он так же резко остановился и медленно повернулся в мою сторону. Осмотрел внимательно.
— Будешь воевать? В глазах пылает пламя. Это у вас семейное, да? Выгрызать свое?
Я не знала, как к этому отнестись, либо как к оскорблению, либо как как похвале.
За то время, что я была знакома с этим человеком, мне никак не удавалось прочитать однозначный приговор в любых его словах. Они все словно качались то в одну сторону, то в другую. Удивительно бесячая особенность.
— Меня папа учил руки не опускать, а я папина дочка, — бросаю сухое в ответ, на что глаза куратора точечно впиваются в мое лицо.
— Даю тебе месяц на то, чтобы побороть свой страх. В военном госпитале. Будешь делать все, что тебе скажут. У меня там есть свой человек…Если за месяц ты по-прежнему будешь падать в обморок при виде гнойных и кровавых ран, ты вылетишь из меда как пробка из-под шампанского.
Я стояла словно обухом приглушенная. В военном госпитале работала подруга моей мамы.
—
Янчик, значит так, Зиновьевичу я ничего не скажу о сегодняшнем феерическом отключении.— Вы и про прошлый прикол не рассказали. Но может надо. Путь будет честно. У меня был прогресс, не сразу же отключилась, — я откидываюсь на мягкий диван в сестринской и смотрю в потолок.
Меня все еще немного мутит, но уйти домой отдыхать после внезапного акта донорства я отказалась.
— Ты давай поменьше тут мне указывай, что и как делать, мэрская дочурка. Я тебя люблю и обожаю, но вопрос все-таки стоит ребром. Ты когда своим правду-то скажешь? И чего ты уперлась рогом? — она достает журнал регистрации больных и что-то вписывает туда, не прекращая периодически поглядывать на меня подозрительным взглядом.
— Уперлась, потому что я могу все завалить, а я хочу прийти к ним под щитом, а не на нем…
— Да гляньте вы на эту высокопарную перфекционистку! Деньги на учебу где взяла?
— Заработала летом, секретарем у зама отца работала. Эта женщина мне всю кровушку высосала, так что чудом удалось сегодня собрать бойцу, — пытаюсь даже пошутить, но выходит так себе. — Плачу по семестрам. Даже если все завалю, деньги не будут потрачены зря.
Мы сидим и болтаем. Сегодня я точно приду домой очень поздно.
Дежурств у меня нет, числюсь я обычной санитаркой, она же нянечка, она же уборщица, но по факту я тут точно прохожу ускоренный курс «Медсестринства», благодаря моей упорной наставнице.
Она учит меня делать уколы, ставить капельницы, и многое-многое другое.
Пусть все это я давно умею, благодаря матери, но сложные случаи никто не отменял. Да и прогресс на лицо, наверное. Уколы и капельницы проходят ровно…Пары с утра, практика после них до самого позднего вечера…
— Ясно, как я и говорила уже, я тебя не сдам. НО я настоятельно рекомендую побыстрее сознаться. Тебя не отругают уж точно, наоборот поддержат. Мать вообще особо загонялась, что у тебя с медом не склеилось из-за твоей маленькой проблемы. Представляешь, как Манюня обрадуется? А уж отец и без того готов целовать тебе пятки, так что смысла скрываться не вижу.
— Расскажу, — коротко отвечаю и дую губы, сама же в уме прикидываю, что мои страхи беспочвенны. Надуманы на ровном месте, во мне никто не разочаруется, да и первое образование я не бросаю.
Как буду совмещать — пока не ясно, но там ведь остался бюджет и в принципе по кошельку бить не будет. Две сессии в год по три недели, так-то немного.
Но все равно мне так страшно отца огорчить, от этой мысли очень грустно становится. Он у меня такой идеальный, а я вот такая…сплошные несовершенства, хоть умница.
— Значит так. Исаев теперь твоя зона ответственности. Надо будет обрабатывать его раны, следить и в целом ты его спасла, теперь это ярмо твое. Тяни до конца! — мне падает на руки список назначений, и я коротко выдыхаю. Первый больной. Надеюсь, я не потеряю сознание при нем.
— Военный, да?
— Да, и ему двадцать пять. От такого рожать и рожать, пойди посмотри в пятой палате.
Я смущенно улыбаюсь и опускаю взгляд. Рожать и рожать?
— А что? Не вечно тебе только отца своего любить, пора и на мальчиков смотреть. А то ты глянь на Белова. Жадюга какая! Родил красотку и запер в замке, еще и угрожает любому, кто только попытается заглянуть в окошко.