Дочь Революции

— Послушай… Кемром.

— Что? — с вызовом ответил тот.

— [Отстань], — бросил странник и вновь побрёл в сторону бара.

Палуба опустела. Остались на ней только Хелена и Кемром — они отрешённо смотрели на волны, убаюкивающие вестницу в последний раз. Поражённое элегией тело сгорело за считанные минуты. Ещё немного останки продержались на поверхности воды, а после Понт Аксинский принял Анастази Лайне в свои объятия.

— Мне будет её не хватать, — закурив, вполголоса поделился Кемром.

— Вы давно были знакомы?

— Достаточно. А вы?

— Лично — нет, а по разговорам… Более чем: ей нужно было пересечь границу без нашего ведома.

— Здесь я её понимаю: у Вайс и я не любил отпрашиваться. Ха-х, занятно… Я почти забыл, кем ты стала.

— А кто ещё будет опровергать о тебе слухи и распускать новые? — ундина хохотнула. — Со временем станет легче. Ты и сам это знаешь.

— Nof, — выдохнув облаком триумфальный дым, возразил Кемром, — со временем не становится легче. Я живу достаточно долго, чтобы сказать: каждая смерть воспринимается как в первый раз. Каждая приносит столько боли, что и галлона непенфа не хватит, чтобы забыть. И чем дольше ты живёшь, тем острее воспринимаешь каждую потерю.

Хольт, крепче сжав поручень борта, поинтересовалась:

— И что дальше?

— Нужно будет поговорить с её братом.

— С братом… Стагетский почитатель, точно. Верховная… Госпожа Вайс негодовала, что Анастази предпочла семью ордене. — Капитан только кисло усмехнулся. — Что думаешь ему сказать? Вероятно, его нужно как-то поддержать…

— Hor хочешь — вперёд, — отмахнулся Кемром и, выбросив окурок, завёл руки за спину, — я не силён в красноречии. Есть вещи, что тревожат меня больше, чем чувства какого-то юнца.

— Это что же?

— Чтобы он никому не мстил. Во-первых, этот путь чреват…

— Тебе ли говорить о мести?

— А во-вторых, — невозмутимо, — мстить уже некому. Вилена мертва, а бегать и отлавливать прочих сектантов он не потянет. Вилену, впрочем, тоже не смог бы, но она хотя бы в единственном экземпляре.

— Ты же понимаешь, что ты к этому тоже причастен?

— Человек виновен по факту рождения, — равнодушно изрёк капитан. — Посыплю голову прахом как-нибудь в другой раз. Я бы предпочёл всё-таки что-нибудь исправить.

Вдали замерцали портовые огни. До прибытия оставалось меньше часа.

Эпизод четвёртый

Карпейское Каэльтство: Херсонес

Херсонесский морской порт

3-1/995

С первыми лучами весеннего солнца «Каэльтина Дунария» причалила к херсонесскому порту. К тому моменту на причале собрались уже не только протолекарии с красморовцами, но и журналисты с любопытствующими гражданами. Вспышками заслепили десятки фотокамер, когда на землю сошли пассажиры последнего градеминского круиза.

Хольт, сойдя на сушу, взяла всех новостников на себя. Рядом с ней вскоре возник Евгений — он, как капитана корабля, не мог миновать внимания общественности. Оба отвечали чётко и по делу: Ливерий рассказал о своевременной починке второго двигателя и трудностях прошедшего рейса, а Хелена — о подвиге карпейских демиборцев и гибели многих, в том числе — жертве Вейлон Вайс, предвестницы столичного Санктория.

Кемром не сомневался, что увидит Элиота здесь. Выглядел тот неважно: помятый, постаревший будто на десяток лет. За ограждение, которым обнесли весь причал, парня не пустили. На мгновение капитан даже подумал о том, чтобы избежать разговора… Однако, собравшись с мыслями, подошёл первым.

— Моя сестра, — взволнованно начал Элиот, — где она?

Кемром безмолвно посмотрел на море. До парня не сразу дошло, что это и было ответом. Однако стоило осознанию укорениться в голове, как Лайна парализовало.

— Мне очень жаль, — наконец произнёс капитан. — Оставить поражённое тело на борту означало бы подвергнуть опасности остальных.

— Я-я… Я понимаю. — Пытаясь сохранить остатки здравомыслия, Элиот отвернулся. — Без шанса на посмертие, да?

— Да, — твёрдо повторил Кемром, — забвение, абсолютное. «Панацея»… Не беспокойся, причастные к её кончине умерли прежде, чем сердце её остановилось, — и выглянул из-за спины парня, когда увидел приближающегося красморовца. — Ты… Ты приволок с собой пернатого?

Только Элиот открыл для ответа рот, как Дайомисс влетел на мостки и зарядил капитану кулаком в лицо. От неожиданности тот чуть не упал. Из носа хлынула кровь. Брызнула на доски. Чернила окрасили рот да подбородок.

— За Линейную, — проговорил Дайомисс, — ублюдок.

— Ejsten, — свирепо глянув на синекамского златоклюва, выругался Кемром и зажал нос. — Что ж сразу не убил?

— Имело бы это смысл, — обескураженно ответил охотник. — Что с Анастази? — Он посмотрел на побледневшего Элиота. — Понятно. — И, прежде чем вернуться к «Грачу», сказал: — Знаешь, где меня найти.

Тот рассеянно кивнул.

Несомненно, капитан знал, что при иных обстоятельствах его попробовали бы арестовать. Возможно, он бы даже подыграл. Но делать это перед одухотворённой спасением публикой Дайомисс не рискнул.

Так Лайн и Кемром простояли ещё несколько минут. Балтиец отрешённо смотрел себе под ноги: разглядывал то шнурки на ботинках, то шершавую поверхность причала. Испытав острую необходимость сделать хоть что-то, Кемром расстался с последним трофеем:

— Возьми это, — и протянул парню эголетсо.

Всё, что осталось от Рагнары.

От Анастази.

Элиот удивлённо посмотрел на крест. Вопросительно вскинул бровь.

— Она носила его, когда мы встретились в Градемине, — пояснил Кемром. — Полагаю, лучше, hor он будет у тебя.

Едва эголетсо оказался у Лайна в руке, как капитан ушёл — слился с толпой, оставив Элиота наедине со своей болью. Взволнованный и злой, тот со всей силы сжал украшение, и по кисти его побежала кровь.

Новую весну Элиот встретил в одиночестве — Анастази не встретила вовсе.

Глава пятнадцатая. Потеря человечности

Внимание! В эфире Единая Высота! Сегодня, двадцать восьмого февраля, с лица земли исчез Градемин. Карпейская столица храбро сражалась с поразившей планету сектантской скверной, но вынужденно пала под натиском врага. Этот день объявляется международным трауром, и каждый имеющий сердце гражданин вправе выказать скорбь. Помяните братьев своих и сестёр, родственников и воинов, что пожертвовали своими жизнями во имя мира.

Высший Совет Сателлитов Единой Высоты приносит свои искренние соболезнования семьям тех, кто стал жертвой падения Градемина. Но не отчаивайтесь — Тризония услышала вас, и следующего раза не будет: наша военная мощь велика, и ни одна из Высот не узрит более Восхождений,