Дочь самурая. Трилогия
Шрифт:
Наконец, яхта пристала у Галатского моста. Император поднялся и направился к трапу, за ним последовала Хикэри и остальные гости.
– Ваше Высочество, – к Хикэри подошел начальник охраны, – нотариус предупрежден и ждет Вас. Маршрут и квартира проверены.
– Я, ваше величество, решила воспользоваться выходным в Совете и решить вопрос с моим наследством в Городе! – Хикэри улыбнулась императору. – Плаванье было поистине чудесным, но теперь с Вашего разрешения Вас покину.
– Ваше Величество, вы только не сердитесь, но я уговорила Ее Высочество взять меня с собой, – в голосе Юкки зазвучали кокетливые нотки.
– Как можно, маленькая принцесса! Сердиться на это было бы преступно!
Юкки поклонилась и ничего не ответила, но императору явственно
Прибывшие к нотариальной конторе офицеры охраны проводили Хикэри к нотариусу. Тот внимательно, демонстрируя невозмутимость, и оглядел Хикэри. Затем извлек из ящика стопку бумаг. Хикэри моментально обратилась в слух.
Нотариус-юрист-душеприказчик хорошо поставленным тоном зачитывал последнюю волю матери. Из этих бумаг вышло, что ей отходит большая квартира на бульваре Георгия Великого и счет для ее содержания. Нотариус передал ей документы на квартиру и ключи. Затем ей вручили конверт, адресованный лично Хикэри. Под взглядами охраны она уложила его в сумку. Читать личное нужно в уединении.
В машине она достала конверт из сумки и вскрыла его. Было грустно читать строчки, наполненные теплом и любовью. Увы, хоть тревога и опасение еще явственнее проскальзывали в этом письме, указания на источник опасности все таки не было.
– Екота, на квартиру мы поедем не сегодня. Сейчас едем в Храм Святой Софии – Юкки заждалась должно быть…
Ваше высочество, – чуть замялся Екота, – но вас просил подождать – Сумеро Микото хочет провести небольшую экскурсию с вами и кое что показать – что вы наверняка не знаете в Городе.
Хикэри озадаченно вертела головой. Покинув машину – на этот раз почему то «мерседес-бенц» и поблуждав минут пять по извилистым улочкам Фанара (охрана тащилась позади толпой студентов или туристов) они поднялись от резиденции епископа Константинопольского по крутой лестнице, которую украшали пестрые, яркие столики кафе. Дальше – чуть вперед и направо – мимо Греческого императорского лицея – его привратник – старый солдат с медалями не узнал монарха…
И вот перед ними церковь…
Олег Даниилович позвонил в звонок – и служка молча пустил их…
И вот он и Хикэри в древнем храме…
Это – церковь Марии Монгольской на – она же Церковь Богоматери Панагиотиссы. А еще – Кровавая церковь, – пояснил монарх, отвечая на немой вопрос спутницы. Святое хоть и не так как заслуживает известное место.
Ваше императорское величество! – вежливо, но без подобострастия обратился к ее спутнику вышедший из полумрака пожилой батюшка – говорил он чисто но с акцентом…
– Осмелюсь ли я узнать о вере вашей спутницы?
– Моя мама – княжна Урусова – ответила Хикэри.
– Тогда осмелюсь рассказать ей – что это за церковь…
И рассказ полился как проповедь…-рассказ об одном из удивительных христианских мест в бывшем Стамбуле.
История церкви начинается в VI в., когда преподобные девы Евстолия и Сосипатра основали здесь женский монастырь. Из скудных сведений, дошедших о Евстолии, можно узнать, что она происходила из достаточно богатой римской семьи. Будучи весьма благочестивой христианкой, дева решила отправиться из Вечного города в Константинополь. Там Евстолия поступила в один из женских монастырей и благодаря добродетели и строгости сразу заслужила уважение других сестер и прихожан. Происходило это во времена правления императора Маврикия I – правившего с 582 по 602 годы, у которого была дочь Сосипатра, также отличавшаяся благочестием. Однажды Евстолия и Сосипатра встретились во Влахернском храме Пресвятой Богородицы. После этой встречи византийская принцесса окончательно утвердилась в своих намерениях уйти в монастырь и провести свою жизнь в молитвах и вскоре две девы в подаренном императором Маврикием помещении основали женский монастырь с весьма строгим уставом.
Монастырь мирно жил вплоть до 1204 г., когда его нещадно разграбили крестоносцы и он несколько десятилетий пребывал
в запустении, пока в 1266 г. его не восстановили. Однако настоящую вторую жизнь старые стены обрели после 1282 г. В это время в Константинополь вернулась овдовевшая внебрачная дочь императора Михаила VIII Палеолога, Мария Деспина Палеологина. Марию в свое время выдали за ильхана Хулагу – внука Чингизхана и монгольского – владыку Ирана, Ширвана, Афганистана, Курдистана, Месопотамии…Вассалами и данниками Хулагуидов были Грузия, Трапезундская империя, Конийский султанат, Армения. Хулагу был хоть и христианин – однако не ортодокс а еретик-несторианин – но брак этот был настолько важным для дряхлого Восточного Рима что на это не обратили внимания при дворе. Однако, пока невеста была в пути, Хулагу умер, поэтому Мария стала супругой его сына, ильхана Абаки.
Мария была старшей женой Абаки (всего их насчитывалось около десятка – несмотря на веру владыка монголов следовал обычаям предков), тем не менее, была очень любима ильханом и пользовалась немалым уважением при его дворе. После смерти мужа, Мария с дочерью Феодорой, вернулись в Константинополь. Здесь она постриглась в монахини под именем Мелания, выкупила монастырь и поселилась в нем и здесь же она и умерла.
Именно в память об этой византийской принцессе сохранившаяся до наших дней монастырская церкви носит название Марии Монгольской, – пояснил батюшка (отец Георгиос как он представился)
Он показал им изображение Марии на мозаике XIV в. Над изображением царевны и ханши было написано: «Андроника Палеолога, Госпожа Монголов, монахиня Мелания». Второе свое название церковь получила после взятия Константинополя в 1453 г. османами. Говорят, что у стен этого храма шла такая ожесточенная битва, что кровь убитых ручьями бежала вниз по узким улочкам. Даже безжалостные завоеватели-османы были потрясены этим зрелищем и отвагой сопротивляющихся христиан, и дали церкви прозвище Кровавая, которое сохранилось до наших дней.
А ещё церковь Марии Монгольской никогда не превращалась в мечеть и всегда оставалась действующим христианским храмом. Оттого при мусульманах сюда со всего города свозили иконы из разрушенных или закрытых православных храмов.
Сейчас ими украшены все стены. Потом – когда Стамбул стал вновь Константинополем начали говорить что мол надо вернуть иконы во вновь открытые храмы – но они так здесь и остались – среди древних паникадил и дароносиц и фресок XIII века.
Объяснением тому что храм уцелел служит еще одна весьма жестокая история. Мехмеду II Завоевателю служили – волей и неволей – многие греки и среди них – архитектор Христодул, известный так же как Атик Синан, который был и придворным зодчим Мехмета и прихожанином этого храма. И вот султан захотел построить для себя самую большую и красивую мечеть в городе – даже больше Святой Софии. Мечеть эта – Фатих на историческом Четвертом холме Константинополя построена стояла на месте византийского храма Святых Апостолов где столетиями находили упокоение византийские императоры. Ныне она уже семь десятков почти лет как снова храм Святых Апостолов. Для строительства султан приказал привезти в Стамбул самые высокие колонны, какие только можно найти. Однако в ходе строительства выяснилось, что архитектор укоротил их. Султан был в гневе. Он вызвал к себе архитектора и потребовал ответа.
Зря тот пытался объяснить, что сделал это для того, чтобы здание стало более устойчивым и могло пережить частые в этих местах землетрясения. Султан повелел отрубить архитектору обе руки и бросил его в самую ужасную тюрьму города, где его забили до смерти грязные разбойники и каторжники. Потом султан понял, что архитектор был прав, укоротив колонны, раскаялся и подарил матери архитектора церковь Марии Монгольской.
Был в церкви и таинственный подвал. Там хранили церковное вино – но поговаривают, что был тут подземный ход, который вел в церковь Богородицы во Влахернах и к Святой Софии. Но главное, что в церкви царит удивительная атмосфера спокойствия и благодати, которая охватывает здесь даже неверующих и иноверцев.