Дочь Роксоланы. Наследие любви
Шрифт:
Хотелось отхлестать ее за глупый риск, за безумства, которые могли стоить жизни. Но когда поставил Михримах на землю, они оказались так близко друг к другу, к тому же скрытые от остальных крупом Юлдуз, что случилось нечто непонятное. Все злые слова куда-то исчезли, хотя досада душила все равно.
В ее глазах полыхал зеленый огонь, его горели, как два черных угля. Сколько прошло времени? Наверное, несколько мгновений, но ведь бывают мгновения длиной в долгие часы. Они смотрели и смотрели в глаза, и раздражение куда-то уходило…
К ним уже бежали, мир очнулся, стали слышны возбужденные голоса…
И Рустем вдруг произнес то, чего никак не думал ей говорить:
– Когда ты станешь моей женой, запрещу тебе вообще садиться в седло!
– Что?!
Он отпустил плечи Михримах, развернулся и ушел, а потом уехал.
Нет, он не станет завоевывать эту фурию сладкими речами, никакие ласковые слова не заставят султанскую дочь согласиться выйти за него замуж. Ее можно обуздать, только как норовистую лошадку – схватив под уздцы и лишив возможности сопротивляться!
Рустем пошел в хаммам, потом тщательно побрился, оделся, достал сундучок с украшениями, которые давно собирал непонятно с какой целью, отобрал из него несколько подарков и отправился… к Хуррем Султан.
Сулейману, конечно, доложили о выходке дочери и о том, что Рустем-паша уехал даже не попрощавшись.
– Уехал из Стамбула?
– Нет, Повелитель, он… – Начальник стражи почему-то смутился. – Он в хаммаме.
– Угу. Позови-ка ко мне Михримах Султан. И еще скажешь, куда после хаммама отправится Рустем-паша.
Михримах досадовала сама на себя. Совершила глупость, отец зовет, значит, намерен запретить ездить верхом. И Рустем разозлился не на шутку. Но что он сказал? «Когда ты станешь моей женой…»? Михримах гнала от себя воспоминание об этом бешеном взгляде и этих словах. Вот еще – она станет женой какого-то Рустема!
Твердо решив сказать отцу, что его визирь попросту зарвался, потому она и взбесилась, Михримах все равно шла, виновато опустив голову.
Что бы она ни сказала, сначала будет выговор Повелителя, а это страшней всего.
Из-за двери «Гель!», это команда входить…
Через порог шагнула на трясущихся ногах, готовая просить у отца прощение.
– Садись, Михримах, нам нужно поговорить.
– Да, Повелитель…
Некоторое время Сулейман внимательно смотрел на дочь. Как же она похожа на Хуррем! Те же глаза, губы, та же фигура… Только вот характер иной. И в кого принцесса такая строптивая? Словно главное в жизни – сделать все назло. Когда не удается кому-то, делает себе.
Молчит – значит чувствует свою вину…
Его начальник стражи Малик уже донес, что Рустем-паша отправился к Хуррем Султан. Значит, пора говорить и с султанской дочерью.
– Михримах, – вздохнул султан, – я вижу, тебе неприятно присутствие Рустема-паши. Я избавлю тебя от этого. Завтра же паша вернется в санджак подальше от Стамбула. Жаль, конечно, он мне нужен здесь, я даже в будущем хотел
сделать Рустема-пашу Великим визирем, но спокойствие любимой дочери дороже. Пожертвую Рустемом…Михримах ахнула, но тут же осеклась, потупила глаза, пожала плечами.
– Нет, отец, зачем же! Если Рустем-паша столь ценен, пусть будет рядом с вами! Я не против…
– Ни к чему досаждать собственной дочери. Рустем-паша ценен, но твое спокойствие ценней. Пусть он приносит пользу далеко от Стамбула. Женю его на Ханзаде Султан и отправлю обратно в Диярбакыр…
– Ханзаде?!
Сулейману с трудом удалось сдержать улыбку.
– Да, она явно благоволит к Рустему-паше. Ему пора жениться… И тебе будет спокойней.
– Это он пожаловался?
– На что? Есть на что жаловаться?
В дверь постучали. Разрешив войти, Сулейман принял записку от Хуррем, прочитал, кивнул, отпуская Аббаса-агу.
– Передай, что я согласен.
Повернулся к сидевшей напряженно Михримах.
– Так есть на что жаловаться?
– Я вела себя сегодня неподобающе, Повелитель.
– Как?
Она опустила голову:
– Рисковала.
– От Рустема-паши получила нагоняй?
– Да…
– И после этого все равно не хочешь, чтобы я отправил его в Диярбакыр? Он вчера просил отпустить.
Принцесса вскинула на отца глаза.
– Просил?
– Да, ему надоела война с тобой.
Сулейман ждал реакции дочери, она получилась предсказуемой.
– Ну и пусть едет.
– Нет, он передумал. Наоборот, только что попросил твоей руки. Мы с Хуррем Султан дали свое согласие.
У Михримах кончились не только слова, кончился сам воздух в кабинете Повелителя. Раскрывала рот, как рыба, вытащенная из воды, – беззвучно.
– Что, ты против?
Опомнилась, опустила глаза, перевела дыхание.
– Я всегда послушна вашей воле, отец.
– Теперь будешь воле мужа. Я объявлю о подготовке к пышной свадьбе.
– Может, не надо?..
– Что не надо?
– Пышную…
Кабинет огласил хохот Повелителя.
– Но на само замужество ты согласна? Иди к себе. Или к матери, как хочешь.
Михримах отправилась к Роксолане, но по пути встретила… Рустема, который от будущей тещи как раз возвращался.
– Султанша… я просил вашей руки и получил согласие Повелителя и Хуррем Султан.
Она замерла совсем рядом, вскинула глаза.
– Я знаю…
Бровь Рустема невольно приподнялась.
– И не против?
В ответ бровь принцессы тоже приподнялась.
– Если вы разрешите мне ездить верхом.
Главный сад огласил смех паши.
– Только шагом…
– Вот еще! – не выдержала Михримах и бросилась почти бегом в покои матери.
Роксолана встретила дочь чуть смущенно.
– Михримах…
– Я знаю, Рустем-паша просил моей руки, и вы с отцом согласились.