Дочь самурая. Трилогия
Шрифт:
Собравшихся благословили Его Святейшество Патриарх Московский и всея Руси Алексий II и Его Святейшество Патриарх Константинопольский Максим V.
Затем Его величество Император Всероссийский проинформировал высоких членов Альянса и Атлантического Союза об итогах проведения Российской империей, Тибетом и Республикой Самария совместной операции по пресечению массового жертвоприношения проводимого членами королевской семьи Англии на территории вассального Тибету королевства Сонмарг при участии темных жрецов секты Бон. Однако как стало известно разведке Российской империи часть детей была направлена для принесения в жертву на территории монастыря Менри секты Бон королевства Сонмарг.
На этом в 17 часов 14 ноября третье заключительное заседание Совета Альянса закончилось. Затем Члены Совета Альянса и уважаемые гости совершили торжественный
15 ноября 1992 года
Российская империя
Константинополь
10 часов 20 минут
Император, сидя на диване под навесом, защищавшим среднюю часть палубы от солнечных лучей (ноябрь выдался в этом году на удивление солнечным и теплым), разговаривал с техасцем и поглядывал на Хикэри, которая стояла на корме большой прогулочной яхты, опершись на перила, рядом с Юкки. Посещение музеев в промежутках между бегами и вечерними мероприятиями не предусматривало особой формы одежды, и на Хикэри под расстегнутой курткой был голубой брючный костюм, на ногах были туфли на небольшом каблучке. Юкки выбрала также брючный костюм и в накинутой сверху куртке она была похожа на младшую сестру Великой Принцессы. С начала поездки они весело болтали, и до императора даже долетали отдельные фразы, из которых можно было заключить, что беседа шла на литературные темы. Но потом иногда то Хикэри то Юкки бросали взгляд на императора и одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять, что не стоит вторгаться в их разговор: они явно были чрезвычайно увлечены беседой… О нем?
Судно двигалось не спеша, меняя галсы и приближаясь то к одному берегу, то к другому. Капитан старался показать гостям все красоты великого Города. Золотой Рог только на закате становился по-настоящему золотым, а сейчас его стоячие воды были зелены, непрозрачны и – что ж поделать – слегка отдавали болотом. Впрочем, на них мало кто обращал внимание, уж больно захватывающие виды открывались по берегам. Слева тянулась городская стена с башнями, над которой нависали холмы, сплошь покрытые красными крышами, куполами храмов и дворцов, украшенные статуями на высоких колоннах. С воды были прекрасно видны ансамбль Влахерн, где здания и храмы карабкались по холмам наверх, опираясь на арки, выступы и контрфорсы. С каждым поворотом яхты картина менялась, пропадали из вида одни постройки, появлялись другие, и оторвать глаз от картины царственного Города было совершенно невозможно. На правом берегу раскинулся Галатский регион, подобный клубку сладкой белой ваты, накрученной на веретено древней башни-маяка. Дальше тянулись предместья, зеленевшие парками и садами роскошных вилл. Кое-где над ними виднелись купола церквей.
По оживленному лицу принцесс было понятно, что беседа доставляет им огромное удовольствие: Хикэри то смеялась, то просто улыбалась, то вскидывала брови, Юкки иногда морщила нос, совсем как девочка, или чуть приоткрывала губы, слушая великую принцессу, которая явно была в ударе… Все это, хотя они разговаривали у всех на виду, придавало их беседе почти интимный характер, что несколько не нравилось императору.
Наблюдая за Хикэри, насколько это позволял ход его собственного разговора с Марвином, Олег пытался понять, что в ее улыбке таилось нечто особенное. Он гадал, что делала она вчера после фехтовального зала, когда он поднялся в зал Сусаноо, а Хикэри отправилась с Юкки в Исторический музей. Он не мог отделаться от ощущения, что с Хикэри после аэродрома произошло нечто такое, чего он в своих расчетах возможно не учел…
Мысли императора легко покинули сферу международных отношений. Блистать и нравиться было для Хикэри так же естественно, как дышать, и если она при этом любит его, то что ужасного будет в ее развлечениях? Разве она виновата, что Олег Даниилович предпочитает шахматы танцам, классическую литературу современным романам и уединенный отдых в маленьком дворце на Халки званым ужинам с фейерверками на берегу Босфора? Не хочет ли он запереть ее в золотую клетку и приставить к ней как в древности стражей-евнухов?!..
Их характеры, интересы и жизненное кредо действительно во многом не совпадали. Порой император размышлял,
почему из всех девушек, с которыми он общался в течение многих лет после гибели Маргариты, именно Хикэри настолько свела его с ума, что он влюблен в нее как мальчишка, – и ответ на этот вопрос в конечном счете сводился к древнему изречению: «противоположности сходятся». Со временем ему придется доверять ей, он уже понял, что при ее характере и темпераменте ей нужна определенная свобода самовыражения, и если б он вздумал давить на нее и требовать, чтобы Хикэри вела себя сдержанно и ограничила свое общение, она бы увяла, как цветок без воды, тем более что со своими подругами она могла общаться на такие темы, которые императору были не слишком интересны.Медленно доплыв до места, где Золотой Рог окончательно обмелел и позволил явиться на своей поверхности островкам, покрытым ярко-зеленой травой, судно развернулось и поплыло обратно. Теперь далеко впереди был виден голубой Босфор, разделивший континенты, туманные холмы на азиатском берегу, и парившая над Городом Святая София – еле заметное золотистое пятнышко, которое, однако, сразу находил внимательный глаз.
Яхта «Арго» плавно, никуда не спеша, скользила по проливу в сторону Эвксинского Понта. Она могла бы достичь его за час с небольшим, но первая половина прогулки должна была быть гораздо продолжительнее, чтобы гости императора могли вдоволь налюбоваться окружающими видами. На босфорских берегах в самом деле было много интересного и красивого. Лесистые склоны сменялись каменными обрывами, бетонные набережные порой отступали вглубь материка, допуская к воде вереницы аккуратных – и не очень – домиков, часто с маленькими палисадниками, открытыми террасами, пристанями и суденышками, привязанными прямо у порогов. На холмах высились храмы и монастыри.
Азиатский берег был весь покрыт традиционными греческими домами, не выше пятиэтажек, белыми, желтоватыми или цвета охры, с красными крышами, перемежавшимися пятнами сочной зелени. Европейский берег смотрелся куда внушительнее: между такими же, как на азиатской стороне, домами, там и сям стояли живописные группы высоток, а иногда настоящих небоскребов – белых, серых, синевато-черных – в стеклянно-металлической поверхности последних по вечерам отражалось заходящее солнце, превращая их в сверкающие языки желтого или розового пламени. От моста на той стороне Босфора начинался широкий проспект Георгия Великого; плавным изгибом обходя парк Комнинов, он после сложной развязки вливался в площадь Освобождения, посреди которой высился памятник героям Освобождения – огромная беломраморная колонна со статуей императора Георгия Великого на вершине, видная отовсюду.
Слева, на европейском берегу, громоздились зубчатые утесы крепости Румели-Хисар. Сейчас там размещался Морской музей.
На холме над крепостью высился барочный храм великомученика Феодора Стратилата. Корабли проплывали здесь над железнодорожным туннелем Ясона, соединившим два континента. Считалась, что здесь, в самом узком месте пролива, некогда сходились и расходились живые скалы, Симплегады…
Но, независимо от того, были ли они когда-то живыми или нет, зритель невольно проникался уважением к огромному рукаву, что вел от Пропонтиды к Эвксинскому Понту. Его бирюзовые воды быстро несли белесых медуз и пучки водорослей. А когда солнце скрывалось за облачком, пейзаж становился мрачноватым, несмотря на игру красок и смелость архитектурных форм. Поневоле думалось о первых мореплавателях, которые не побоялись пройти на своих суденышках сквозь эти безлюдные теснины… Но солнце обычно скрывалось ненадолго, и местность становилась веселее, обретала перспективу. Далекие холмы возникали из голубой дымки – на них громоздились особняки, ажурные башни, рощи антенн, кресты и купола. Каждый кусочек земли был освоен давно и обустроен с комфортом.
Император с государственными мужами из союзных держав проводил время на верхней палубе, тогда как Юкки заняла место на носу яхты в немногочисленной компании своих поклонников.
До возвращения было еще далеко. Большой привал устраивался в Йоросе – старинной крепости, запиравшей когда-то Босфор со стороны Эвксинского Понта. Отсюда море было прекрасно видно – темно-синее, таинственное, но давно уже не враждебное. Если раньше за его туманами впечатлительные поэты античности угадывали холодное дыхание страны Гипербореев, то сейчас всему миру было известно, что на той стороне Черного – как все чаще говорят – Русского Моря цветущее побережье, благоухающий Крым, бескрайние поля золотой пшеницы.