Дочь вне миров

— Ты хорошо двигаешься! — сказала Уилла, улыбнувшись мне, и я не могла не ответить улыбкой.

— Уилла. Нам нужно найти учителя для Тисаны. — В тот момент, когда Нура открыла рот, Уилла закрыла свой, уделив ей безраздельное внимание.

Да. Нура должна была быть важной. Возможно, не верховный комендант — лидер Орденов, — но определенно высокопоставленный.

Уилла нахмурилась, перебирая несколько листов бумаги на столе.

— Боюсь, что никто из тех, кто готов взять подмастерья, сейчас не свободен, так как назначения произошли несколько месяцев назад… — Она прищурилась на меня. — Сколько тебе лет, дорогая?

— Двадцать один.

— Двадцать один? — Уилла изогнула брови, глядя на Нуру. — Она на три года старше учеников, когда они заканчивают…

— Возраст здесь ни при чем. Если она хочет присоединиться к Орденам, она должна пройти хотя бы какое-то обучение. В законах ясно сказано об этом. — Нура скрестила руки на груди, нетерпеливо постукивая указательным пальцем. — Я думаю нам придется немного отойти от традиций.

На лбу Уиллы образовалась морщина. Она вытащила исписанную стопку переплетенного пергамента и начала листать ее.

— Посмотри, где сейчас живет Максантариус Фарлионе, — сказала Нура.

Уилла остановилась на полпути.

— Правда?

— Я же говорила тебе, что нам придется действовать нестандартно.

— Но ты уверен, что он прав…

— Посмотри, пожалуйста.

Пауза. Уилла выглядела так, будто могла возразить. Но вместо этого она полистала свои книги, достала небольшой лист бумаги и протянула его Нуре.

— Спасибо. — Нура взглянула на пергамент. — И сколько, по-твоему, Тисане нужно восстанавливаться, прежде чем она сможет начать?

Восстанавливаться? Мне больше не нужно было восстанавливаться. Я бы не позволила им заставлять меня тренироваться шесть лет, это я знала точно. И это означало, что я не могла терять время. Если бы я могла протащить себя тысячи миль, находясь на пороге смерти, я, конечно же, смогла бы взять все, что этот Макс, кто бы он не был, — будет готов отдать мне.

— Я хочу начать прямо сейчас.

Уилла выглядела пораженной.

— Тисана, дорогая, ты все еще…

— Я ждала восемь лет, чтобы приехать сюда. Я выздоровела. И я хочу начать.

— Но…

— Мы не можем винить ее в нетерпении. — Крошечная улыбка изогнулась в уголках рта Нуры. — Она любит доводить дела до конца. Я уважать это.

Уважение было не совсем тем, что я увидела в веселом блеске бледных глаз Нуры. Но это было прекрасно. Мне дали шанс заработать его, и шанс был всем, что мне было нужно.

— Тогда давайте. — Нура посмотрела на бумагу, которую ей дала Уилла, и перевернула ее. Она взяла ручку со стола.

— Держись за мою руку. — Я повиновалась, наблюдая, как она рисует круг. Затем добавляет линии и фигуры, проходящие через его центр.

И вдруг я уже не стою в Башне Полуночи, а моргаю на слепящем полуденном солнце.

— Нура. — Напряженный мужской голос. — Чего ты хочешь?

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Земля сдвинулась и скользнула подо мной, и я изо всех сил старалась оставаться в вертикальном положении. Мне потребовалось слишком много времени, чтобы понять, что я все еще смущенно цепляюсь за руку Нуры.

— Тисана, это Максантарий.

Я оторвала глаза от яркого солнца, щурясь на окружающее. Мы с Нурой теперь стояли в одном из самых больших садов, которые я когда-либо видела. Он раскинулся во всех направлениях, цветы и зелень поглощали каждый дюйм земли. Посреди всего этого стояла маленькая каменная хижина. И там, притаившись среди кустов дикой белой розы, нам навстречу встал мужчина с острыми чертами лица под тенью взлохмаченных черных волос.

Черные волосы.

Он не был Вальтейном.

Это должно было быть ошибкой. Теперь я поняла растерянную морщинку на лбу Уиллы.

— Максантарий? Серьезно? — Он закатил глаза, насмехаясь. Его пурпурный шелковый жакет, который показался мне ужасно непрактичным одеждой для работы в саду, колыхался на солнце, когда он скрестил руки на груди.

Его взгляд остановился на мне. Это был самый яркий, самый ледяной синий цвет, который я когда-либо видела, настолько пугающе резкий, что казался нечеловеческим.

— Можешь ли ты сказать мне, почему ты приводишь странных девушек в ночных рубашках, чтобы они топтали мои радужки?

Я посмотрела на себя, заставляя не смущаться этой бесформенной хлопчатобумажной вещицы. Потом посмотрел вниз, на маленькие голубые цветочки, раздавившиеся у меня под пальцами ног.

Справедливости ради, не раздавить что-то было невозможно.

Нура лишь холодно ответила:

— Ты не появлялся в Башнях ни на каких обязательных мероприятиях.

Максантарий поднял один длинный прямой палец. — Во-первых, это не твоя забота, не так ли? — Затем еще один. — Во-вторых, как ты знаешь, я на пенсии.

— Ты все еще член Орденов.

Он развел руки, одним резким движением дернул рукав, делая вид, что изучает внутреннюю сторону правого запястья. Я мельком увидел маленькую татуировку золотого цвета. Солнце. — Я собирался избавиться от этой штуки.

Нура не отреагировала, за исключением небольшого напряжения мышц вокруг глаз. Настолько слабого, что я бы пропустила его, если бы отчаянно не нуждалась в признаках связи, отчаянно пыталась ухватиться за что-то кроме аранских слов, которые я изо всех сил пыталась понять.

Она указала на меня.

— Это Тисана. Она назначена твоей ученицей.

Я вооружилась самой ослепительной, лучезарной улыбкой в своем арсенале, склонив голову в приветствии.

Глаза Максантариуса метались от меня к Нуре и обратно ко мне, черные брови чуть-чуть приподнялись, резкие слова болтались в воздухе.

А потом он рассмеялся.

— Это нелепо.

— Ты не взял никого шесть месяцев назад, так что вот.

— В отставке. Таково было соглашение. И кроме того… — Его руки опустились, он указал в мою сторону, а затем пожал плечами. — Я имею в виду — честно? Я должен что-то говорить? С чего мне вообще начать?

Во время этого последнего вопроса его взгляд пробежался по мне с недоверчивым отвращением, от которого у меня стиснули зубы.

— Какие у тебя сомнения? — возразила Нура.

— Какие у меня сомнения? Ты приводишь мне Фрагментированного Вальтейна, который практически престарелый, и спрашиваешь, какие у меня сомнения?

Ге-ри-акт-рик.

Я не знала, что это значит, но была уверена, что это оскорбление.