Дочь Пожирательницы грехов

За горами на севере, где камни уходили к окраине Трегеллана, тянулись на севере и западе к морю, лежало королевство Таллит, заброшенное на пятьсот лет. От него осталось лишь несколько деревушек, борющихся между собой за земли соседей. Таллит было самым богатым королевством, когда Лормера была лишь несколькими феодальными деревнями в горах, управляемыми предшественниками королевы. Но после смерти королевской династии Таллит развалилось, люди покинули его сначала понемногу, потом скопом. Некоторые осели в Трегеллане, другие бродили по лесам и горам, пока не пришли в Лормеру. Говорили, что у четверти лормерианцев была кровь Таллита, и это было видно порой, когда ребенок рождался с платиновыми волосами и особыми глазами, которыми славилось Таллит.

Мы ехали в тишине, лес вокруг нас молчал, пока мы двигались среди деревьев. Лормера была плодородной, но высота означала, что большая часть земли использовалась для выгона скота. Мы могли выращивать картофель, репу, пастернак, рожь и бобы, но зерно не росло тут. Приходилось привозить его с севера Трегеллана, где было много ферм у реки, отделявшей Трегеллан от Таллит. Рыба и морепродукты тоже поставлялись из Трегеллана, все это ловили в реке или приносили те, кто был смелее, из Таллитского моря. Эта еда была роскошью. Я никогда не ела белого хлеба до того, как попала в замок.

Слева лес зашумел, и мы повернулись. Королевская стража выхватила мечи. Через миг куница выскочила из куста, зло вопя, и бросилась к старой ели. Одна из дам тихо рассмеялась, и стражи спрятали мечи, смутившись. Королева ехала передо мной, стражи образовали кольцо вокруг нас. Ее длинные каштановые волосы сияли в пятнах солнца, падающих сквозь листья дуба, липы и хвою елей.

Она была красивой, ее профиль – гордым, когда она повернулась проверить сопровождение. Ее кожа была бледной, без пятен, скулы – высокими, глаза темными, как и у всех в ее семье. Королевский род был красивым, берег кровь. А дамы при дворе старались подражать королеве: те, у кого были светлые волосы, красили их с помощью коры и ягод, и результаты были разными. Не одна дама чуть не ослепла, добавляя белладонну в глаза, чтобы изменить цвет голубой или ореховой радужки. На их фоне я с рыжими волосами, зелеными глазами и веснушчатой кожей казалась пришельцем из другого мира. Я такой и была.

* * *

Далеко в лесу на севере от замка нас ждала золотая беседка, знамена покачивались на ветру. Под крышей длинный стол ломился от веса еды, которой было больше, чем мы могли съесть: жареный кабан, утиное конфи, имбирные пирожки, густой гуляш, хлеб, пудинги. Шелковые покрывала из экзотических мест покрывали лесную землю и нас ждали у края тапочки. Когда королева спешилась, мы повторили за ней, переобули сапоги на тапочки и заняли места. Я сидела справа от роскошного кресла королевы, держалась от нее как можно дальше, две служанки поглядывали на меня, яростно шепча, пока та, что крупнее, не толкнула другую ко мне. Я отвела взгляд, но успела увидеть довольную ухмылку первой.

– Немного вина, миледи? – девушка спросила издалека, сжимая графин в руках.

– Нет, - сказала я. – Я хочу воды.

Девушка неловко присела в реверансе, поспешила прочь и вернулась с водой. Она приблизилась, и я замерла, не шевелясь. Она стояла далеко, наливая, и часть воды оказалась на столе. Я смотрела, как она пропитывает золотую скатерть, портя шелк. Она не взглянула на темное пятно, поспешила к подруге и продолжила шептаться.

Когда я только прибыла в замок, мне сказали, что будет, если меня коснутся, и от этого я чувствовала себя особенной, сильной, как королева. Никто не мог ударить меня, ущипнуть или забрать у меня что-то. Это делало меня и ехидной. Когда я не получала то, чего хотела, я могла помахать пальцами в сторону слуг, радуясь тому, как они белеют, спотыкаются, чтобы выполнить мои просьбы. Но я вспоминала о назначении утравы, что доказывала мою сущность. Слуги понимали, что я была оружием. Я не могла винить их за ненависть. Если бы я не была так наивна, то не вела бы себя жестоко с ними. Но для них было лучше держаться подальше, чтобы с ними не повторилась судьба Тирека.

Королева обмахивалась веером, открывая и закрывая его, пока смотрела в лес, ожидая синий цвет, она ждала звуки рожка, склонив голову, ведь так сообщат о прибытии ее мужа. Такое внимание к королю было необычным с ее стороны, это насторожило всех. Мы сидели идеально смирно, стараясь дышать беззвучно. Я поглядывала то на беспокойную королеву, то на лес в поисках движения.

Мы не знали, когда охотники присоединятся к нам, они не прервутся, пока гончие не убьют, и если они охотились на дичь, то никто не знал, когда они с ней столкнутся. Мы должны были ждать, выглядя красочно и радостно к их приходу. Когда писцы будут отмечать в летописях дни этого двора, королева точно заставит их написать о изяществе, красоте и традициях. Она хотела устроить в Лормере золотую эпоху, так что все должно было казаться идеальным.

– Твайла, что споешь сегодня? – повернулась ко мне королева и махнула пажу.

– «Баллада Лормеры», «Синяя лань» и «Карак и Седания» подойдут Вашему величеству?

– Очень хорошо, - сказала она.

Хотя она делала вид, что я выбираю песни, это было иллюзией. Если бы я сказала «Далекая справедливость» или «Смешливая горничная», она пронзила бы меня холодным мрачным взглядом.

– А почему ты решила, что они подойдут? – сказала бы она опасным нежным голосом. – Для охоты, Твайла? Такие песни?

Те, что я выбрала, пелись наизусть на охоте, теперь я это знала. «Баллада Лормеры» рассказывала как пра-пра-пра-пра-прадедушка королевы основал королевства. «Синяя лань» появилась позже, там пелось про то, как мать королевы длинном синем платье перепутали с волшебной ланью, и на нее охотился король, он успел спасти ее до того, как ее растерзали гончие.

«Карак и Седания» была боевой песней о дедушке и бабушке королевы. Это их правление мы считали золотой эпохой Лормеры, когда среди нас была прошлая Донен Воплощенная, и эта песня была любимой у королевы. Она любила слушать, как лормерианцы отбили атаку трегеллианцев, уничтожив их, хоть они и сдались, и временно лишив золота.

Король Карак и королева Седания хотели, чтобы Трегеллан отдал нам своих алхимиков, чтобы мы делали свое золото, как они, но Трегеллан отказались и пригрозили убить алхимиков, чтобы защитить их секреты. Чтобы не потерять золото полностью, Карак и Седания договорились получать большое количество золота алхимиков, отсюда и золотая эпоха. Теперь алхимики Трегеллана прятались, чтобы их не поймали и не заставили работать на нас.

До того, как я пришла в замок, я пела все, что хотела, сочиняла песни о небе, реке и зимородках.

Когда я впервые спела королю и королеве как Донен Воплощенная, я пела свою песню. Королеву это не впечатлило.

– Кто научил тебя этому?

– Я сама сочинила, Ваше величество. Это моя песня.

– Тогда забудь ее. Может, дочь Пожирательницы грехов и может петь такую ерунду, то Донен Воплощенная точно не может. Богам это не понравится.

Я кивнула. Тогда я хотела впечатлить ее, доказать себя. Пока не знала, к чему все ведет.

* * *

В лесу раздался ужасный крик, и все мы повернулись. Я старалась не представлять жестокость, с которой гончие порвали жертву. Я надеялась, это было быстро.

– Они идут, - королева поднялась и хлопнула в ладоши. – Готовьтесь.

Приказ не требовался, слуги приготовили все еще до нашего прибытия, но от ее слов начали двигаться быстрее, ставя графины с вином, принося еще пироги и блюда из птицы на уже скрипящий стол. Мы расслабились, выдавливая улыбки, вскинув брови, пока смотрели на королеву, словно она произносила тост.

Прогудел рожок, и мужчины прибыли, потные, но довольные. Они спрыгнули с коней, собаки тащили останки жертвы за собой. Четыре крупных боролись за них, скаля зубы и рыча на мирной поляне. Я отвернулась. Трофеев от охоты не оставалось. Собаки сгрызали даже кости. Мужчинам нравился сам процесс, и они были довольны работой.