Дочь рода

Я перебирала в памяти всё, что мне было известно об алтарях, о родах, связанных с ними, и о родовых дарах. Считалось, что предки могут наделять своих потомков особыми дарами от новых и старых магических линий. Обычно это что-то для усиления прямой линии крови, но иногда это может быть защита.

Защита от врагов. Чем сильнее угроза, тем дороже дар предков. Алтарь выступает соединяющей нитью между прародителями и потомками и именно через него передаются эти самые дары.

Я коснулась алтаря после воздействия артефактов, но он лишь подтвердил мою принадлежность к роду, никаких даров или меток я не получала. Наверняка отец знает что-то — не просто же так он запретил спускаться в алтарный зал. Если для получения особого дара нужен ритуал, отец ни за что не расскажет. Ему не нужны конкуренты на место Главы.

И вот тут выходила новая проблема. Как узнать о ритуалах и алтарях то, что не пишут в учебниках и статьях? Кир-Ахшара я спрашивать не стану. Тогда кто? Максимилиан? Обратиться к нему по такому тупому вопросу — значит подставиться. Он сразу поймёт, в чём дело.

И начнёт новую игру.

Особую.

Ту игру, в которой только он сможет победить.

Не столь важно, что он попросит взамен. Куда страшнее то, что он предпримет. Все действия Макса так или иначе аукаются всему миру. Его изобретения меняют ход войн, перекраивают континенты и смещают границы стран.

Страшный враг. Опасный враг. И просто незаменимый союзник. Если Максимилиан Дюсолье вступил в игру, остаётся всего два варианта — с ним или против него.

В свете последних событий — хочу ли я, чтобы Макс начал игру? Хочу ли, чтобы Империи содрогнулись, а королевские седалища напряглись от дымящего под ними трона? Хочу ли стать той, кто бросит решающий камень?

Кир-Ахшар или Максимилиан Дюсолье?

Я взвешивала оба имени на чаше весов хрупкого равновесия. Катала на языке звуки, чуждые моему восприятию. Оба они были для меня чужими, опасными и… полезными.

Если я хочу защитить свой род, сохранить алтарь и связь с предками, мне придётся выбирать между двумя безумцами.

Выбирать?

Я расхохоталась. Громко, почти истерично.

Мне не нужно выбирать.

Мне нужно начать собственную игру. Вспомнить, кем я была.

Вспомнить, какой я была.

Вспомнить о том, что на самом деле я не шестнадцатилетняя девочка.

Вот только ни Макс, ни Кир об этом не знают. И никогда не узнают, если я этого не захочу.

Я взялась за телефон и набрала заученный наизусть номер.

«Соскучилась. Поболтаем?» — первое сообщение улетело Максимилиану.

«Вы пробудили во мне странные чувства. Стыдно признаться, но я думаю о вас днём и ночью. Вы не против встретиться наедине?» — написала я Кир-Ахшару.

Да, он как-то умудрился сунуть мне салфетку со своим номером в карман жакета. Обнаружила я это только после того, как Ирида вывернула карманы перед стиркой.

Игра с Кир-Ахшаром будет интересной.

Самоуверенный. Наглый. Властный. Сильный.

Он явно привык к женскому вниманию и к тому, что девицы пачками вешаются на него. Такой точно не удивится, если молоденькая девчонка начнёт смотреть на него влюблёнными глазами и выспрашивать о его тайнах.

Девушки всегда хотят разгадать прошлое своих избранников. Заглянуть в самую душу, вытряхнуть грязное бельё, просветить на солнце тёмные пятна. Пора и мне проявить женские чары, которые всегда срабатывают на тех, кто ожидает именно этого.

Макс может не поверить, но я предложу ему совсем другое. Для него я не буду влюблённой малолеткой, нет. Я стану той, которую он ждал все эти годы. Той, ради которой он лично перекроит Империю, развернёт моря и реки вспять, развяжет войны и утопит весь мир в крови.

Только с такими союзниками у меня есть шанс спасти свой род. Чем опаснее и страшнее враг, тем ближе его нужно держать. А Максимилиан Дюсолье и Кир-Ахшар никогда не станут мне друзьями. Поэтому они станут для меня ближе всех прочих.

Глава 17

Борис Михайлович Белкин принял из рук слуги бокал с ярко-зелёным противоядием и поболтал мутноватую жидкость. Всего несколько дней в провинциальной школе, а его уже пытались отравить. Хотя целитель утверждает, что здесь имеют место два вида приворотных зелий, которые вместе и дали такой эффект.

— Как успехи, Борис? Наш покровитель ждёт результат, а ты тут отвары пьёшь.

Вошедший мужчина выглядел как обычный торговец: ни аристократических черт, ни гордого профиля или подтянутой фигуры. Круглое брюшко, пухлые пальцы, унизанные кричаще-дорогими кольцами, богато расшитый верхний пиджак, — он будто специально выставлял напоказ свои доходы. При всём этом назвать Еремея Куприянова выскочкой не смог бы даже сам князь Винокуров, ратующий за чистоту дворянской крови.

— Проверяю потихоньку, — ответил ему Белкин, залпом выпив гадкое на вкус зелье. — Нам ведь не нужен лишний шум?

— Конечно-конечно… но Он может быть недоволен, — Куприянов задрал палец к потолку и гаденько ухмыльнулся.

— Передай, что я проверил почти всех.

Борис поморщился, якобы от зелья. Его раздражал сам факт того, что герой Империи, командир батальона особого подразделения вынужден проверять провинциальных детишек.

— Одна девчонка не посещала школу почти две недели, — сказал он собеседнику.

Взгляд Еремея Куприянова стал жёстким, цепким — таким, что сразу становилось понятно, как этот человек дослужился до высокой должности и получил титула барона. Борис был уверен, что баронский титул не предел, да и связи у Куприянова такие, что даже ему, герою Империи, не снились.

— Кто посмел проигнорировать указ?!

— Войтовы. Графиня Ярина Антония Войтова изволила лечить травмы после столкновения с иномирными существами, прорвавшимися на территорию графства.

— Что за бред? Каким образом девчонка могла получить травмы? Её бы заперли в подвале со слугами и…

— Она единолично отбила вторжение тварей, — Белкин позволил себе перебить своего надсмотрщика. — Старшие Рода устраняли последствия обвала в горах, а девочка сражалась с тварями.

— Быть того не может! Подожди… Войтовы? Боевые маги? И дочь у них, значит, пошла по боевой дорожке.

Во взгляде Куприянова мелькнул интерес. Острый, жадный, почти на грани безумия. Борис помнил всех, кого коснулся интерес Еремея Куприянова, и ему вдруг стало жаль девочку. Захотелось защитить её, оградить от этого жадного блеска в глазах Палача императорской канцелярии.

— Не совсем так, — осторожно сказал Белкин, тщательно следя за своими интонациями и за лицом Куприянова. — Наши источники утверждают, что девочка — пацифистка. Мухи не обидит. Владеет слабой разновидностью семейного дара — управление флорой.