Дочь вне миров

Я перешла дорогу и устроилась рядом с ним. Мои конечности кричали при каждом движении, и я знала, что Макс все еще чувствовал удары. Я взглянула на его плечо. В лунном свете я могла видеть мрак застарелой крови, все еще просачивающийся сквозь его рубашку. Он отказался позволить Саммерину исцелить его, настаивая на том, что ему нужно сохранить свою энергию для более тяжелых пациентов.

Клип.

— Ты тоже, да? — Он сорвал еще один мертвый цветок, затем собрал увядшие лепестки в ладонь и сжег их нежной вспышкой огня, высыпав пепел в грязь.

— Да.

Я смотрела в профиль Макса — лунный свет и его прерывистый огонь освещали линию его прямого носа и неподвижного серьезного рта. Я заметила, что рот Макса редко оставался неподвижным. Он всегда был истончен в сосредоточении, или искривлен в насмешке, или скривился в саркастической ухмылке. Но не сейчас. Сейчас он выглядел усталым, опустошенным, как будто события последних нескольких дней очистили его мышцы от кожи.

И он вышел для меня.

Я подтянула колени к груди, оперлась щекой о коленные чашечки.

— Я знаю, тебе было трудно, — прошептала я. Мне не нужно было говорить, что я имела в виду.

— Это сложно для всех. Просто так оно и есть. — Его глаза метнулись ко мне, устрашающе яркие даже в темноте. — А как у тебя дела?

— Нормально, — солгала я.

Он выглядел так, словно ни на секунду не поверил мне.

— Нура действительно задела тебя.

При упоминании ее имени я почувствовала, как бритвенный ужас пронзил мои вены — увидеть Эсмариса, Серела, Воса. Противореча самой себе, я вздрогнула.

— И это был просто перелив, что мы с тобой получили. Это даже близко не было к полной силе. — Макс покачал головой, выпустив дыхание безрадостного смеха. — Патиру Савою повезло, что его убили. Я видела, как она запирала людей вот так на неопределенный срок.

От этой мысли волосы на моих руках встали дыбом.

— Что это было?

— Она топит людей в худших из их страхов. Или, как правило, хуже — худших из их воспоминаний. Как живой кошмар, но более реальный. Это…плохо.

Клип.

Я подумала о том, что увидела, когда Макс коснулся моей руки — змею, девушку с длинными черными волосами. И чистая, калечащая сила его ужаса.

Словно зная, о чем я думаю, он сказал:

— Знаешь, это был проход с двусторонним движением. — Он сделал паузу. — Я видел твоего хозяина. С кнутом.

Треск.

Двадцать семь.

Я вздрогнула, как только морщинка усмешки пробежала по переносице Макса.

— Пожалуйста, скажи мне, что этот человек мертв.

Клип.

Его пальцы сжались вокруг мертвых лепестков, и возникшее пламя на этот раз показалось немного ярче, чуть более злобным.

— Он мертв, — сказала я хрипло.

— Надеюсь, это сделала ты, и надеюсь, что это было больно.

Мой желудок перевернулся. И глаза Макса снова метнулись ко мне с каким-то особым понимающим выражением, которое заставило меня задуматься, что еще он видел — знал ли он, что я сделала.

— И я надеюсь, — добавил он тихо, — что ты ни на секунду не пожалела об этом.

Он знал. Он должен был знать.

— Он бы меня убил, — прошептала я.

— Он бы это сделал. — Клип. Огонь. — Чертов монстр.

— Не всегда. Он был… — Мой голос затих. Как я могла даже описать, чем был для меня Эсмарис? Все извращенные, неудобные оттенки наших отношений? — Иногда он был добрым. Я думала, что он заботится обо мне, по-своему.

И все же тот человек, который смотрел на меня с такой искрящейся нежностью, был тем самым, кто сдирал кожу с моей спины, удар за ударом, с полным намерением продолжать, пока я не стану ничем иным, как безжизненным мешком плоти.

— Но только в конце я поняла, — сказала я. — Он любил меня как вещь, принадлежащую ему. Не как человека.

Произносить это вслух было больнее, чем я думдума

Челюсти Макса были так напряжены, что я могла видеть, как напрягаются мышцы даже в лунном свете.

— Он это заслужил. — Он бросил на меня еще один косой взгляд. — А как же блондин?

Боги, сколько он видел? Мое удивление, должно быть, отразилось на моем лице, потому что он слегка улыбнулся мне.

— Ты была не совсем готова морально, и ты все еще была в моей голове. У меня было место в первом ряду.

— А теперь мой вопрос, — сказала я вместо ответа. — Девушка с черными волосами. Кто это был?

Выражение лица Макса стало жестким. Он долго молчал.

— Это была моя сестра. — Клип. Он отвернулся и снова заговорил грубыми, отрывистыми фразами. — Отвечая на твой следующий вопрос, да, она умерла вместе с остальными.

Военные потери, сказал он с тем же неизменным окончанием.

— У тебя были ещё?

— Братья и сестры? Да. Нас было семеро. И мои родители. — Клип — быстрее и резче. — Это был шумный дом.

Семь. Каким ужасным и жутким, должно быть, было превратиться из семьи такого размера в… ничто.

— Расскажи мне о них, — тихо сказал я.

— О моей семье?

— Да. Какими они были?

Я видела, как руки Макса остановились, уголки его рта слегка сжались. И я смотрела, как его глаза уходят далеко, словно погружая пальцы ног в память.

— Слишком много есть, что сказать. Мой отец был громким и дружелюбным. Моя мать застенчивой и сдержанной.

Кли-п. Медленнее.

— У меня было три брата и три сестры. Брайан, Вариасл и Артаклиус. А потом близнецы, Шайлия и Мариска. А потом Кира.

Шесть братьев и сестер. Я представляла себе молодого Макса, забившегося в угол, чтобы убежать от шума, или ссорящегося с братьями и сестрами из-за повседневных будней. Неудивительно, что он был так разборчив в своих вещах. Вероятно, он вырос, постоянно защищая их от дома, полного людей.

— Ты, наверное, был… вторыми по старшинству, — предположила я.

Достаточно взрослый, чтобы отточить чувство бдительности, намеки на которое я улавливала тут и там. Достаточно молод, чтобы доказать свою бдительность, вступив в армию.